Christina Aguilera - Twice
Ты был ангелом или дьяволом? Уже слишком поздно. Я не передумаю. Я повторю все заново, Даже не думая дважды.
8 месяцев спустя Франция, Париж
Чонгук совершенствует свой французский в одной из парижских школ. Каждый день занятий по два часа. Он уделяет большое внимание акценту, смотрит различные фильмы с французской озвучкой и субтитрами одновременно, записывает что-то непонятное, а потом отрабатывает во время групповых занятий. Почти семь месяцев живет в отеле, переезжая из номера в номер, чтобы сменить обстановку. Один из них Чонгук держит закрытым, снимает, но внутрь заходит редко. Он кажется странным работникам, которые уже Чона считают родным, по-свойски советуют снимать квартиру, можно подобрать неплохие варианты, будет дешевле и удобнее. Чонгук не хочет. У него с деньгами все отлично, может позволить себе любую прихоть. Вот сейчас у него такая, а завтра может еще чего придумает. У него почти каждый день телемост с Сеулом, он занимается делами компании дистанционно. Так проще. Не нужно без конца общаться с советом директоров, лично улыбаться каждому и делать вид, что ему это нравится. Чонгук от управления всегда был далек, со школьных пор ничего не изменилось. У него были мысли в школу полиции поступить, но бросать GG тоже не хочется. К тому же, Чон не готов начинать все заново в свои двадцать семь. Молодого председателя, поначалу, всерьез не воспринимал никто, но Чон кое-чему научился в общении с Чимином, у которого в бизнесе была железная хватка. Чонгук учился в лучшем университете Пекина, он образован лучше всех в GG, поэтому он просто поверил в себя и свои силы, смог вывести компанию из болота, в которое ее засосало после того, как бывшему председателю и директору дали по десять лет каждому. Чонгук отца навестил лишь однажды, еще до окончательного решения суда. Оглядываясь назад, несмотря на то, что Чон больше никогда его не увидит, он, возможно, жалеет об этом где-то очень глубоко внутри. С другой стороны, каждый получает то, что заслужил. Жизнь сама все решила, дала Чонгуку шанс не жить местью и ненавистью, как Чимин и просил. Вышло. Пусть иногда мысли и причиняют Чонгуку боль, он научился жить без сожалений. Смотреть только вперед, заниматься своими делами и не обращать внимания на других. Намджун женился. Несколько месяцев назад, как только смог самостоятельно подняться на ноги. Большого торжества не было из-за Чимина. Ким сказал, что позже обязательно вечеринку устроит, но пока рано. Нужно еще подождать. Чонгук на регистрацию брака не приехал. В качестве подарка – акции PD, которыми на тот момент еще владела GG. Что-то поистине крутое обещал привезти на настоящую свадьбу с белым платьем, огромным тортом и лебедями. Намджун поймал его на слове, а Чонгук не против, Ким неплохой парень. После всего случившегося они поговорили по душам. Чонгук искренне рассказал ему обо всем, что было между ним и Чимином, Намджун же рассказал Чону о своем отце и чиминовой матери. Чонгук подумать не мог. И еще долго приходил в себя. Он даже не предполагал, что Чимин так страдал. Он много улыбался, был сильным, был независимым, упрямым, но никогда ничем не показал, не выдал пустоту, которая горела внутри него синим пламенем. С Юнги Чонгук общался чаще, намного чаще, почти каждый день они списывались в соцсетях. Тэхен тоже писал и звонил. Эта странная парочка, наконец, обрела духовное единение. Юнги Тэхена, может в глубине душе и не простил, но шанс дал однозначно. Еще одна попытка, возможность исправить все, должна даваться каждому. Юнги это принял и теперь относительно успокоился. Он обещает Чонгуку прилететь в этом месяце и обещание сдерживает. Тэхен не может навестить друга из-за работы, обещал позже подтянуться. У Юнги вид уставший, но довольный. Он с Чонгуком обнимается и нагло пихает ему чемодан, мол кати, я устал после перелета. – А не жирно? – Отлично, – говорит парень и уверенным шагом направляется к парковке. Чонгука черный мерседес виден за километр, и Юнги даже присвистывает, потому что эта машина последней модели и, наверняка, стоит целое состояние. – Ты банк ограбил? – говорит Мин и рассматривает красотку со всех сторон. – Я тоже