You really, really know me The future and the old me All of the mazes and the madness in my mind You really, really love me You know me and you love me And it’s the kind of thing I always hoped I’d find
Пятая шайба влетает в ворота за три секунды до финальной сирены. Где-то на другой половине площадки Фокс устало улыбается и принимает поздравления от тренерского штаба. — Ну и что с тобой творится? — голос генерального теряется в общем ликующем гуле болельщиков Металлурга. Локомотив ковыряет концом клюшки ледяную крошку и думает, а что если прямо сейчас — заявление на стол и вот так, без объяснений, по-английски уйти в забвение. По собственному из Лиги ещё никто не уходил. Значит, он может стать первым. Он съест хлеб Спартака, ведь это «красно-белый» всегда был и по-прежнему остаётся лидером по сенсациям. Про него самого скажут, что не справился. Не выдержал конкуренции. Сдался. Много будет громких слов, но ни одно не попадёт точно в цель. Потому что правда всегда кажется слишком скучной, слишком блёклой, чтобы стать замеченной. Локомотив отрекается. От того, ради чего он жил, от того, чем дышал. От того, что не смогла победить авиакатастрофа и долгий реабилитационный период в кресле-каталке. От того, к чему любовь, страсть, голод нужно было с корнем выдирать из него, железом выжигать. Отрекается прямо здесь и сейчас. Ампутирует часть своей души. Освобождает половину своего сердца. Для того, кого любит. Так дико неправильно и непонятно прозвучали тогда для него слова Авангарда перед финальной серией с ЦСКА: «Да плевать мне на кубок! Не возьму, значит, не надо. Хоккей для меня не способ выжить, игра не смысл жизни. У меня есть кое-кто, кто поважнее будет всей этой лабуды. Кстати, не догадываешься, кто бы это мог быть?». Локо его тогда не понял. Не захотел понять. Не прочувствовал. Это же финал конференции, один шаг до кубка! Да он сам за это бьётся каждый день, а тут такое кощунственное равнодушие… То, что не было в словах Авангарда никаких «или», он осознал намного позже. Было лишь маленькое словечко «и», был сам Локомотив, и был хоккей. Он и хоккей. Только так. Только в такой последовательности.Always thought I was hard to love 'Til you made it seem so easy, seem so easy
Авангард по традиции останавливается у него, потому что более лояльного тренера, чем Хартли, ещё нужно поискать. У Локо дыхание перехватывает, едва омич переступает порог его квартиры и бросает на пол дорожную сумку. Он молча захлёбывается в своих невысказанных эмоциях, а Авангард смотрит понимающе, догадываясь обо всём по одному только пронзительному взгляду (так смотрят утопающие и безумно влюбленные). Но всё же уточняет: — Что случилось? — Ты случился. В жизни моей. С хоккеем тут ради тебя хотел завязать. Чтобы никогда не выбирать между вами. — И что надумал? Локо облизывает пересохшие губы. — Буду любить вас обоих. Тебя, конечно, больше. — Дурак. — Твой дурак. — Мой дурак, — согласно кивает Авангард. — Эдак не было бы матча завтра, сборная лишилась бы центрового напа… Три недели не виделись, и вот итог. — Трахни меня, а? Так, чтобы всякая дурь в башку не лезла. — Так бы сразу и сказал — соскучился сильно. А то хоккей он бросать собрался.Touch me 'til I find myself, in a feeling Tell me with your hands that you're never leaving
Локомотив млеет от вкуса чужих губ, от прикосновений шершавых ладоней, от горячего дыхания на своей шее и потемневших от желания глаз, с родной, прирученной бесинкой. И нет ничего важнее и бесценнее этого здесь и сейчас. Нет никаких «и», не существует «или», есть только всепоглощающая обоюдность. Сводящая с ума взаимность. — Ууу, ну всё, поплыл пацан! Срочно в кровать, — командует Авангард и сам толкает его в сторону спальни, сам раздевает, укладывает на простыни и нависает сверху. Локо улыбается под ним своим мыслям. Авангард внимательно наблюдает, как разглаживается складка на переносице, как меняется взгляд. Теперь он лучистый и счастливый. Локо больше не тонет. — Знаешь, я так загонялся по поводу своих проигрышей. Что сезон так плохо начал. А потом… Тебя вспомнил. И отпустило. А сейчас совсем хорошо… Так правильно и просто. У Авангарда щемит между рёбер. Он вжимается щекой в чужую ключицу и чувствует монотонную пульсацию. У него в висках тот же ритм. У него в голове те же мысли. Есть он и есть Локо. Будет Локо, будет и он. Никаких «или». Всё просто.