Неразгаданный ребус. Из цикла "База 213"

      Знакомые сигнальные огни, привычная и до боли приевшаяся разметка. Рэйн закрыл глаза и уткнулся в свой стакан кофе с лимоном. Небольшой кружок плавал в темной горькой жидкости, как маленькое солнце. С недавних пор желтый стал любимым цветом Рэйна. Все просто — именно желтым горели посадочные полосы. Перелеты Рэйн переносил отвратительно, а за последние пару месяцев успел сделать более десятка. Его бросали с одной базы на другую, Куратор совершенно не церемонилась. С другой стороны, именно ей Рэйн был обязан повышением. Хотя надо сказать, нашивки капитана Особого отдела вызывали у него гордость только первую неделю, дальше снова захотелось большего. Он не умел останавливаться, совершенно. Всегда стремился доказать, что он лучше, умнее, талантливее, а если уж попадались действительно сложные задачи, Рэйн готов был работать день и ночь, но добиться успеха. Он всегда ставил себе высокие планки и того же требовал от окружающих. Новое назначение радовало почти всем, кроме необходимости частых перелетов с места на место. Во время гипер-прыжков ему становилось плохо, а это была слабость, одна из тех, что он в себе ненавидел.       Этой ночью Рэйн тоже плохо спал. Задание, ради которого его сюда забросили, вызывало множество вопросов. Безусловно, он попытается разобраться самостоятельно, но пока оставалось слишком много неясностей. К примеру, зачем вступать в заведомо проигрышный бой, чтобы захватить одного-единственного языка? Рэйна не покидали сомнения в том, что командир эскадрильи такая уж важная шишка. Лично он предложил бы взять кого-нибудь из шифровальщиков Содружества, ведь именно через них проходит колоссальный поток информации. И пусть пришлось бы потрудиться, чтобы эту информацию достать, но разве оно того не стоит? А вербовать потом так или иначе придется человека, и здесь уже неважно, какая у него специфика работы. Все зависит от личностных качеств. При этом сенс, который прекрасно умеет скрывать свои намерения и эмоции, куда больше подходит для роли шпиона. Но такие моменты решал не Рэйн. Он получил только первоначальный приказ — установить с пленным контакт. Какие инструкции Куратор даст в дальнейшем, Рэйн пока мог только догадываться.       Утро на базе началось с головокружения. Пришлось долго умываться холодной водой, чтобы хоть как-то убрать мешки под глазами. Не имело значения, что он почти не спал, и этот полет здорово вымотал его — у особиста не должно быть слабостей. Никаких. Безупречная выправка, идеально подогнанная по фигуре форма, приглаженные волосы, острый взгляд и глухой блок на мысли — Рэйну потребовалась пара минут, чтобы преобразиться. Он был готов.       Командир эскадрильи, которого тащили по коридору ему навстречу, вызвал невольную усмешку — мальчишка. В Содружестве совсем с ума сошли, назначать на эти должности таких юнцов. По виду, парень был младше Рэйна на два-три года, но выглядел… Да как-то растрепанно и несерьезно он выглядел. Даже волосы длинные, по плечи. Несмотря на то, что Рэйн не привык обесценивать задание, сейчас казалось, что разобраться с ним не составит труда.       — Ко мне в кабинет, — кивнул он охране.       Нет смысла запугивать парнишку карцером, они и так договорятся.       Войдя буквально через пару минут, Рэйн обнаружил пленника на стуле, со скованными за спиной руками. Парень тяжело дышал, глядя на него огромными синими глазами. И бывают же такие.       — Рэйн Штальгард, — подтянув к себе другой стул, он сел напротив, через стол, — с кем имею честь?       Позволить улыбке тронуть губы было легко. Но взгляд от нее не потеплел, так и остался нейтральным. С этим всегда возникали сложности: слишком вросла под кожу необходимость сохранять бесстрастный вид. Хотя, если честно, этот парень был немного необычен. Рэйна, как карьериста, мучил вопрос, за какие заслуги того столь быстро повысили до командира эскадрильи. Но даже интерес привычно прятался под маской равнодушия.       В глазах пилота отразилась быстрая работа мысли. Он несколько раз моргнул, потом глубоко вдохнул, выдохнул и произнес:       — Александр Вальдер.       