Как только Локи покинул скромное жилище, Габриэль откинулся обратно на лежак, закрывая глаза, но вместо сна в голову лезли мысли. Что Габриэль знал о Локи? Практически ничего определенного. Локи избегал встреч с семьей — именно это наблюдение навело архангела на дальнейшие рассуждения. Может быть, это Один приказал пытать Локи? Но почему? Что могли не поделить отец и сын? Или же правитель и наследник? И кто такой Тор, о котором говорил Один? Палач, тюремщик? О Отец, и почему Габриэль не удосужился хотя бы разок спросить у Люцифера о языческих богах? Ведь старший брат так много знал о них, а Габриэль считал эти знания бесполезными.
Перед глазами всплыли образы братьев и Отца. Память — худшее, что мог создать Бог после левиафанов и клетки Люцифера! Радостные воспоминания о жизни на Небесах сейчас приносили странное чувство, разъедающее изнутри и отравляющее существование. Кажется, его называли тоской. Габриэлю было все равно. Он с трудом отогнал мысли о доме и погрузился в приятную дремоту, подложив под голову руку.
Проснулся архангел ближе к вечеру. Из распахнутого окна веяло свежим вечерним воздухом, приободряя сознание, и Габриэль сделал успешную попытку встать, немного придерживаясь за стену. В хижине по-прежнему никого не было, и Габриэль потянулся, разминая затекшие после сна мышцы. Локи оказался прав — после сна благодать потихоньку начала восстанавливаться, но крылья пока не хотели подчиняться ей, и Габриэль лишь удрученно вздохнул. Одиночество вовсе не мешало архангелу, даже наоборот — один он мог без стеснения делать все, что захотел бы, и Габриэль был благодарен Локи за понимание. Возможно, этот божок не такой и подонок, как его семья или другие язычники. Но судить было еще рано — как известно, Бытие любит подшучивать над своими подопечными.
Солнце медленно садилось за горизонт, но в лесу, где стояла хижина Локи, уже было темно. Габриэль, как и все небесные создания, мог ориентироваться в темноте, но при таком состоянии благодати он становился слишком уязвим для всего земного, поэтому архангелу пришлось почти на ощупь пробираться к двери, находившейся в другом конце домика. Она оказалась не заперта — что одновременно обрадовало и ужаснуло Габриэля — и архангел вышел из хижины, обнаруживая, что его временное убежище действительно находилось посреди леса, окруженное однообразными стволами деревьев. Ленивый ветер тихо трепал кроны, и архангел поднял голову, всматриваясь в маленький кусочек темно-синего неба, подернутого почти прозрачными облаками. Габриэль опустил голову. Сколько прошло лет после его побега с Небес? Он не знал. Может, триста или четыреста. Не так и много, но Габриэль скучал по ним. Скучал и хотел вернуться, но… Но знал — ничего не будет, как прежде. Не будет дурацких шуток Люцифера, не будет беззлобного ворчания Михаила, не будет скучных лекций Рафаэля, не будет и доброго смеха Папы. Все разрушила война.
Из мыслей Габриэля вывел стук копыт, доносившийся из леса прямо напротив архангела. Паника и страх ударили в голову Габриэля. Меч тут же скользнул в его ладонь. Кто на этот раз решил воспользоваться бессилием младшего архангела? На немой вопрос Габриэля вдалеке показались фигуры четырех всадников. Нет, слава Отцу, не всадников Апокалипсиса, но Габриэлю от этого легче не стало. Вскоре послышались мужские голоса, и Габриэль сумел различить некоторые фразы:
-… он ведь сам конь! Зачем ему лошадь, отец? — сказал низкий бойкий голос.
— Замолчи, Фенрир. Зачем тебе лошадь, если ты волк? — ответил более высокий, скорее юношеский голос. Перепалку прервал уже знакомый Габриэлю голос Локи:
— Замолчите оба! Немедленно!
Габриэль облегченно вздохнул, убирая оружие. Он был уверен, что Локи привел сюда сыновей не ради того, чтобы скрутить архангела и выдать за какое-нибудь вознаграждение Одину. Хотя бы потому, что Локи не стал бы возиться с Габриэлем и дня, чтобы продать отцу. Так что Габриэль остался спокойно стоять у хижины, ожидая, пока всадники подъедут достаточно близко, чтобы начать разговор.
Однако разговор первым начал сам Локи, буквально на ходу спрыгивая со своего коня.