подумывал купить мерс, но денег зажмотил. – Никогда не экономь на прекрасном, – шутит Чон, сует чемодан Мина в багажник и садится за руль. Юнги садится рядом. – Никогда не был в Париже, – он открывает окно и высовывает голову, внимательно смотря на огромную постройку. – Ее, в самом деле, видно с любой точки, удивительно. Ты уже нашел себе квартиру? Когда будешь переезжать? – Пока нет, я не тороплюсь с этим. Я думаю открыть филиал GG здесь и перенести головной офис сюда. Когда Тэхен получит диплом, поставлю его своим заместителем в Сеуле, а пока пусть будет так. – Тэхену с тобой повезло. Парень у него никудышный, хотя бы друг помогает по жизни, – хмыкает Юнги и окно закрывает, потому что, несмотря на то, что июль, вечера в Париже не из теплых, в лицо бьет холодный ветер, а после перенесенной болезни ему желательно не простужаться. Даже кондиционерами Юнги пользуется в самых крайних случаях. – Ну почему ты так говоришь? Ты еще можешь состояться, как большой начальник. Помирись с матерью, все встанет на свои места, вы семьей снова станете. – Не станем, – уверенно говорит Мин. – Она из тех людей, кто роскошную жизнь не променяет на спокойствие. Поэтому она не может мне убийство отца простить. Ей было легче терпеть это все и жить у Христа за пазухой. Нам не по пути. – Тогда работай на меня, – пожимает плечами Чон и скорость увеличивает. Ему нравится, как эта малышка плавно рассекает по парижским улицам. – Ты же сеульский окончил? Мне нужны такие специалисты. – Намджун предлагал мне работать на PD. Но у меня только один босс, поэтому сейчас я собираюсь открыть что-то свое. Начну с малого, а дальше видно будет. – А что там с твоим благотворительным фондом? – Как обычно. Пытаемся делать добрые дела. Нужно же чем-то грехи замаливать. Боюсь представить, что Чимин думает на этот счет. Он бы убил меня, – Юнги смеется, Чон его смех подхватывает. И правда. Пак ненавидел подобные штуки. В отель парни приезжают ближе к вечеру, Чонгук селит Юнги в свой номер, а сам перебирается в номер, который просто держал. В тот самый, где жил Чимин в их прошлую поездку. – Можем фильм посмотреть, – предлагает Чонгук, но Юнги его не слушает. Рассматривает чужой номер, бросает короткий взгляд на бар в углу комнаты, на двери, ведущие на балкон. – Чимин жил здесь? – Да, он обожал вид отсюда. Набирал вина, звал меня. Мы валялись на том диване и болтали обо всем. – И тогда ты понял, что влюблен? Как в глупых американских фильмах? – Именно, – смеется Чон и разваливается на кровати. У него болит все, абсолютно все, каждый сустав ноет после тяжелого рабочего дня. – Если не против, я вырублюсь. – Ты же фильм предлагал, – усмехается Мин, но ответа не следует. Он смотрит на Чона, который слишком исхудал с их последней встречи, выглядит уставшим и потрепанным, но при этом пытается много улыбаться. Так, будто все нормально. Будто его мир, город внутри его тела цел и невредим. На деле же, одного взгляда достаточно, чтобы ощутить это непреодолимое чувство безысходности, которое бесконечными волнами исходит от Чона. Юнги выходит на балкон, стоит некоторое время, к перилам не подходит, смотрит на открывшийся вид и усмехается. Чимин тоже здесь был, улыбался и, наверняка, чувствовал себя счастливым. Но, на самом деле, он был уставшим, причем уже очень давно. Его глубокая душевная рана никогда не переставала кровоточить, именно поэтому Юнги не против. Наконец-то, у Чимина есть шанс отдохнуть. Как он того заслужил. – Это несправедливо, – бормочет Юнги, съеживается от особенно сильного потока ветра и заходит обратно. Идет через номер, выключает Чонгуку свет и отправляется к себе. Несправедливо, что ему, Юнги, приходится допускать такие мысли и приспосабливаться к жизни без Чимина. Он привык, что они были постоянно вместе, а сейчас вместо привычного спокойствия, несмотря на все, что они творили, у него в душе вечная тревога. Он засыпает и просыпается с одними и теми же мыслями. И даже предполагать не хочет, какого Чонгуку.***
