Чёрный Путь

Струны мандолины в последний раз вздрогнули под костяным плектром. Эллей поднялся со стула и, сняв палевый берет, почтительно склонил голову. Он даже не устал, хотя пришлось исполнить одну и ту же балладу три раза. Восхищение во множестве взглядов — вот что придало сил. — Вы — удачная находка не только для Босттвида, но и для всего Чёрного Пути! — похвалил хозяин дома. Эллей улыбнулся, продемонстрировав ровные мелкие зубы. — Я старался. Благодарю, — произнёс он и принял весьма увесистый кошелёк. — О, вы щедры, господин Шамарт. Это куда больше, чем я рассчитывал. — Вы заслужили. Ваш голос… — Шамарт бросил весьма похотливый взгляд, — просто волшебный! — Ну будет тебе, Ноэр, старый похотливый болван, — бесцеремонно оборвал гость — обрюзгший бета. — Голос неплох, парнишке ещё работать и работать над собой, но он хорошо старался. Конечно, до ныне покойного Мартиша ему далеко, но… — Такого, как Мартиш, увы, больше нет, как и его самого. Привыкай! — не остался Ноэр Шамарт в долгу. — А пока я хотел бы пригласить вас, любезный Эллей Мёрни, развлечь гостей через недельку-другую. — Cогласен, — без раздумий ответил Эллей под шумный вздох друга хозяина. — Вот и славно. Пока дворецкий проводит вас. Эллей раскрыл чехол и уложил мандолину — бережно, чтобы — упаси Четверо! — не повредить. На починку и настройку уходило немало времени, а порой — и денег, которых не хватало, чтобы заплатить за комнату. Сегодня выдался удачный день. Наконец можно рассчитаться с долгом, и старый ворчливый Кеш не выгонит на улицу. Эллей поплёлся к выходу вслед за молчаливым дворецким. Тот распахнул дверь. В лицо пахнýл аромат цветов, в обилии росших в саду. Эллей вышел из дома и глубоко вдохнул, после медленно побрёл к выходу. У ворот он водрузил берет на голову. Страусиное перо повисло и щекотнуло щеку, пришлось поправить его и дождаться, пока охранник, весьма недоброго вида альфа, отворит створки. В Верхней Части города Эллею Мёрни доводилось бывать довольно редко. О нём, молоденьком менестреле, знать почти не слышала и предпочитала видеть именитых бардов на званых вечерах. Чаще всего приходилось развлекать посетителей таверны Торгового квартала. Выручки, как правило, было немного, приходилось беречь каждую монету. За захудалую комнатушку Кеш, хозяин, брал немаленькие деньги, зная, что иного варианта у его квартиранта нет. — Простите! — Эллей за раздумьями не заметил дворника, ловко орудовавшего метлой. — Смотри под ноги, лютнист! — прикрикнул тот. Эллей закусил губу, чтобы не съязвить в ответ и не начать с пеной у рта объяснять разницу между мандолиной и лютней, разобрать, что именно находилось в чехле, не смог бы даже другой музыкант. Эллей молча удалился, остановился на середине площади и уставился на храм Четырёх. Увенчанный многочисленными шпилями, тот смотрелся величественно и возвышался над городом. В который раз накатила досада, что одежда не подходила для столь прекрасного места. Хотелось взглянуть, что внутри, но в который раз это сделать невозможно. Четверо осуждали праздность и развлечения, оттого жрецы гнали прочь музыкантов и прочих «бестолковых прожигателей жизни». Эллей взглянул на бывший некогда роскошным, нынче поношенный сюртук из тёмно-коричневого камлота, и пригладил складки. Ткань на локтях изрядно протёрлась. Ещё немного — и придётся нашивать заплатки. Эта одежда — единственная дорогая, что осталась. Эллей развернулся, чтобы уйти, но передумал. Взгляд его упал на ворота, что вели к Босттвидской арене, знаменитой не только на весь Чёрный Путь, но и на Иллест в целом. К тому же так тянуло поглазеть на бои! «Сейчас ты можешь себе это позволить!» — толкнуло