***
Наполеон лежал на кровати и проклинал горничную, которая днем поменяла белье на свежее. Нет, пахло оно приятно, но не Ильей, как сейчас хотелось мужчине. Он обошел все места, где теоретически напарник мог бы находиться, он спрашивал людей, но так ничего и не узнал. Хозяин вернулся ближе к утру и мягко говоря был ошарашен: в ЕГО номере на ЕГО кровати в ЕГО одежде, обнимая ЕГО же подушку, спал свернувшись клубком непонятно чей Наполеон Соло. Илья решал, как поступить с оккупантом, извилины бодро скрипели, мыслительные шестеренки вращались. Хотелось за ногу стащить возмутителя спокойствия с кровати и заставить вернуть свою одежду или уйти спать на диван в номер Габи, или плюнуть на все и переодевшись устроиться рядом, усталость брала свое. Под намеренным прожечь его взором американец завозился, просыпаясь. - Илья, - тихо выдохнул Наполеон, резко садясь. Взгляд его цепляется за разбитую губу, он обеспокоенно осматривает русского агента на наличие видимых повреждений и немного расслабляется не найдя ничего, кроме разбитых костяшек пальцев. - Я хотел бы лечь спать, - Курякин выжидающе смотрел на мужчину, сложив руки на груди. Соло лишь подвинулся, продолжая смотреть на русского. Илья чертыхнулся, наглость американца всегда выбивала его из колеи. Блондин скинул куртку, достал из чемодана аптечку и чистую одежду. - Разреши мне, - голос Наполеона звучал глухо, - разреши помочь, Илья. Илья сидел на краю кровати и едва заметно улыбался, запоминая как обеспокоенно носится «доктор» в его футболке, которая ему велика и смотрится как очень-очень короткое платье, то и дело путаясь в длинных штанинах. Соло обработал костяшки перекисью, заставил Курякина стащить водолазку, чтобы обработать наливающиеся кровоподтеки русским чудо-средством. Взгляд тут же зацепился за слизывающего мелкую каплю крови из разбитой губы, Наполеон забыл, как дышать. Соло понимал, что лучшего момента для объяснения уже может и не быть: брюнет стоял между ног русского, тихо пело включенное им радио, Илья размеренно дышал, позволяя творить с собой что угодно, в пределах разумного конечно же. Наполеон боялся встретиться с ним взглядом, но взяв себя в руки увидел в глазах русского агента столько грусти и нежности, что сердце болезненно сжалось. «Сейчас!», заявил мозг, и американец накрыл губы мужчины своими, вовлекая того в нежный поцелуй. - Спать? – оторвавшись от мягких губ Курякина (наверняка неделю намазывал их всяческими бальзамами), Соло оперативно начал убирать все медикаменты. Илья лишь растерянно кивнул, переоделся в чистые футболку и шорты и залез под одеяло, прижимаясь к американцу.***
Резкой перемены в настроении и поведении Курякина Наполеон не оценил. Да, он получал поцелуи утренние, вечерние и иногда по требованию. Да, они порой засыпали в одной кровати. Да, Илья больше не сопротивлялся, а если и высказывал свое возмущение, то очень вяло. Соло казалось, что предложи он перейти к более интимной стороне отношений Курякин лишь обреченно кивнет и поплетется по направлению к кровати. Илья выглядел грустным, и даже Габи не знала, что послужило причиной подобного состояния, и была очень обеспокоена. Откровением для американца стал момент, когда Илья обнял его сзади во время готовки и зарылся носом в волосы на затылке. Он стоял, прижимая Наполеона к себе сильнее, словно извиняясь за то, что уже сделал или еще не успел. - Илья, что происходит? – голос дрогнул, выдавая состояние своего хозяина. Курякин качает головой, разжимая стальной капкан своих объятий и уходит. Наполеон еще чувствует спиной его тепло и проклинает себя за неумение держать язык за зубами.***
Настроение Ильи сменилось так же резко: он стал больше улыбаться и подкалывать Наполеона, к чему последний не знал, как относиться, у него появился аппетит и желание творить добро, даже если человек сопротивлялся. Он снова осуждающе смотрел на Габи, стоило ей потянуться к бутылке, и заставлял немку читать стихи на русском, если он ловил ее в подпитии. Возможно причиной такого перепада было новое задание, а возможно и близость к Родине. Но Соло все равно казалось, что в глубине глаз русского засела необъяснимая всепоглощающая тоска. И вот новое утро в новой гостинице после двух напряженных бессонных ночей, мирно посапывающий Наполеон Соло