Чонгук встает примерно в шесть. Ехать далеко, нужно выезжать, когда еще пробок не так много по городу, поэтому он быстро умывается, наспех переодевается и выезжает, отправив Юнги сообщение, в котором просит, чтобы тот подъехал ближе к двум, это время идеально. Сам Чон около часа тратит на дорогу, паркует машину перед большим белым зданием, выходит и тянется, подставляя лицо теплым солнечным лучам. В большом дворе, который представляет собой аллею и ведет к главному корпусу, с утра слишком тихо. Здесь подъем в восемь, потом небольшая утренняя зарядка, ради которой постояльцы выходят на эту самую аллею, дышат свежим воздухом и занимаются под ритмичную музыку. Чонгук узнал, что подобные упражнения необходимо делать именно натощак, чтобы запустить работу организма. Иногда, когда у него не так много работы, он даже присоединяется к зарядке, а в последнее время и вовсе замечает, что желудок начал лучше работать. Еще Чон взял привычку выпивать по два литра воды в день и полностью отказался от газировок, за которые часто получал по рукам от мадам Ален, пожилой, но довольно современной работницы центра. Она Чону вообще во многом помогла и помогает по сей день, а девушки и молодые люди, которых она обучает и готовит к работе, в самом деле, лучшие специалисты. Чонгук в центре проводит все свободное время. Чаще это – с семи утра до семи вечера. Здесь он и ест по три-четыре раза и отдыхает, иногда даже спит днем. Все остальное время он занимается всем по мелочи. Где-то что-то перенести надо, инвентарь принять, продукты помочь на кухню затащить. Надо – и пол намоет, пыль везде протрет, очистители воздуха почистит, кондиционеры. Иногда даже пасту помогает приготовить на сто с лишним человек. Не умел – научился. Многому здесь научился, но главное – терпению. А еще порядку. Все по порядку, ничего неожиданного или внезапного, все по правилам. В этом и есть залог успеха. В центре «Парижский храм» все строго: подъем в восемь, затем зарядка, еда по расписанию, индивидуальный план тренировок для каждого, отдых, совместные игры. Посещения – с двух до четырех, всего два часа в день. Этого катастрофически мало, чтобы все успеть, однако здесь работают лучшие специалисты, которым не страшно доверить близких людей. Чонгуку – страшно. Поэтому он выпросил себе место помощника. Благо, мадам Ален он был симпатичен с самого начала, поэтому она поговорила с руководством и его приняли. У него не было ничего, никаких способностей и навыков, пришлось привыкнуть. Пришлось французский начать учить углубленно, слишком много специальных слов, названий, которые он просто обязан знать. – Сегодня раньше обычного, – улыбается мадам Ален, когда Чонгук проходит в комнату отдыха персонала. Здесь они едят, спят, иногда в телефон играют. – Да, пораньше встал, сразу приехал. Как ночь прошла, без происшествий? – Чон проходит к своему шкафчику, достает пумовские кроссовки, которые носит только здесь, белый спортивный костюм и переодевается. Они с мадам Ален слишком близки стали за это время, чтобы стесняться. Тем более, она Чону, как минимум, в матери годится. – Да, все хорошо. Чон натягивает задники кроссовок, бросает короткий взгляд в зеркало, волосы поправляет и идет к ящику с карточками. Ищет нужную, достает, просматривает. – Квартиру нашел? Или, все-таки, оставаться тут не будешь? – Останусь здесь, думаю, что навсегда. Пока не нашел. – Или не искал? – усмехается женщина. – Найди уже что-нибудь и поселись спокойно. Хватит тратить деньги на гостиницы. – Пока не решил, какую именно квартиру я хочу и в каком районе. Я хочу найти лучшее место. Может, домик? Где-нибудь близ города. Я подумываю над этим. – А что насчет здания для твоего будущего офиса? Вообще, никогда бы не подумала, что буду так просто и на «ты» разговаривать с кем-то вроде тебя, – женщина смеется и поднимается. – Нашел карту? – Нашел. Когда повторный тотальный осмотр? – Через несколько дней. С прошлого всего неделя прошла. Пошли посмотрим, как там у нас дела, – женщина выходит из комнаты, Чонгук за ней. Они идут по длинному коридору, на этаже тишина, все еще спят. Полы пахнут спиртом и приятным специальным травяным средством. «Парижский храм» – лучший реабилитационный центр в Европе, именно поэтому Чонгук выбрал его. – Доброе утро, Чимин! – радостно кричит Ален, когда проходит в палату, идет к окну, разводит шторы, приоткрывает