искушение пойти на арену. «Но за те деньги, что ты потратишь, сможешь три дня не думать, на что купить поесть!» — осадил разум. Жажда зрелищ перевесила, и Эллей, поправив лямку чехла, двинулся к воротам в ту часть города, где находилась арена. Врата были распахнуты. Зрители устремились ко входу, где уже выстроилась очередь. — Кого я вижу! Эллей Мёрни! — внезапно окликнули. Даже не понадобилось оборачиваться. Сипловатый голос легко узнаваем. — И тебе доброго здравия! — безрадостно ответил Эллей на приветствие, несмотря на то, что давно не видел Тида Мьоди — бывшего соседа, занимавшего вторую кровать в съёмной спальне и выдворенного на улицу, когда Кешу стало известно, чем тот промышляет. Карманников нигде не жаловали, и Тиду осталось поблагодарить хозяина, что не сдал властям. Эллей сунул руку в карман и глубже запрятал кошелёк. — Брось, я никогда у своих… Сегодня рыбка хорошо клюнула на наживку, так что я при деньгах. В ином случае не пришёл бы. — Эллей хорошо знал Тида Мьоди, маленького юркого омегу, который запросто мог проскользнуть мимо весьма грозного вида альф у входа. Тот ухмыльнулся и пояснил: — Знаю этих ребят. Лучше им не перечить и дать столько, сколько скажут. Собственная шкура дороже. Эллей вздохнул. Ему тут же захотелось покинуть арену и назойливого собеседника, но он слишком давно был в последний раз в этом месте. Он пришёл сюда ради одного — увидеть Чёрного Тура, известного гладиатора, прозванного так отнюдь не за тёмный оттенок кожи, но потому что родом из Чёрного Пути, а Туром, поговаривали, нарекли за недюжинную силу. Эллей томно вздохнул, вспомнив, как перекатывались мышцы на ничем не прикрытой груди, как билась жила на шее, как по крепко сложённому телу стекал пот. Ему нравился гладиатор. Без взаимности, разумеется. Тот ничего не знал о воздыхателе. Эллей прекрасно понимал, что он — один из многих поклонников. — Кстати, ты за треньканьем на своей лютне часом не слыхал, кто он — Чёрный Тур? — Тид словно прочитал мысли. — Не лютня, а мандолина, — поправил Эллей. — За те два года, что мы прожили бок о бок в одной комнате, можно было научиться различать инструменты. И нет, я о нём ничего не знаю. Да и какое это имеет значение? — Ну я же не виноват, что медведь смачно потоптался на моём ухе. Не знают даже в «Апогее Пути», хотя он туда наведывается. — Ты-то откуда знаешь? — Эллей хохотнул. — Бывал там, что ли? Попал не в бровь, а в глаз. Тид покраснел. — Было дело, — шепнул. — Деньги понадобились. Только ты никому — слышишь? — не говори. — Ничего удивительного: Тид хорош собой и наверняка мог бы найти богатого любовника и позабыть о том, чтобы вытаскивать кошельки из карманов зазевавшихся прохожих. — Один раз попытался стянуть кошелёк у одного из охранников, но он поймал за руку, гад! Пришлось выбрать — либо остаться без пальцев, либо с деньгами и на свободе. Неприятно, но Верховный жрец — та ещё скотина. Ему наплевать, что кто-то ворует, чтобы прокормить голодных детей. Странно, что он «Апогей Пути» ещё не прикрыл. «Апогеем Пути» назывался лучший бордель в Верхнем квартале. Осталось только догадываться, как Тид сумел проникнуть в часть города, где жила знать. Эллей подозревал, что тот просто-напросто притворился прихожанином храма. — Тише! — шикнул он и оглянулся. Занятые разговорами зрители не обратили внимания на двоих непримечательных омег. — Дождёшься, что тебе отрежут язык. Тид замолчал. Подошла их очередь. Охранники взяли не одну монету за то, чтобы Эллей и Тид оказались не на задних рядах, а в середине. Те прошли к лестнице, пересекли выложенный большим камнем тоннель. Осталось подняться наверх. Тид предложил занять