Ни должности, ни звания. Собственно, Рэйн и сам не сказал, кто он — не хотел задавать первому же разговору тон допроса. А от пленного и подавно не стоит ждать, что он сразу все выложит.       Голос, к чести этого Александра, не дрожал. Голос вообще оказался примечательным. Глубоким, бархатным, не слишком вязавшимся с растрепанным видом и напряженной неуверенностью взгляда. Но в целом, держался парень нормально. Некоторые сразу начинали ныть и дергаться, а этот — нет. На вид ему не было и двадцати трех — не совсем юнец, как вначале показалось Рэйну, но какой-то другой. Более спокойный, свободный, что ли. Окажись Рэйн на его месте… нет, он, конечно, хорошо держал бы себя в руках, но его-то учили. В то время как Вальдер выглядел еще совсем необстрелянным. И это — командир эскадрильи, в который раз поразился Рэйн. Но взгляд не слишком испуганный, не затравленный — кажется, все-таки придется повозиться. До первого серьезного разговора, конечно.       — Вы капитан, или как это у вас называется? — Рэйн взял со стола папку и открыл ее. Перед заданием ему передали информацию о комэске, но ничего особо ценного там не было — возраст, род деятельности, еще некоторые сведения.— Выглядите гораздо моложе своих лет, у вас в Содружестве уже придумали омолаживающие таблетки? Нет? Как жаль. — Он говорил непринужденно, словно вел светскую беседу, но внимательно ловил реакции пленника.Что-то было не так.       Тот вздрогнул. Закусил губу, будто очень быстро обдумывая ответ. Глаз не опускал. А потом вдруг резко изменился, словно что-то решив. Сел чуть свободнее, насколько позволяли неудобный стул и оковы, и проговорил:       — Таблетки не нужны, достаточно здорового питания, занятий спортом и… чистой совести.       Голос звучал расслабленно, из синего взгляда почти ушла настороженность, осев где-то в глубине. Но Рэйн со своего места прекрасно видел, как судорожно бьется жилка на шее пленного. Первый вопрос Вальдер проигнорировал. Что за игру затеял с ним этот парень?       — Я думаю, мы с вами люди цивилизованные, — Рэйн непринужденно улыбнулся, — а значит, вот это ни к чему.       Он поднялся и, обойдя пленника, звякнул ключами от наручников. Даже если Вальдер надумает ударить его и сбежать, далеко не уйдет, здесь везде охрана. Да и Рэйн — не мальчик для битья. А вести разговор будет комфортнее. Тем более, когда цель — не сломать человека, а убедить его работать с тобой заодно.       Довольно аккуратно сняв с него наручники, Рэйн позволил Вальдеру размять затекшие руки и предложил:       — Чай, кофе? Можете чувствовать себя свободно, здесь никто не намерен причинять вам вред, если вы не заставите это сделать.       — Да, конечно, — понятливо кивнул Вальдер, — вы пригласили меня в гости, на беседу. А то, что получилось так неловко, так это не ваша вина, просто… нет, — он вздохнул и снова изменился: как-то посерьезнел и погрустнел, — не могу. Не умею я играть в такие игры. И чая с кофе не нужно, спасибо. Но от воды я бы не отказался.       Вальдер перестал растирать запястья и аккуратно застегнул воротник. И все равно он нервничал, как бы ни пытался это скрыть. Но кто бы на его месте не переживал за свою дальнейшую судьбу?       — Я не предлагаю вам играть, — спокойно сказал Рэйн.       Поднявшись и внимательно прислушиваясь, чтобы быть готовым в случае внезапного нападения, он сделал два шага к кулеру, налил воды в пластиковый стакан и, подойдя, протянул Вальдеру.       — В жизни разное случается, — меланхолично заметил он, — но, раз уж так вышло, мы ведь можем спокойно поговорить? Лично мне вы ничего плохого не сделали, как и я — вам. Иголки под ногти вгонять не собираюсь, — он усмехнулся. — Расслабьтесь.       — Новость про иголки звучит очень круто, — пробормотал Вальдер и жадно выпил предложенную воду, потом аккуратно отставил стакан. — В таком случае, будем считать, что у нас перемирие. Я первым нападать не стану. Не в моих интересах. Даже если получится выйти из этого помещения, у вас тут кругом охрана и карты доступа. К тому же, вижу, у вас нет оружия. Не думаю, что от беспечности. Скорее, наоборот. Так что не ждите, что я на вас наброшусь. Вы ведь ждете, Рэйн?       