форточку. Чон улыбается, видя умиротворенное лицо Чимина, подходит, ныряет рукой под его спину, приподнимает, подушку выше подтягивает, чтобы было лежать удобнее. Сворачивает одеяло, убирает к краю кровати, Чимина приподнимает, поправляет простыни под ним, разглаживает, чтобы у него следов на теле не оставалось, укладывает обратно, накрывает. Чон его таскать за восемь месяцев привык. Сначала этот парень, несмотря на внешнюю хрупкость, казался нереально тяжелым, но Чонгук приноровился. – Доставай наши лекарства, кушать будем, – командует Ален, а сама иглу готовит. Чон роется в ящике, достает все нужное, он постоянно в курсе всех чиминовых лекарств, следит, чтобы все по плану выполнялось. Он отдает бутыльки женщине, а сам присаживается на небольшой диван в углу просторной комнаты. – Выключишь его сам, хорошо? У меня завал. Сегодня троих новеньких жду после аварии. Семейка. – Это которые из Вены? – Именно. Там богачи покруче тебя, сложно придется, вечером меня не искать и не отвлекать, – говорит женщина и записывает в карту данные, которые показаны на специальном экране – давление и сердцебиение. – Днем доктор Леан зайдет, подключит вас к ультразвуку. Уже на целых десять минут. А потом все по плану, – она бросает взгляд на спокойное, осунувшееся лицо Чимина, тяжело вздыхает и качает головой. – Когда же ты уже очнешься и перестанешь изводить своего красавчика?! – Он всегда любил мне нервы потрепать, – отшучивается Чонгук, хотя вопрос мадам Ален заботит его больше всего в этой жизни. Чимин в коме больше восьми месяцев. Чон перевез его в центр после лечения в сеульской больнице. До этого Чимина осматривали и врачи из Китая, и даже из Турции. Никто не давал положительных прогнозов. И только в «Парижском храме» решили взяться за дело. Недавно Чимин пошевелил большим пальцем ноги, когда Чон менял ему носочки. Он видел это сам, своими глазами, не мог ничего перепутать. Поэтому он ждет тотального осмотра, который включает в себя и томографию и другие мероприятия. Они смогут ответить на вопрос: есть прогресс или нет. Его не провели экстренно лишь потому, что частое облучение вредно для организма здорового, а для ослабленного чиминова – подавно. Через полчаса капельница заканчивается. Чон перекрывает одну, ставит другую и ждет еще столько же. Все это время смотрит на лицо Чимина, иногда улыбается, иногда погружается в воспоминания. – Ты еще не отдохнул? – Чон задает этот вопрос каждый день. Нет, он вовсе не упрекает его и совсем не устал за ним ухаживать. Никогда не устанет. Просто недавно он с Намджуном спорил, какого цвета чиминовы глаза. Старший утверждал, что карие, а Чонгук уверен – кофейные. И он хочет убедиться в своих словах. – Открывай глазки, – шепчет Чон, когда снимает вторую капельницу и убирает в сторону. Гладит Чимина по волосам, поправляет челку. – Открывай, хватит спать, – и укладывает голову на его руку, всего на мгновенье – нельзя, чтобы у Чимина что-то затекло. Потом Чонгук выполняет обычный план. Выдавливает на ладони крем и принимается растирать по чиминовым рукам. От плеча до локтя, от локтя до кисти поочередно, разминает каждый сустав, массажирует сгибы, переходит на пальцы. Довольно жестко проходится по каждой фаланге, растирает ладошки, крутит в разные стороны кисти. Похожие мероприятия с шеей проводит, голову поворачивает в одну сторону, в другую, вперед, насколько возможно – назад. Сильно давит пальцами на плечи, разогревая мышцы, по типу рук массажирует ноги. На самом деле, у них по плану массаж каждый день, делает его профессионал, но всего один раз. Врач говорит, этого достаточно, но Чонгук читал, чем чаще, тем лучше. Поэтому, если есть лишняя минута, он не ленится. После процедур наливает воду в тазик, очищает кожу Чимина от крема, трет жесткой губкой, это тоже полезно. – Полежи пока, – говорит Чон, когда собирается уходить работать. – Скоро Юнги придет и тебе будет не так скучно, – и привычно целует теплый лоб. День проходит, как обычно. Чон бегает с одного корпуса в другой, выполняет массу разных поручений, помогает карты заполнять, принимает медикаменты. Ему Чимина страшно оставлять надолго. Первое время состояние второго было особенно