— Знакомься, Габриэль, мои сыновья: Нарфи, Слейпнир и Фенрир, — язычник по очереди указал на своих спутников, и Габриэль понял, что перепалку вели Слейпнир и Фенрир. Почему они друг друга назвали конем и волком, Габриэль решил узнать позже. Фенрир, скорее всего, был старшим сыном, о чем говорили густая темная борода и небольшие морщины в уголках глаз — совсем как у Локи. Нарфи, в отличие от старшего брата, не имел ни бороды, ни морщин, а его волосы были светлыми, почти пшеничными. Слейпнир оказался совсем юным — Габриэль вообще сомневался, исполнилось ли тому тысячелетие — и немного похожим на Фенрира. Темнота, окутавшая пространство вокруг, не давала возможности Габриэлю лучше рассмотреть отпрысков Локи, да и сам архангел не горел особым желанием. Троица же, наоборот, с огромным интересом смотрела на архангела, но если во взгляде Слейпнира присутствовало свойственное всем детям любопытство и некоторое восхищение, то Фенрир и Нарфи уже продумывали план, как можно было использовать Габриэля в своих целях. Наивность младшего бога смягчила холодность Габриэля к нему, и архангел даже немного улыбнулся.
Пока проходило немое знакомство богов и архангела, Локи подвел еще одну кобылу, нежно поглаживая ее по шее. Сыновья, поняв намек отца, тут же оседлали своих скакунов. Габриэль непонимающе посмотрел на Локи, который оставил сопящую лошадь рядом с ним.
Сначала Локи не понял замешательства Габриэля, но затем вспомнил, Габриэль сейчас был ни столько архангелом, сколько ребенком в обличие юноши. И Локи даже льстило то, что именно ему выпала возможность воспитывать этого пернатого чудика.
— Не бойся, Габриэль. Просто садись и крепко держись. Она славная малая — сама повезет туда, куда нужно, — Габриэль последовал наставлениям Локи, взбираясь на лошадь. Когда архангел устроился, та тряхнула головой и фыркнула, но что Слейпнир рассмеялся:
— Вы ей нравитесь.
Габриэль на секунду застыл, держа в руках поводья. Он не мог поверить, что этот паренек, в котором текла языческая кровь, только что уважительно обратился к нему, архангелу. Габриэля не смутил тот факт, что Слейпнир верно угадал настроение кобылы — едва ли архангела могло напрягать единство язычников с природой. Габриэлю почему-то казалось, что с Слейпниром ему удастся поладить лучше, чем с Фенриром или Нарфи. Слейпнир еще был ребенком, не испорченным ни убийствами, ни жертвоприношениями.
Локи хлестнул своего коня, давая знак, что пора отправляться. Сыновья тут же повторили движение отца, а лошадь Габриэля сама пошла за остальными. Вскоре топот копыт стих, оставляя маленькую хижинку одну среди высоких деревьев.
***
Начинало тихо светать, когда они выехали из леса. Звезды еще не померкли на чистом небосводе, но заря, медленно и уверенно занимавшаяся на востоке, говорила о скором наступлении утра. Габриэль, за последние пару часов приноровившийся ехать спокойным шагом, решил попробовать сам управлять лошадью. Та, словно чувствуя неуверенность и страх своего наездника, не брыкалась и не пыталась скинуть архангела, а только недовольно фыркала, когда Габриэль слишком сильно натягивал поводья или ударял по бокам.
Если бы Габриэль не был так занят постижением искусства верховой езды, то услышал разговор Локи и Нарфи, которые тем временем внимательно наблюдали за небезуспешными попытками архангела:
— А он не такой бестолковый, как ты говорил, отец, — заметил Нарфи, переводя взгляд с Габриэля на Локи. Тот пожал плечами.
— Да, в нем что-то есть, — задумчиво протянул старший бог, а затем мотнул головой, прогоняя наваждение. — К полудню нам нужно быть дома.
— Мама не рассердится, когда поймет, что гость — архангел? — Нарфи обеспокоенно посмотрел на Габриэля, который уверенно переходил с шага на рысь.
— Мои подопечные ее никогда не волновали, — холодно отозвался Локи и припустил вперед, догоняя Габриэля.
Габриэлю понадобилось некоторое время, чтобы понять, что за ним наблюдают. Повернув голову, он увидел Локи, который ехал немного поодаль и, казалось, размышлял о своем. Габриэль выпрямился и приостановил лошадь. Локи понял намек и подъехал ближе. Оба — и бог, и архангел — понимали, о чем пойдет разговор, но не хотели его. Поэтому они продолжали ехать в полной тишине, пока Габриэль не нарушил ее первым:
— Никогда не думал, что мне понравится ездить на лошадях.
Локи испустил смешок, наблюдая, как архангел непонимающе хмурится.
— Неужели?
— Да, — быстро ответил Габриэль, с некоторой грустью смотря вперед, — это напоминает полет.