Тонкое наблюдение относительно оружия, да и то, что Вальдер заметил его настороженность, Рэйн мимо ушей не пропустил. А парень-то не так прост, как кажется. Он, конечно, соображает, что сейчас удача не на его стороне, но кто знает, каких сюрпризов стоит ждать? Рэйн мог бы хоть сейчас пробить блок и прощупать пленника, но ему нужен был пресловутый контакт, а не мгновенно разбуженная враждебность.       — Не могу сказать, что я прямо жду этого, — наконец, проговорил Рэйн, заставив себя улыбнуться. — Скорее, просто привычка. Всегда во всеоружии, всегда настороже.       Так странно, этот разговор действительно приобретал оттенок неформальной беседы. Рэйн мысленно поставил себе «плюсик» — если он и дальше будет действовать так, то постепенно войдет в доверие к Вальдеру. Только вот времени у него на самом деле в обрез. Нужно и не спугнуть, и попытаться добиться поставленной цели.       — Тогда мы в равном положении: вы ждете неприятностей от меня, а я — от вас. Можно, я возьму еще воды?       Дождавшись кивка — Рэйну было интересно посмотреть, что именно будет делать пленник, — Вальдер встал, набрал воды и вернулся на место, но сделал только глоток и стакан отставил.       — Скажите, — голос пилота звучал ровно, почти равнодушно, но Рэйн прекрасно видел, что безразличие деланное — этот уровень он считывал автоматически, — с моим кораблем все в порядке? Вернее, я хотел попросить… передайте тем, кому стоит знать, что мой корабль… — он запнулся, подбирая слова, — запрограммирован на уничтожение при любой попытке его вскрыть. Разнесет ангар. Не хотелось бы лишних жертв.       Вальдер не лгал. По крайней мере, что-то в его словах определенно было правдой. Не все, конечно, но рисковать кем-то, чтобы проверять, Рэйн бы не стал. Не то чтобы ему было дело до людей на этой базе — если того потребует задание, он спокойно отдаст приказ на штурм корабля, но пока такой необходимости нет.       В то же время Рэйн уловил в эмоциях Вальдера что-то еще — беспокойство, волнение? И не за себя. Но не за корабль же? Пилоты, конечно, странный народ, но это уже как-то слишком.       — Хорошо, я передам, куда следует, — кивнул Рэйн и, не откладывая надолго, отправил сообщение с комма. — Насколько мне известно, ваш корабль пока не трогали. Если есть что-то еще, чего вы хотите — говорите, — придать своему голосу искренности, ровно настолько, чтобы пленник поверил. И невольно поймать себя на мысли, совершенно глупой и лишней сейчас, что в отличие от него, Вальдер в целом честен. Даже при попытках скрыть свои переживания.       — Спасибо, — Александр вдруг улыбнулся, причем так искренне и свободно, словно они действительно просто вели светскую беседу, и не было ни плена, ни темневших на запястьях следов от наручников.       Какой он странный. Ничего особенного Рэйн ему не сказал и не сделал, а состояние Вальдера заметно изменилось. Хорошо, что он в приятном расположении духа. Внезапно захотелось просто поговорить с ним, выяснить для себя что-то интересное. Почему бы и нет, это ведь можно считать налаживанием взаимопонимания?       — А что у вас в Содружестве о нас рассказывают? — тщательно скрывая интерес, спросил Рэйн. — Пленом пугали?       — В основном, да, — вопрос Вальдера не смутил, и искренность его была не наигранной, — но все равно настойчиво рекомендовали, если ситуация патовая, не геройствовать, а сдаваться. В конце концов, обмен пленными никто не отменял. Пусть это и не всегда работает.       Про то, собираются ли его обменивать, он не спросил. Вместо этого вдруг внимательно оглядел Рэйна, словно увидел его только что в первый раз.       — Но говорят, что у вас наоборот, плен — большой позор. И потом, после обмена, у ваших серьезные проблемы. Это правда?       Рэйн помедлил. Как ответить на каверзный вопрос, чтобы не оттолкнуть Вальдера сразу? Ему не было дела до того, что чувствует пленный, но нужно было его расположение и готовность сотрудничать.       — Это не совсем так, — наконец, произнес Рэйн.       