нестабильным, он еще помнит бессонные ночи в номере. С двух до четырех – жестоко, поэтому все лучше, чем сидеть в четырех стенах и трястись, что что-то может произойти. В любом случае, он здесь с Чимином ради того, чтобы ухаживать за ним, а не по парижским улицам шататься и заниматься своими делами. Если работа в центре единственный способ – пусть так и будет. Юнги приходит к двум, как и просил Чонгук. Он Чимина не видел почти два месяца и здорово успел соскучиться. Мин подставляет к кровати стул, сначала мнется, потому что все еще не привык видеть его сильного босса таким. А потом начинает говорить, и плотину уже не заткнуть. Он рассказывает обо всем на свете, начиная от погоды на улице, заканчивая политическими новостями. Он бы говорил еще столько же или больше, но Чон, зашедший в палату, показывает на время. – Что за правила дурацкие? – возмущается Юнги, Чон провожает его до выхода. – Ну кому хватит жалких двух часов? Я не успел рассказать про видюшки, которые смотрел перед отлетом. Они не могут пересмотреть систему? Чонгук жмет плечами. – Именно поэтому я решил помогать здесь. Два часа проводить с Чимином, а все остальное время бродить по городу или искать, чем себя занять – не лучшая перспектива. Сейчас я могу проводить с ним столько времени, сколько захочу. – А завтра же я смогу прийти? – все еще хмурится Мин и достает пачку сигарет. – На территории не курят, – говорит Чон и смеется, когда Юнги выматерившись, пихает их обратно. – У вас здесь хоть дышать можно? То нельзя, это нельзя. – Дышать – можно. Ты в отель поедешь? – Нет, погуляю по центру, в парке посижу. Тэхену по видео позвоню. Ты сегодня поздно? – У меня курсы французского. Потом можем поесть вместе. – Хорошо, удачи. Не перетруждайся, а то надорвешься. Если я буду нужен – звони, – и Мин уходит бродить по городу. Чонгук возвращается, заходит к Чимину. Через несколько минут приходит доктор Леан, клеит на чиминов лоб несколько датчиков и включает прибор. Ультразвук впервые попробовали три месяца назад. Начинали с одной минуты, следили за показателями. С сегодняшнего дня процедура будет длиться пятнадцать минут. И, на самом деле, это предел. Чон находится в палате все это время, разговаривает с доктором, который тоже ждет скорого тестирования, а после процедуры возвращается к делам. В семь часов он заходит к Чимину последний на сегодня раз, говорит, что придет, просит не бояться оставаться в палате одному, целует в лоб и уходит. Пара часов на курсах пролетают быстро, а потом Чон едет в отель. Юнги находится в его номере, сидит на балконе, укутанный в плед и жует чипсы из миски. – Как ты сюда вошел? – удивляется Чонгук и опускается рядом. Он вытягивает уставшие ноги, сам потягивается, удобно устраиваясь на мягком сидении. – Вчера подсмотрел пароль, – просто говорит Мин и протягивает открытую пачку. Чон берет несколько, закидывает в рот. – Я могу подать на тебя в суд, но так уж и быть. – Кстати, – вспоминает Мин и тянется за бутылкой газировки на столе. – Я слышал о твоем отце, Тэхен мне рассказал. Ты не хотел говорить со мной об этом? – А зачем? Из-за него ты чуть на тот свет не отправился. – Да, но в любом случае, мне жаль. Ты в порядке? – В полном. Я хотел полететь на похороны, но не вышло из-за погоды. – Инсульт? – Он слишком переживал, что все потерял. Давай сменим тему? Отец был плохим человеком, но он – мой отец, я не хочу говорить о нем плохо. Юнги понимающе кивает и улыбается. Чонгук сильный. Он думал, что Чимин – самый сильный из всех, кого он знает. Но ошибался. Глядя на Чонгука, на то, как он борется изо дня в день, как старается, сражается не только за свою жизнь, но и за жизнь Чимина, на самом деле, Чон Чонгук – сильнее всех. Он это не выпячивает и, возможно, даже сам не понимает. *** Следующий день Чонгука проходит так же, как прошедший. На самом деле, все его дни похожи один на другой. Центр. Уход за Чимином. Помощь в центре. Снова уход за Чимином. Курсы французского. В отеле – работа, касающаяся GG и сон в несколько часов. Новый пункт в его расписании – Мин Юнги, зависающий на балконе его номера. Ничего не меняется и на пятый день после его приезда. Чонгук проходит в комнату, бросает