и стук в дверь. Рад ли был посетителю американец? Безумно, ведь на пороге его ждал Курякин в новом костюме, так сказать - нарисовался, не сотрешь. - Большевик, если ты пришел не составить мне компанию или позвать на свидание, то иди на хрен и дай мне поспать! - Именно за этим я и пришел, - русский агент широко улыбался. Как бы там ни было, а пара сломанных ребер, чужих конечно же, заставляли его чувствовать себя гораздо лучше. - Что, прости? – мозг Соло совершенно не желал настраиваться на работу. - Свидание, ковбой. Я приглашаю тебя на свидание. - В 9 часов утра? – о, Наполеон знал, как действуют на Илью скептично поднятые брови, и не мог отказать себе в подобном удовольствии, но тот лишь хохотнул. - Тебе стоит проверить часы, - мужчина растянул губы в улыбке, - мои говорят, что сейчас уже 16.12, и у тебя есть примерно 45 минут, чтобы собраться. Соло смотрел на русского как на белого медведя в африканской пустыне. Быстро сообразив, что дважды подобные предложения не делаются, американец, посильнее завернувшись в одеяло, направился в глубь номера, прикидывая нужно ли что-то взять с собой в душ. Собираться под изучающим взглядом Курякина, расположившегося в кресле, было немного неуютно или стыдно. Это смущало (определенно именно это слово). Наполеон был смущен вниманием напарника. Движения выходили менее плавными, пальцы не слушались, чувство стиля било тревогу и браковало все галстуки. - А время движется к закату, - хмыкнул Илья, провожая взглядом очередной летящий в сторону кровати галстук. - Если бы ты не сидел над душой, я был бы уже готов! – Наполеона сейчас раздражало абсолютно все: и свой немаленький ассортимент галстуков, и это ленивое наблюдение Курякина. - Синий в тонкую серую полоску. Соло уже собирался открыть рот, чтобы высказать этому любителю кепочек и водолазок, что он думает о его взгляде на моду, но еще раз посмотрев на костюм русского агента, пришел к выводу, что тот прав, но знать ему от этом совсем не обязательно. «Откуда он знает какие у меня есть галстуки?» - запоздавшая мысль заставила мужчину сначала побледнеть, затем покраснеть, ибо ответа на этот вопрос у него не было, но на отсутствие фантазии он не жаловался.***
Это был хороший вечер с обычным романтическим свиданием ровно до того момента, пока гениальную блондинистую голову не посетила идея пробраться в национальную библиотеку Праги, и Наполеон не смог отказать этому полыхающему энтузиазмом человеку. - Ты сигнализацию проверил? - услужливо напомнил возящемуся с замком американцу Илья о давнем проколе на их самом первом совместном задании. - Не понимаю, зачем тебе понадобилось лезть сюда ночью, - вместо ответа Соло отворил дверь заднего входа пропуская напарника вперед. - Всегда хотел почитать Шекспира в оригинале. - Врешь. - Вру, - блондин расплылся в улыбке и включив фонарик потянул американца за рукав пиджака. – Идем. Ощущение того, что Курякин основательно готовился к этой вылазке, крепло в сознании Наполеона все сильнее: Илья очень много рассказывал о каждом зале, им на встречу почти не попадались охранники, а если и встречались, то они их с легкостью избегали, даже в зеркальном зале. Соло потерял счет времени, вертел головой во все стороны, желая рассмотреть и запомнить, как можно больше, он был уверен на экскурсиях такое не показывали. - Говорят, в подвалах Клементинума спрятаны несметные богатства ордена, - ухо американца обожгло горячим дыханием, посылая мурашки по коже, стоило им вжаться в какую-то нишу от проходящего мимо охранника. - И мы туда… - брюнет прятал глаза, стараясь не прижиматься к придерживающему его за талию Илье, чувствуя, как начинает возбуждаться, и моля все известные ему силы двигаться охранника быстрее. - Не пойдем. - Ну, конечно, - фыркнул мужчина, и в ответ ему глухо хохотнул над ухом русский агент. То ли удача отвернулась от агентов, то ли вышло оплаченное время, парочку, на радость Наполеону, засекла охрана и им пришлось спасаться бегством. Запыхавшиеся, но счастливые они ввалились в номер американца. - Большевик, - Соло не мог молчать даже когда пытался отдышаться, - это было… было весело! Я уж думал, что, - вдох, выдох, - что это будет самое банальное и скучное свидание, – мужчина хохотнул. – Ты, кстати, неплохо прыгаешь через заборы. - Не