Этот честный ответ заставил обоих погрузиться в молчание. Мысли Габриэля были естественны и понятны: он знал, что не был лишен крыльев, но их беспомощность приравнивалась к их отсутствию в его глазах. Представьте, что вы оказались в лесу совсем одни, а ваши ноги не в состоянии держать вас. И вам приходится медленно ползти по грязи и пыли куда-то вперед, где, как вам кажется, есть просвет, выход — напрасно! — вам показалось. И вы лежите на спине и смотрите вверх, где колышутся высокие ветви сосен, закрывая собой небо. Вообще, стоит уточнить, что в истинной форме ни у ангелов, ни у архангелов ног нет, но от этого здесь, на Земле, где каждое живое существо, будь оно сороконожкой или языческим богом, передвигается на двух конечностях, становится только хуже.
Но если переживания Габриэля мы прочитали как открытую книгу, ибо архангел даже не подозревал, что каждая его эмоция вспыхивала обеспокоенным огнем в его светло-карих глазах, то мысли Локи оказались темны и запутаны, как тот дремучий лес, из которого наши герои имели счастье выбраться.
О чем же мог думать языческий бог, недавно впервые повстречавший своего злейшего врага и — хоть и без большой охоты — решивший тому помочь? Скорее всего, ему было жаль Габриэля. Локи не видел в нем архангела, как бы жестоко это не звучало. Габриэль просто вывалился из своего небесного гнезда прямо на голову Локи, который понятия не имел, что делать с этим существом в перьях. Конечно, Локи был благодарен Габриэлю за спасение из заточения и, как мы уже знаем, отплатил ему той же монетой. И да, изначально Локи не собирался возиться с Габриэлем, но когда тот без сил рухнул на землю, пару раз ошпарив язычника своим светом, Локи понял, что не сможет бросить этого птенца в жестокую пасть судьбы. Локи собирался научить Габриэля жизни и сделать из него собственного ручного ангела.
Но чтобы приручить ангела, нужно его понять. Понять его силу, его существо, его мысли, его прошлое. А кто, как не другой ангел, может ответить на эти вопросы?
***
Поместье Локи казалось огромным каменным замком, выполненным в строгом классическом стиле. Здание в три этажа, имеющее два крыла, конюшню, голубятню и многие другие пристройки, которые Габриэль не успел увидеть, резко контрастировало с ветхой хижинкой, где архангел, в принципе, чувствовал себя вполне уютно. Высокие потолки и гулкое эхо, раздающееся на все пространство этажа, наводили на Габриэля некий трепет и ужас. Конечно, в Раю тоже был свой дворец, гораздо больше этого поместья, но земные штучки вроде теней, эха, скрипов и ветра заставляли Габриэля поежиться. Он последний ступил в дом.
Давайте опустим достаточно длинный разговор Локи и Нарфи о дальнейшей судьбе Габриэля и лишь передадим основную суть: Локи хотел оставить Габриэля здесь, рядом с собой, Нарфи же был против. Почему? По многим причинам, которые мы узнаем позже, а пока вернемся к архангелу, который робко рассматривал свое новое жилище.
Нельзя сказать, что Габриэлю нравилось здесь находиться. Во-первых, его тяготил абсолютный контроль со стороны Локи, во-вторых, это поместье было слишком темным и слишком холодным, чтобы называться домом. А в-третьих, стойкое чувство недоверия не покидало Габриэля. Ни один языческий бог в жизни не оставит в своем доме ангела. Если только языческий бог не последний тупица или расчетливый ублюдок. Локи не был похож на тупицу. И это очень беспокоило Габриэля.
— Полагаю, ты еще не знаком с моей женой Сигюн, — торжественно произнес Локи, хитро поглядывая на архангела, — а вот и она.
Словно из ниоткуда явилась молодая женщина, облеченная в легкое голубое платье. Ее черные, словно ночное небо, волосы струились по плечам и длиной достигали стройной талии. Незнакомка ненатянуто улыбнулась и легкой поступью подошла к Локи. Кинув быстрый заинтересованный взгляд на Габриэля, она обратилась к богу:
— Должно быть, это наш гость? — и не дождавшись утвердительного кивка Локи, она продолжила, — я Сигюн Одинсон. Если что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне…
— Габриэль, — выдавил из себя архангел. Богиня одарила его извиняющейся улыбкой без тени ненависти или лицемерия.
— Надеюсь, вы не слишком напугали его, — обратилась Сигюн к Локи, и улыбка исчезла с ее губ. Локи лишь бросил жене недовольный взгляд и исчез с сыновьями, оставив Сигюн и Габриэля одних. Архангел, почувствовав, что буквально задыхается от странных эмоций в присутствии Сигюн, сослался на усталость после долгой дороги и ушел в свою комнату, предусмотрительно подготовленную слугами.