рюкзак на пол, потягивается, потому что после тяжелого дня все кости ломит. По нему будто танком проехались. Парень разминает шею, слышит ее неприятный хруст и проходит на балкон, где, облокотившись, на перила стоит Юнги в белом гостиничном халате с бокалом красного в руке. – Ты снова здесь? – Чон проходит к Мину, встает рядом и уставляется на башню, усеянную множеством золотых огоньков. – Ну, ты же говорил, что Чимину здесь нравилось. Когда стою здесь, чувствую будто ближе к нему. У тебя не возникает такого чувства? – И когда вино пьешь? – грустно усмехается Чон и вспоминает их сумасшедшие вечера на этом самом балконе. – Да, вино тоже. У него было много фишечек, – смеется Юнги и замолкает. Он не знает, как там сейчас Чимин, все ли у него хорошо, он ведь, слышит, о чем они говорят? Он должен слышать, он должен знать, что его не забыли. Что его никогда не забудут. – Ты тоже до сих пор его ждешь? – вдруг спрашивает Чонгук, чувствует, как больно сжимает внутри. Это ведь он не смог ничего сделать. Вернее, не успел. – Не могу перестать, – сдавленно отвечает Юнги и глубоко выдыхает. – И ты? – И я. Никогда не смогу. До самой последней минуты я буду его ждать. И Чонгук дожидается. Через пару дней он случайно засыпает рядом с чиминовой кроватью. Мадам Ален Чона не будит, лишь укрывает покрывалом и выключает свет в палате. Чонгук по привычке держит Чимина за руку, едва касается, спит крепко, потому что слишком устал за последние несколько дней, а близость парня всегда его успокаивала. Он просыпается в седьмом часу от частых прикосновений к своей руке. Чонгук ничего не понимает, едва поднимает голову, с трудом глаза раздирает, трет их и, когда на пробу приоткрывает один, замирает. – Чимин? – он привстает и головой мотает, думает, ему кажется, привиделось, но нет, у Чимина глаза открыты. Взгляд поплывший, несфокусированный, моргания – ленивые, медленные. Он пытается шевелить пальцами руки, выходит слабо и рвано, но Чон, чувствует. Он инстинктивно сжимает чужую ладошку и подтягивается к кровати, усаживается на край, одновременно тянется к кнопке вызова, нажимает. – Чимин ты меня слышишь? Это я, – у Чонгука так быстро колотится сердце, что вот-вот выпрыгнет из груди. Он рад, ему страшно, его трясет, он ошарашен – все вместе. Когда Чимин прикрывает глаза на несколько секунд, у Чона паника поднимается, он начинает трясти его руки, плечи, и парень реагирует. Снова приоткрывает глаза, дышит громко, тяжело, взгляд ни на чем сфокусировать не может. Доктор Леан и мадам Ален прибегают вдвоем, оба испуганные, потому что Чон кнопку вызова нажимать просто так не будет. Он с мелкими проблемами сам разбирается, опытный уже. У Чона глаза на мокром месте, он взгляд от Чимина оторвать не может, кажется, ему это снится, он сейчас проснется и снова окажется в жестокой реальности. Но нет, ничего не происходит. Чимин продолжает лениво моргать и уже пытается на ком-то сосредоточить взгляд. – Встань, отойди, – командует доктор, достает из кармана специальный фонарик, проверяет зрачки. – Реагируют, записывай, – говорит он мадам Ален, а та сама вот-вот расплачется, поверить не может, что дождалась этого дня. – Он нас видит, это уже хорошо, – мужчина смотрит Чимину в глаза и медленно, внятно проговаривает: – моргни, если слышишь меня. Переведи ему, – командует мужчина Чону и тот переводит, хоть и слова в горле застревают. И Чимин моргает. Чонгук шумно выдыхает, у него лицо раскраснелось, он вот-вот сгорит, руки мелко дрожат, ноги подкашиваются и, не в силах больше стоять, он присаживается на край дивана, напротив чиминовой кровати. – Отлично. Тебя зовут Пак Чимин, моргни, если тебе это имя знакомо, – снова проговаривает доктор, Чонгук дублирует на корейский, но Чимин не реагирует на вопрос. – Что? – переспрашивает Чон и поднимается, подсаживается на чиминову кровать с другой стороны. – Моргни, если твое имя Пак Чимин, – повторяет он, но снова ничего. – Моргни, если не знаешь, как тебя зовут. Чимин дожидается чоновой озвучки и моргает. У Чонгука ладошки потеют, он хватает Чимина за руку, тяжело дышит. Второй переводит на него взгляд, смотрит непонимающе, потом возвращается к доктору. – Чимин, – растерянно