место почти у арены, но стушевался от грозного вида стража в резной кирасе. Тот не собирался пропускать к местам, даже пустующим, для знати. — Ну вот. А я очки потерял, — обиделся он. — Брось. Я знаю, что ты хорошо видишь, — выдал его Эллей и, получив тычок локтем в бок, замолчал. Охранник-альфа был словно выточенным из камня. На грубом, лишённом всякого изящества лице не отразилось никаких чувств. Тид впустую мило улыбнулся. Он ловко побежал по лестнице вверх и, найдя подходящее место, ловко протиснулся через толпу зрителей. Эллей едва поспел за ним. Мандолина за плечом мешала. — Эй, лютнист, ты бы инструмент убрал! — недовольно проворчал один из зрителей. Эллея перекосило. Он не любил, когда путали инструменты, но взять с долговязого возмутившегося беты было нечего. — Сюда! Скорее, пока не заняли! — Тид придержал место, и Эллей снял чехол с плеча и плюхнулся на каменную, нагретую солнцем скамью, пристроил мандолину между коленями, чтобы проходившие мимо её не задели. Зрительные ряды довольно быстро заполнились, и пустующая давеча арена ожила. Куда медленнее рассаживались в нижних рядах. Знатные горожане, как всегда, никуда не торопились. — О! Губернатор! — Тид указал пальцем на лысеющего толстяка в золотистом сюртуке с алым шарфом на шее, призванным скорее скрыть двойной подбородок, чем подчеркнуть высокое происхождение. — Как всегда, не без бойцовских псов. — А потом ты жалуешься, что огребаешь ни за что, — проворчал Эллей. — Да за один язык… — Меня всегда интересовало: жрецов храма Четырёх я никогда здесь не видел, тем не менее, они не запрещают бои! — Тид не обратил внимания на замечание. Эллей поёрзал. Ему изрядно успела надоесть пустая болтовня. Да и не всё ли равно, почему жрецы не запрещают бои? — Если ты вспомнишь, дурачина, то Фрамарр, один из Четырёх, — бог войны и разрушений, — не преминул блеснуть он познаниями. Тид замолчал и уставился на арену. В это время вышел глашатай. Эллей хрюкнул от смеха, когда тот запутался в белой, расшитой красной нитью мантии и едва не свалился в песок. — Приветствую вас, о любители зрелищ и крови! Рад видеть всех собравшихся на арене! Сегодня в кровавой схватке сойдутся мужественные воины с сильнейшими чудовищами! — Эллей зевнул. Долгое приветствие всегда утомляло его. — Кто же эти отважные бойцы? — Глашатай обвёл глазами зрителей. Все молчали. — Что ж, раскрою карты! Первым выйдет молодой, но необычайно сильный Вой Бездны! — Прозвище ни о чём не сказало. Очевидно, гладиатор появился на арене совсем недавно. — Второй — Не-прячущий имя Эван — Сын Севера! — Тоска сменилась удивлением: уроженец сурового Севера скорее был удачлив, чем силён. Каким-то непонятным образом он выходил победителем из схваток. — И кто же третий? «Чёрный Тур!» — мысленно провозгласил Эллей. Сердце замерло в ожидании знакомого прозвища. — Третьего вы все знаете! — Глашатай улыбнулся. — Он называет себя просто — Вулкан! Все захлопали в ладони. Эллей недоумённо вытаращился, гадая, отчего на арене не появился тот, ради кого он пришёл. — Что с Чёрным Туром? — поинтересовался он скорее у себя, чем у бывшего соседа. — Ну и дела, — прокомментировал Тид. — Погиб, что ли? Арена — слишком опасное место. Раздался рёв льва. Злобное животное готово было вырваться из-за решётки. Эллею не хотелось смотреть на бой с участием неизвестного ему Воя Бездны. Он поднялся. — Эй-эй! Раз пришёл, то сядь! — раздался недовольный окрик. Эллей, не обратив никакого внимания, двинулся к лестнице. Он вздрогнул, когда услышал рёв льва, после выдохнул, поняв, что бой уже начался. — Я ухожу! — объяснил он охраннику. Потраченные деньги никто не собирался возвращать.