надо недооценивать русских, - Илья мягко улыбнулся снимающему пиджак американцу. - Выпьешь со мной? Дождавшись кивка, Наполеон наполнял бокалы виски, обдумывая тему для разговора, лишь бы русский не смотрел на него таким серьезным задумчивым взглядом. Все свидания Наполеона Соло заканчивались в постели. Все, кроме свиданий с Ильей. И определенно ему не следовало шутить на эту тему стоя спиной к лучшему агенту КГБ. Чертовы кэгэбэшники и их умение бесшумно передвигаться при почти двухметровом росте! Наполеона чуть инфаркт не хватил несмотря на то, что он пугливым никогда не был, видимо сказывалось напряжение, когда он обернулся, чтобы что-то еще сказать притихшему после его реплики Курякину, а тот вот он, стоял чуть ли не вплотную и все также непонятно задумчиво смотрел. - Илья, я, - русский сжал стакан вместе с пальцами Соло. – Шутка. Это была глупая шутка, - от волнения американец перешел на полушепот. – Тебе… Нам не обязательно делать это. - Заткнись. - Ладно. Илья медленно наклонился, сокращая расстояние между их лицами, неотрывно смотря мужчине в глаза, точнее на пигментное пятно в радужке левого глаза. Наполеон выругался про себя, но не смог отвести взгляд, в данный момент это казалось таким интимным и необходимым, и он был почти уверен, что, если отвернется, Курякин уйдет ни секунды не сомневаясь. Брюнет не мог сопротивляться мягкому прикосновению горячих губ, разрывая зрительный контакт и прикрывая глаза. Поцелуй становится более требовательным, а в легких все меньше воздуха. Чертов русский умел слишком хорошо целоваться, и неизвестно чья это заслуга – эта мысль раздражала Соло. Но факт остается фактом, порхающие в животе бабочки превращаются в желание завалить Илью здесь и сейчас, особенно когда его рука сжимает бок не позволяя отстраниться на безопасное расстояние. Зрачки блондина расширены, и американец уверен, что его собственные по размеру не уступают. Воздух кажется тяжелым и горячим, ладонь обжигающей, а происходящее абсурдным. Если бы в их первую встречу кто-то сказал: «Эй, мужик, через год ты будешь хотеть, чтобы он тебя трахнул», - Соло бы посмотрел на него сочувственно и заявил бы, что скорее сам бы его «трахнул». И вот, спустя полгода яростного рукоблудства и осознания, что хочет подчиниться и быть снизу, свершилось чудо – кусающий нижнюю губу партнера, посасывающий и зализывающий ее Курякин легко толкает Наполеона в глубь номера туда, где ориентировочно была кровать на ходу расстегивая и стаскивая с него жилет, отбрасывая его в сторону. Страсть страстью, но лишиться новой рубашки американцу совершенно не хотелось, отстранившись он не слушающимися пальцами принялся расстегивать пуговицы, наблюдая за Ильей торопливо избавляющимся от пиджака и рубашки. Наполеон фыркнул, услышав звук пары покатившихся по полу пуговиц-беглянок. - Черт, Илья, - выдохнул брюнет, помогавший себе и русскому избавиться от брюк, падая на кровать. Курякин потянул за штанины, отодвигающемуся дальше мужчине, стаскивая их окончательно и снимая свои, забрался на кровать, нависая над Наполеоном. Он не дал гложущему сомнению набрать силу и повернуть назад, прерывая поток этих мыслей глубоким поцелуем и обретая больше уверенности с тихим удивленном стоном американца, руками обводя рельефные мышцы мужчины. Соло плавился от желания, прикосновения мозолистых рук к коже, подушечки пальцев обводящие старые шрамы чувствовались острее, влажные поцелуи-укусы тонкой кожи шеи не оставляли сомнения, что мужчина проснется утром с дюжиной засосов и не все из них можно будет спрятать под воротничком рубашки, но это все было неважно. Здесь и сейчас Илья спустился поцелуями к соскам и, лежащий на спине мужчина рвано выдохнул, стоило тому обвести его языком. Рука непроизвольно потянулась к члену, чтобы освободить его от давящей ткани боксеров и помочь себе, но русский перехватил его руку, заводя ее ему за голову и переплетая их пальцы. - Илья, - со стоном выдохнул Наполеон, запуская пальцы свободной руки в блондинистые волосы, стараясь прижать его ближе, когда мужчина прикусил сосок и оттянул немного на себя. - Chto je ya tvoryu, - Илья уткнулся лбом в грудь еще не так давно ненавистного американца, глухо смеясь. - Большевик, - мужчина намеренно использовал придуманное когда-то прозвище, переводя