зовет Чон, а у самого паника внутри нарастает. – Хорошо. Моргни, если ты узнаешь этого человека, – доктор указывает на Чонгука. – Ты меня узнаешь? Ты знаешь, кто я такой? Моргни, если да. Чимин снова смотрит на него, прямо в глаза, пристально несколько секунд. Он не моргает, потому что понятия не имеет, кто сидит перед ним. Он этого человека впервые видит. – Чимин, это же я, я – Чонгук. Ты не помнишь меня? – Это ничего страшного, – говорит Леан и поднимается. – Сейчас я выпишу все анализы и назначения, нам нужно все проверить. В первую очередь реакцию нервов, работу мышц и мозговые процессы. Насчет памяти – не переживай. Один-два дня, и он начнет тебя узнавать. Потихоньку вспомнит все. После столь длительного коматозного состояния – это норма. Так почти у всех. – Господи, я думала, что не доживу до этого дня. Малыш, – она обращается к Чимину, но тот даже не смотрит на нее, потому что не понимает ни слова. – Как же ты нас переживать заставил. Превратил своего красавчика в посудомойку. Как тебе не стыдно! Чонгук смеется и трет глаза, не веря, что все взаправду. Позже он пишет всем, что Чимин очнулся. Намджун вылетает с женой первым же рейсом. *** Спустя некоторое время Чимин относительно приходит в себя. Сначала ему тяжело даже звуки издавать, но через пару недель он уже внятно излагает мысли. Еще через неделю у него получается садиться без посторонней помощи и поворачиваться с боку на бок. Он уже может на несколько секунд поднимать ноги и руки. Чонгук по-прежнему о нем заботится, радуется каждому, самому незначительному прогрессу. Через месяц доктор разрешает побаловать Чимина чем-нибудь вкусным. Чонгук самовольно не покупает, спрашивает, чего бы ему хотелось съесть. Чимин недолго думает и просит чего-нибудь сладкого, и Чон почему-то даже не удивляется. Меняется многое, вернее, возвращается на свои места. Через два месяца, Чимин упорно трудится на специальном тренажере, который укрепляет его мышцы и пробует делать первые шаги. После первых нескольких дней все тело нещадно ломит, ночью, когда никто не видит Чимин кричит в подушку, слишком больно. Позже привыкает жить с болью и трудится еще усерднее. Еще через две недели он делает пару шагов, ни за что не держась и без чьей-либо помощи. Все постепенно входит в свое русло. Кроме одного. Чимин, спустя два с половиной месяца, так ничего и не вспомнил. Он смотрит на людей, которые окружают его с опаской. Никогда не говорит о том, что в чьей-то компании ему некомфортно, но на самом деле, ему не по себе. Он себя толком не знает, когда в зеркале увидел долго рассматривал, изучал собственное лицо. Что уж говорить о других. Но есть человек, который нравится ему больше всех. Мин Юнги. Этот парень болтает без умолку, лишних вопросов не задает, много рассказывает о том, как они вместе учились в школе, про каких-то учителей втирает. Потом про компанию чиминову, про кемпинг, который он организовал для сотрудников прошлой осенью. – Было круто, – заключает Юнги и улыбается. У него сердце от радости бьется каждый раз, как он видит хотя бы тень улыбки на чиминовом лице. – А Чонгук? – вдруг спрашивает Пак, потому что за два месяца так и не понял, кем этот парень ему приходится. Со всеми людьми, кто его навещал, все ясно. Ким Намджун – брат, Мин Юнги – друг со школьных времен, Ким Тэхен – парень Юнги, а Ким Инха – жена Намджуна. Тэхен заходил всего пару раз, потом, по словам Юнги, вернулся в Сеул по работе. Намджун и Инха пробыли больше – почти две недели. Приходили каждый день, Намджун рассказывал об их детстве, о том, как они были дружны и часто смотрели вместе фильмы. Инха оказалась милой и понимающей, она делала большой акцент на психологической стороне ситуации и часто спрашивала, все ли у Чимина хорошо. Потом они тоже вернулись в Сеул, у обоих работа. А что насчет Чонгука? Мадам Ален, называет его при Чимине «твой красавчик». Чимин французский понимает плохо, но эту фразу уже выучил. У Чимина к этому парню чувства странные и противоречивые. Он теряется, когда видит его, боится глупость ляпнуть, смотрит на него во все глаза, иногда ловит себя на мысли, что Чон до одури красив. У него часто ладошки потеют, когда этот