***

Эллей не спеша шёл по аллее. По иронии судьбы в Верхний квартал его назад не впустили, и пришлось сделать немалый крюк вокруг арены и выйти на площадь Скорби — нелюбимое место. Казнь, на которую сбегалось много зевак, никогда не привлекала. Не то чтобы Эллей боялся вида крови, но несчастных, которым уготована незавидная участь, жалел. Он никогда не гадал о причинах приговора, но стоны и взгляды осуждённых было видеть невыносимо. Как назло, именно сейчас проходила казнь. — Именем короля и Четырёх вы приговариваетесь… — раздался голос герольда. Эллей закрыл уши и отвернулся от эшафота, чтобы не видеть несчастного, которого вот-вот вздёрнут на виселице. Из толпы раздался свист. Кто-то выкрикнул: — Смерть бунтовщику! Эллей растолкал толпу локтем, другой рукой прижал к груди мандолину. Берет сполз на глаза, и он выругался и снял его. Русые кудри упали на лоб и закрыли глаза. Пару раз зеваки едва не сбили с ног. Толпа радостно закричала, когда осуждённого вздёрнули на виселице. Краем глаза Эллей увидел, как задёргались ноги в конвульсиях. «Бунтарь! Собственную землю захотел вернуть своему же народу!» — взнегодовал он, когда понял, кого и за что казнили. Он знал, что для коренных жителей Чёрного Пути означает повешение. Более позорной смерти придумать нельзя. С немалым трудом Эллей пробрался через толпу и свернул в узкую улочку. Влажный после прошедшего утром дождя песок прилип к остроносым туфлям из тонкой кожи, и он поморщился. Ходить в грязной обуви он не любил. В улочке было спокойно, Эллей знал, что она ведёт в Торговый квартал, а там до дома рукой подать. Он вздрогнул, когда откуда-то из-под ног выскочил чёрный кот и унёсся прочь. — Тьфу! — сплюнул он и продолжил путь. На рынке оказалось не меньше людей, чем на арене и площади Скорби. Эллей мысленно попытался подсчитать, сколько жителей вмещал Босттвид. Словно все обитатели Чёрного Пути покинули свои селения и ринулись в город. Эллей остановился у прилавка. Чёрные, расшитые красной нитью туфли привлекли его внимание. Он опустил голову и посмотрел на замызганную коричневую обувь. Захотелось подойти к смуглому, улыбавшемуся во весь рот торговцу и примерить. — Подойди, ай, красавчик! Эти туфли словно на тебя сшиты! — пригласил черноволосый торговец, судя по внешности, выходец из Восточного Элмета. Эллей потоптался с ноги на ногу, но переборол искушение. Элметцы славились мастерством, но их изделия стоили баснословных денег. На покупку уйдёт половина сегодняшней выручки. Эллей не знал, чего ждать в ближайшее время. Ему нужно было в первую очередь рассчитаться с Кешем за постой, потому что долго могло не появиться возможности заработать. Он, вздохнув, побрёл прочь от рынка и заманчивых товаров, чтобы не искушаться. За раздумьями он не заметил, как толкнул кого-то. — Осторожно! — Чопорный, судя по виду, горожанин в круглых очках не опустился до оскорблений. — Прошу прощения! — Эллей резво убежал. Толпа за сегодняшний день ему порядком надоела. Железная калитка была распахнута, и это подпортило настроение. Одно утешало — Эллей поскорее рассчитается с Кешем и уляжется в кровать. Не хотелось ничего, даже сочинять слова для новой баллады, а просто смотреть в потолок. Эллей прошёлся по подметённой дорожке. Чистота убедила его, что Кеш дома. Так и оказалось: тот отворил дверь. — Явился-таки! — вместо приветствия рявкнул. — Я тебя