руку на челюсть любовника и поднимая его голову, чтобы заглянуть в глаза, - мы все еще можем остановиться. Наполеон старался говорить мягко и уверенно, скрывая дрожь голоса, пусть останавливаться сейчас совершенно не хотелось, но, если русскому валеночку нужно время, он готов подождать еще, и так уже слишком долго ждал. - Не хочу, - Курякин слабо улыбнулся, захватывая полюбившуюся нижнюю губу брюнета. Сердце Соло пропустило удар, сам он, кажется, на мгновение разучился дышать. Треклятый кэгэбэшник одним словом вызвал у мужчины вихрь эмоций, что он, высвободив руку из цепкой хватки пальцев, притягивает Илью за шею еще ближе, запуская пальцы в волосы, углубляет поцелуй, делая его более жарким, нетерпеливым, отчаянным. Воздуха давно не хватает, но отстранятся нет никакого желания и возможности. Курякин одной рукой водит по коже груди, живота, несильно сжимает бок, заставляя американца приподняться, чтобы стянуть с него трусы. Протяжный стон вырвался из горла мужчины, стоило русскому взять член в руку и обвести подушечкой пальца освободившуюся головку, размазывая выступившую каплю смазки. Илья с разным темпом двигал рукой двигая по члену цэрэушника с интересом наблюдая за вызываемой реакцией, надавливая и вычерчивая замысловатые узоры свободной рукой то тут, то там, опускаясь пальцами в ложбинку между ягодицами. От укладки не осталось и следа, немного отросшие волнистые волосы разметались по подушке, кисти сжимали простыни, больше стягивая их к эпицентру действий, сбивчивое дыхание, хриплые стоны с попытками заглушить их закусыванием припухшей раскрасневшейся нижней губы, рваные движения навстречу, затуманенный взгляд, капельки пота, перекатывающиеся и поблескивающие в свете, какого-то лешего, горящей настольной лампы, тихое «пожалуйста», не успевающие скаться слезы, оседающие на губах русского, громкое «Илья!», когда Наполеон изливается в ласкающую его руку, и «Соло, tvoyu j mat’», когда следом кончает Илья. Сил на душ, моральных конечно же, уже не осталось, поэтому мужчины растянулись на кровати, Наполеон уложил голову на мерно вздымающуюся грудь напарника, русский в свою очередь вырисовывал круги на его спине. - Люблю тебя, - после долгих раздумий не совсем уверенным шепотом нарушил тягучую тишину американец, в ответ Илья сильнее прижал его к себе и произнес что-то невнятное уткнувшись носом в макушку, что Соло решил воспринять как «о, боже мой, я тоже» и еще слов на три листа о силе его любви и воспевании красоты западного обольстителя. Утром Наполеон был полон сил и желания совершить еще один заход, но... - Презервативы закончились, - коротко бросил его любовник, по дороге в душ. - Мы могли бы обойтись и без них, - протянул искуситель, понижая тон голоса и занимая самую сексуальную, по его мнению, позу. - Кто ж знает, с какой заразой ты контактировал, - сказал Курякин, улыбнулся во все свои 32 зуба и скрылся в ванной, не дожидаясь пока в него прилетит подушка с возмущенным воплем. Вот что называется «poluchi fashist granatu». АХТУНГ И НЕ ГОВОРИТЕ ЧТО ВАС НЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛИ ОСТОРОЖНО, СТЕКЛО Да, я все сказала. . . . . Жизнь налаживалась, миссия заканчивалась, но необъяснимая тоска в глубине взгляда русского агента никуда не желала исчезать. Особенно странной была реакция на борщ: увидевший Соло за приготовлением оного Илья по особенному грустно улыбнулся, обнимая мужчину со спины и прижимая к себе сильнее. Наполеон не понимал, как может быть все одновременно очень хорошо и плохо и что творится в блондинистой голове. В аэропорту все встало на свои места. Они втроем стояли в очереди на паспортный контроль, весело перешучиваясь и по-доброму подкалывая друг друга. Двое его прошли и когда пришла очередь Курякина он просто покачал головой и сделал шаг в сторону, уступая место следующим пассажирам. - Илья, какого…- американец понял, все понял, но отказывался верить. Сердце предательски сбило ритм. Он сжал протянутую руку в надежде… В надежде на что? Что Илья передумает? - Было приятно с тобой работать, - русский улыбнулся на прощание, разорвал рукопожатие и развернулся на каблуках уходя в…, да бог его знает куда он ушел, теряясь в толпе. А Соло остался сжимая в руке вложенную туда записку. «Никогда не приезжай в СССР».