Вот что ему сейчас сказать? Что проблемы у тех, кто распространяет не слишком патриотичные настроения? Но говорить подобные вещи человеку, которого собираешься склонить на свою сторону, как-то глупо.       — Бывают разные ситуации, — он поднял глаза на Вальдера. — Кто-то ведь не хочет возвращаться даже по обмену. Вот допустим, если бы тебе предложили здесь хорошие условия, ты слишком стремился бы обратно?       — Конечно, — пожал плечами Александр, вроде бы не заметив первого прощупывания почвы, — у меня там все. И условия… не думаю, что конкретно для меня условия в Империи подходящие.       Он снова внимательно посмотрел на Рэйна, теперь разглядывая лицо, как в прошлый раз — фигуру, и вздохнул. Выражение его глаз неуловимо изменилось, но что они теперь выражали, было неясно. Во взгляде Вальдера не читалось вызова или страха, он не пытался понять реакции на свои слова, он словно рассматривал картину, но этот вариант Рэйн отмел как маловероятный.       — А какие условия ты нашел бы для себя подходящими? — поинтересовался он.       Действительно, что нужно пилоту? Рэйн отметил, что его переход на «ты» в качестве очередного шага Вальдер оставил без возражений. Это хорошо.       — И скажем, если бы тебе предложили сотрудничество в обмен на то, чего ты хочешь, рассмотрел бы такой вариант? — сколько ни ходи вокруг да около, главный вопрос нужно было задать. — Не спеши отказываться, — Рэйн улыбнулся, — лучше предложи варианты.       Вальдер вздохнул. Прикусил губу. Но Рэйн точно знал— дело не в том, что оппонент обдумывает предложение. Не сработало. Жаль.       Пленник в несколько глотков допил воду и снова посмотрел на Рэйна. От него пошла волна какой-то странной печали. Не злости, не страха — именно печали. Это было неожиданно.       — Ты не поймешь, — сказал он, абсолютно уверенно в том, что да, не поймет. Или скорее, не поверит. — Ну вот так получилось, что вам правда нечего мне предложить. Все, что мне нужно, у меня есть. Все, ради чего имеет смысл жить. Конечно, ты сейчас скажешь, что стоит поторговаться за саму возможность жить дальше, но понимаешь, мне очень важно жить так, чтобы не было причин не подать себе самому руки. А предателям я руку не подам. Вот такой я дурак. Сам знаю.       По долгу службы Рэйну приходилось работать с разными людьми. Попадались среди них изворотливые и хитрые, встречались грубоватые и упрямые, робкие или храбрые напоказ. Бывали и такие, после общения с которыми хотелось умыться, причем и в прямом, и в переносном смысле. Просто ощущаешь себя грязным. Но то ли потому, что обычно Рэйн не общался с пленными в таком ключе, то ли по иной причине, но похожих на Вальдера он не встречал. Может, не разглядел, а может, и правда не сталкивался. В его окружении люди делились на два типа: такие же, как он, сенсы, обычно замкнутые в себе — Рэйн их прекрасно понимал — и остальные. Общим для всех оставался страх. Когда общаешься с «товарищами по цеху», всегда переживаешь за целостность своего личного пространства: знаешь, на что способен ты сам, а значит, и они. А все остальные от тебя просто шарахаются, и подобное отношение уже привычно.       Александр же не боялся. Он был открыт, и в то же время вызывал слишком много вопросов. Столько, что Рэйн едва справлялся с желанием пробить блок и считать этого парня. Но Вальдер неминуемо почувствует проникновение в сознание, и тогда придется забыть о приятной беседе. А это сейчас не на руку.       В целом, ему было понятно нежелание Александра становиться предателем. Да спросить любого — кто пойдет на такое по доброй воле? Только если положить в чашу весов что-то действительно стоящее. Рэйн прислушивался к Вальдеру, искал слабое место, на которое можно надавить. Ведь у любого человека есть ниточки, потянув за которые, легко заставить его делать что угодно. Сразу же опускаться до угроз не хотелось — нужно было хотя бы попытаться найти общий язык.       И все же чувство печали, которое Рэйн так отчетливо поймал, выбивалось из привычной схемы. Помимо нормальной реакции на плен, Вальдер выдавал совершенно другие эмоции. И Рэйн не выдержал:       — Тебя сейчас что-то огорчило, — заметил он. — Что именно?       — Ты считаешь, вся ситуация не достойна огорчения? — Александр хмыкнул. — Хотя да, как посмотреть. Сижу тут, общаюсь с красивым молодым парнем, разговор мирный. Но есть у меня подозрение, что совы не то, чем кажутся. Сейчас тебе надоест со мной возиться, и ты сенса позовешь. Или нет?       — Что? — у Рэйна слегка округлились глаза. — Какие совы? — странное выражение Вальдера выбило его из обычного равнодушно-нейтрального состояния. А потом он добавил с неожиданным для себя интересом: — А с сенсом ты, значит, не беседовал бы?       — Совы — это из детского мультика, ты не знаешь, — сейчас Александр снова улыбнулся, и Рэйн в который раз отметил, как сильно улыбка меняет его лицо. — В мультике был очень подозрительный медведь, который утверждал, что совы из их леса не те, за кого себя выдают. Медведь-то был параноик, но в жизни с совами и правда иногда не так, как выглядит. Кажется одно, а на деле все иначе.       — Интересно, — протянул Рэйн, хотя на самом деле ему сейчас было интереснее другое: — Так что там насчет сенсов? — он вопросительно приподнял бровь.       — У нас рассказывают, что ваши сенсы — звери. И когда очередь доходит до них, разговаривать поздно. Врут?       — Вот как, — усмехнулся Рэйн. — В таком случае… может быть, мне пора испугать тебя? — он неожиданно подался вперед, хищно прищурившись, и прошептал: — Ну как, на какого зверя я похож?       — Ты? — Александр даже бровью не повел, а задумался, словно отнесся к вопросу серьезно, и внимательно оглядел Рэйна. — На рысь, наверное… Стоп. Ты сенс, что ли?       — Ну, если рысь может быть сенсом… — Рэйн чуть улыбнулся, в первый раз по-настоящему. — А что, не пугаю?       Александр помедлил, потом задумчиво произнес:       — Нет. Ты похож на сенса, но на нашего. Нормальный. Ребята говорили, что ваши — воблы замороженные. Хотя, может, эти рассказы дошли до меня приукрашенными. Но я как-то болтал с пленным из ваших, пока везли на обмен, он тоже сенсов больше всего боялся.       Описание, которое сейчас выдал Вальдер, как нельзя более точно характеризовало большинство сенсов Особого отдела. Да что там, и сам Рэйн на службе старался держаться холодно и отстраненно, и вполне мог вызывать подобные ассоциации. А времени вне службы как такового почти и не было. Как и людей, которые могли разглядеть его с другой стороны. Странно, что Вальдер воспринимал его иначе. Даже с рысью сравнил. Наверное потому, что глаза светло-карие, почти желтые. Противный цвет, на самом деле.       — Везли на обмен — в смысле, ты вел корабль и одновременно разговаривал? — поинтересовался Рэйн.       К делу это особо не относилось, но чем брать летчика, как ни его живым интересом к любимой работе? Тем более, пилоты Империи в бою не болтают — неудобно и сосредоточиться на задании нельзя. Связь с кораблем забирает слишком много ресурсов. Вальдеру этого, конечно, знать не положено, но в то же время самого Рэйна интересовало устройство кораблей Содружества.       — Да. В дрейфе делать было нечего, пока ждали ваших, поболтали. Он, кстати, рассказывал, что у вас и кабина теснее, третьего некуда сажать, и контакт с кораблем забирает все внимание. У нас не такие кораблики.       Маневр Рэйна явно удался. Александр взбодрился, засиял глазами. В голосе зазвучало тепло. Вот и замечательно, есть контакт. А пилотам, вернувшимся по обмену и совершенно не следившим за своим языком, Рэйн хорошенько выписал бы. Потом они удивляются, что здесь к ним отношение меняется. А как военные тайны выдавать противнику — так запросто!       — А какие у вас? — интерес даже не потребовалось изображать, он был настоящим. Тем более, это все для дела. Вальдер расслабится, может, даже расскажет лишнего, после чего уже трудно будет отступать.       — У нас контакт не мешает. Наоборот, корабль очень помогает и способен сам принимать некоторые решения. Ну, я тебе говорил. Посадили вы меня знатно, конечно. Но если бы не четверо на одного, я бы ушел. От двух ушел бы точно. От трех — тоже шансы были, — он вдруг слегка запнулся и спросил: — А ты правда сенс? У нас говорили, что с теми, кто на обмен, сенсы не работают. Разве что с шифровальщиками, но не с пилотами.       «Такой наивный, — подумал Рэйн, — вот где таких делают? Известно, где —в Содружестве. Рассказать тебе сейчас, как и с кем работают наши сенсы… но мне же не надо, чтобы ты меня боялся».       — Допустим, так. Что с того? — Рэйн взглянул ему в глаза. — Пока ты не давал мне повода причинять тебе вред. Надеюсь, мы и дальше продолжим в том же духе.       Он неожиданно поймал себя на неуместной надежде на то, что это может быть правдой. Беседа и иллюзия дружеского общения вдруг оказались свежим глотком ветра. Необычно. Но это было слабостью, а значит, стоило прекращать.       — И да, ты не на обмен. Пока. И только от тебя зависит, как быстро вернешься к своим.       — Не на обмен, но возможность вернуться назад есть. Ясно, — Александр поскучнел. — Тогда возвращаемся к тому, с чего начали. Вряд ли у меня есть шанс. Разве что ты захочешь, чтобы я на Базу привет передал и лучшие пожелания. Это я могу.       Вальдер очень сильно менялся в зависимости от того, о чем в данный момент думал. Только что он сиял, рассказывая о корабле, и тут же словно потух, поблек как-то, лишь глаза оставались яркими. Эта синева даже несколько отвлекала. Рэйну раньше не доводилось встречаться со столь насыщенным оттенком. Казалось, будто у летчика такие линзы, но Рэйн точно знал, что нет.       — Александр, — он впервые обратился к тому по имени, не отводя взгляда от его глаз, — скажи, вот ты любишь своих друзей? Сколько еще должна продолжаться война, сколько человек должно погибнуть, чтобы вы, наконец, поняли, что никакая свобода не стоит этих жертв?       — Ты предлагаешь мне ее закончить? Лично? — Вальдер невесело усмехнулся, но взгляда не отвел. — Если серьезно, то для меня жизнь имеет ценность не сама по себе, а только в комплекте с возможностью прожить ее так, как считаешь нужным и правильным. Иначе бессмысленно. Потому и жертвы. Вам нужны наши территории и ресурсы. А нам — да, свобода жить так, как мы считаем нужным. Это ведь правда, — он резко сменил тему, но словно продолжая тот же разговор, — что все ваши сенсы работают на государство? Что ты не можешь выбирать, служить тебе или, например, дома строить?       — Я предлагаю тебе сделать то, что вполне в твоих силах. Внести свой вклад. Не думай, что от тебя здесь ожидают чего-то фееричного, но ты лично можешь помочь прекратить бессмысленные потери с обеих сторон. Хотя бы частично. Каждый наш шаг в этом направлении важен. Что до свободы выбирать образ жизни — Империя гарантирует тебе и твоим близким прекрасные условия. То, что ты сам захочешь, — раздавать обещания Рэйн не боялся. Пусть Вальдер для начала что-то сделает, а там видно будет. — А насчет наших сенсов… — ответ на этот вопрос вбивался в Рэйна, начиная с пяти лет, с самого момента «поступления», — это всего лишь разумная мера государственной безопасности. Нам дают возможность развивать способности, в ответ логично работать на благо общества, не так ли?       Нельзя сказать, что Рэйн никогда не задумывался о другом варианте развития событий. Но, во-первых, Вальдера это совершенно не касалось, а во-вторых, пожалуй, Рэйн выбрал бы то, что есть. Он в целом любил свою работу, за исключением моментов, когда приходилось идти против собственных внутренних устоев. Но это случалось довольно редко и всегда было оправдано важностью поставленной цели.       — Работать на благо общества можно по-разному, — Вальдер полностью пропустил пропаганду про мир во всем мире мимо ушей. А жаль, Рэйн старался. — Дома строить — тоже на благо. Я же говорю, ты не поймешь. У вас, имперцев, как-то по-другому мозги устроены. Вы спокойно говорите такое, от чего у меня волосы дыбом встают на зад… — он осекся, — от чего у меня все переворачивается. Я не мастер объяснять. Честно. Но у человека должен быть выбор, как проживать свою жизнь. Это важно. Как жить, с кем работать, с кем спать, наконец. У вас ведь и здесь сплошной регламент. Вы так привыкли. Вам не понять, что для нас это дикость какая-то.       Ничего себе, его задело! Эмоций было много — ярких, разных, будто в радуге искупался. Рэйн даже улыбнулся внезапному порыву Вальдера высказаться.       — А что тут регламентировать? — не понял он. — Все как у людей. В чем дикость? Это вы нас со зверями и замороженными воблами сравниваете, — его губы тронула легкая усмешка.       — Не мы. Ваши в один голос твердили, мол, «что угодно, только не сенсы». Хотя… может, и врали, — он еще раз посмотрел на Рэйна. — Ты не похож на воблу. Но не нужно мне говорить, будто в Империи не решается, кем ты будешь и что ты будешь делать. Вот я, например, гей. Давай, скажи, что у вас с этим нормально, никто не станет тыкать пальцем, и на службе будет обычное отношение. Скажешь?       Черт. А вот такого Рэйн не ожидал. Невольно прикусив губу, он первый раз за весь разговор взглянул на Вальдера как-то иначе. И сразу вспомнилось много такого, на что он первоначально не обратил внимания. Еще ведь зацепило что-то, когда Александр вещал про сов из мультфильма. Но те отвлекли внимание, и Рэйн выпустил из виду другое. «Общаюсь с красивым молодым парнем», и голос этот чувственный, бархатный. Мед в уши…       На самом деле, Рэйн не должен был реагировать так. Особенно на «красивого парня». То есть, подобные вещи он уже слышал, в разных интерпретациях, и произносили их с разными целями. Но никогда это не было сказано так искренне и без двойного дна. Александр сам реагировал на происходящее странно и у Рэйна, в свою очередь, вызывал неоднозначные реакции.       Нужно ответить. Вальдер и так уже наверняка обратил внимание на заминку.       — Нет, это не нормально. Но если настолько важно, лично тебе навстречу пойдут, — Рэйн помолчал с минуту, потом добавил: — А на службе вообще такие вещи не допускаются. Для этого есть отпуск. Отвлекать военных от работы никакие личные дела не должны.       И все-таки не давала покоя новая информация. И очень хотелось узнать, действительно ли Вальдер находит его красивым. Глупое желание, но из головы не шло.       — Вот о том и речь. Ненормальный, но если надо для дела, глаза закроем, — Вальдер вздохнул. — Мне предлагается поменять на это возможность открыто быть тем, кто я есть, не прятаться и не ожидать увидеть в чужих глазах отвращение или брезгливость. И это только один пример. И кстати, у нас на базе не проверяют, кто с кем. И личные отношения ничему не мешают, наоборот.       — Может, у вас принято и жен на базу тащить? — усмехнулся Рэйн. И тут в сознании что-то щелкнуло. Он нахмурился и невольно сжал папку с досье, которую держал в руках. — А как же то, что ты гей, не мешает тебе быть счастливым с женщиной? — не удержался он.       — Что? Я вроде бы про женщин тут и не рассказывал, — Вальдер удивился непритворно.       — Хочешь сказать, их у тебя и не было никогда? Не женат? — чуть прищурившись, Рэйн внимательно взглянул на него.       Действительно, Александр ничего такого не говорил. Только вот в досье на него, помимо позывного и некоторых личных данных, значились сведения о семье — жене и двоих детях. Дочь и сын, сейчас отдыхают с матерью на одной из нейтральных планет. Но под присмотром. Александр крепко сидит на крючке, хотя и сам еще не знает. Только что-то не сходится — мальчишка, гей, удивление не наигранное. У Рэйна создалось впечатление, что он все это время смотрел плохо срежиссированный спектакль, где главный герой не знает, кого ему изображать.       Следовало все обдумать. Да и Вальдера он наверняка утомил, они уже долго беседуют. Нужно дать ему перерыв и возможность поразмыслить над собственными перспективами. А Рэйну — разузнать, кого притащили вместо комэска. Потому что были серьезные основания полагать, что Вальдер — не тот, кто им нужен. И его ответ, что нет, не женат, только это подтвердил.       — Пожалуй, на сегодня пора заканчивать, — Рэйн взглянул на часы, — но буду рад увидеться с тобой завтра, — он даже позволил себе улыбнуться.       Пусть этот парень решит, что здесь у него имеется если и не союзник, то человек, которого не стоит опасаться. Вальдер юн, он запросто может поверить. Особенно если Рэйн ему понравился, почему бы не использовать и это тоже? Если, конечно, все не потеряет смысл, когда он доложит Куратору, что взяли не того.