полдня здесь поджидаю, бездельник! — Я… — Эллей нервно сглотнул. — Я деньги заработал. — Отлично. Наконец-то. Мне уже надоело «есть завтраки»! — Кеш заметно подобрел. — Вот же постояльцы! Откуда вы такие берётесь-то? Один лучше другого! Эллей не ответил на ворчание и прошёл в дом. Стены встретили его полутьмой, к которой смотревшие на яркий свет глаза не сразу привыкли. Эллей прищурился и прошёл в крохотную гостиную, бережно снял чехол с плеча и поместил на подставку. — Ну рассчитывайся, коль при деньгах. Изрядно же ты мне задолжал, — надавил Кеш. — Сейчас! — Эллей сел на скамью и полез в карман сюртука. — Что? — Сердце от страха замерло, после — заколотилось с новой силой. На лице выступил холодный пот. Нужно вспомнить, не сунул ли кошелёк в карманы полосатых штанов… Но и в них кошелька не оказалось. — Ну! Я не собираюсь оставшуюся половину дня на тебя тратить! — поторопил Кеш. — Э-э-э… П-простите, но… — Эллей сглотнул. — Кошелёк пропал! Он закусил губу и потянул носом. Сегодняшние труды пошли насмарку. Куда подевался кошелёк? Украли? Вывалился из кармана? Эллей склонялся к первому варианту. Он беседовал с Тидом, бывшим соседом-карманником. Тот никогда не опускался до кражи у небогатого менестреля, но это ничего не означало. Тид пренебрежительно высказывался о тех, кто промышлял в «Апогее Пути» и ему подобных заведениях, но всё же слукавил. «Но почему — Тид? Кто угодно мог!» — Эллею не хотелось обвинять друга, пусть и бывшего. В конце концов, он побывал и на площади Скорби, и на рынке. Именно в толпах чаще всего карманники вытаскивали кошельки у невнимательных зевак. — Ну всё. Мне надоело! — Кеш сорвался на крик. Покрытое сеточкой морщин лицо пошло багровыми пятнами. — Хотя чего я ожидал от тебя? — добавил куда уже спокойнее. — Ничтожество! Эллей привык к оскорблениям. Если Тид смело вступал в перепалку, то он страшно боялся оказаться на улице, оттого помалкивал. Идти ему было некуда.  — Простите, но… — вздохнул он. — Прошу, дайте мне ещё время. Я найду деньги! — Ладно. Даю времени ровно до полудня завтрашнего дня. Если не принесёшь — выметайся! — Кеш сжал губы. Кадык на его шее дёрнулся. — Хорошо! — Эллей облегчённо выдохнул и бессильно закрыл глаза. Надежда провести вечер в праздном безделье растаяла как дым. «Что делать? На площади с мандолиной встать?» — Эллей вздрогнул, когда вспомнил, чем это закончилось. Уличные музыканты, игравшие на расстроенных инструментах и певшие нескладными голосами, не смогли стерпеть, что кто-то отбирал у них кусок хлеба. Тело долго болело после побоев. «Учти, это место — занято!» — предупредил главарь шайки, подробно разъяснив, к счастью, словами, как можно заслужить место. Спасло то, что Эллей совсем недавно прибыл в Босттвид, поэтому мандолина осталась целой и невредимой. — Площадь отпадает. «У Аризана» — тоже. Выручки хотя бы на ужин хватило! — решил он. «У Аризана» называлась дешёвая таверна. Эллей порой захаживал туда. Именно в этом месте можно было задёшево пообедать. Но в таком случае куда идти? — Хоть в «Апогей» сунься! — Эллей горько рассмеялся. Бордель был единственным местом, куда его не раз настойчиво звали развлечь посетителей похабными песенками, от которых пылало лицо. — Хотя… Разве есть выбор? Выбор оказался более чем небогатым. Эллей подсчитал, сколько у него времени осталось до вечера. Он надеялся, что всё обойдётся без позора.