парень смотрит на него, когда желает спокойной ночи, когда просит звонить, если что-то случится. С Чонгуком ничего не ясно. Он сам ничего не рассказывает, кем они приходились друг другу. Друзья? Тогда почему он посвящает ему все свободное время? Он лишь бросил однажды, что они знакомы со школы и на этом все. А Чимин, который вообще ничего не понимает, всю голову уже сломал. – А что Чонгук? Он тоже учился с нами. Он не рассказывал тебе? – Что-то упоминал. – Мы дружили втроем? Юнги смеется. – Нет, Чонгук был из крутых, он с нами не дружил. Ты был влюблен в него со старшей школы, – просто говорит он и пихает в рот чипсы. – Что я был? – переспрашивает Пак и смотрит странно, недовольно и непонимающе. – Он же не девушка, как я мог? – Ты что, гомофобом стал? Я же люблю Тэхена. Ты так же любил Чонгука. Босс, тебе вообще мозги отшибло? – Ты слишком груб, – говорит Чимин и укрывается одеялом. Он переваривает информацию в голове. Для него все это слишком сложно, он ничего не знает и не понимает. Как так вышло, что он в Чонгука влюбился? – Мне нравились парни? – спрашивает он после короткого молчания. – Нет, тебе нравился Чонгук. Только Чонгук. Ты не замечал никого. Эта любовь плотно сидела в твоем сердечке около десяти лет. – А потом? – А потом вы случайно встретились на вечеринке. И Чонгук тоже полюбил тебя. – Сразу? – Да откуда я знаю! – злится Юнги, но не на Чимина, конечно, а на Чонгука. Почему этот придурок просто не выложил все как есть? Почему заставляет бедного парня, который и так натерпелся, собирать информацию по кусочкам? Это честно? Зачем было скрывать и спектакль разыгрывать? Юнги задает эти вопросы незамедлительно. Этим же вечером, когда встречается на привычном балконе с Чонгуком. – Я просто не хочу его грузить. Он бы понял все сам со временем. – Это не оправдание. Он чувствует себя ужасно, когда пытается собрать информацию, о которой ничего не знает, – говорит Мин и закуривает. – Ты посвятил ему жизнь, почему бы просто не сказать ему, почему ты это сделал? – Я знаю, но пока не нашел в себе силы, чтобы просто поговорить с ним откровенно. Я так радовался, когда он очнулся, что большого значения, помнит он меня или нет, не имеет. Главное, что у него есть возможность жить нормально. – А вообще хреновая ситуация, – заключает Юнги и затягивается. – Думаешь, это наказание? За все, что он делал? Чонгук задумывается. На самом деле, его тоже посещали подобные мысли с тех самых пор, как доктор сказал, что если воспоминания не вернулись в течение первых трех дней, то, скорее всего, уже не вернутся никогда. – Нет, думаю, что это благословение. Чимин так долго страдал. Разве не справедливо, что у него есть шанс начать жизнь заново? – Даже если он никогда тебя не вспомнит? Тебя такое устроит? – Даже если он меня не вспомнит, его сердце вспомнит. Я уверен, – улыбается Чон и смотря на огни башни думает, что такое просто невозможно забыть.***
Чимин продолжает усердно трудиться, и его дела идут в гору. Он уже может ходить самостоятельно. Держится за стену, опирается на что-то, но ходит, пусть и неуверенно. Чонгук приходит каждый день, параллельно занимается покупкой квартиры. Он невзначай советуется с Чимином, чтобы купить именно то, что нравится ему. – Я думаю, дом – не очень удобно. Можно купить квартиру. Но, если тебе хочется что-то просторнее, и позволяют финансы, то можно купить две квартиры друг под другом и соединить с помощью лестницы, – говорит Чимин, а Чон подвисает на мгновенье. Что он только что сказал? – Соединить? – переспрашивает Чонгук. – А ты, случайно, ничего не вспомнил? Чимин непонимающе смотрит, прикусывает губу и тянется к шоколадке, которую принес Чонгук. – Я что-то не то сказал? – Нет, просто твоя квартира в Сеуле сделана точно так же. Я думал, может ты вспомнил? Нет, Чимин не вспомнил. Он продолжает заново знакомиться с людьми вокруг себя, с самим собой. С Чонгуком, которого любил, который любит его. Ему всегда казалось странным, что, когда Чон рядом находится, у него сердце странно колотится. Иногда даже удары пропускает. Он не знает, может ли это быть подсказкой из прошлого, но глядя на Чона каждый раз, а после разговора с Юнги – тем более, думает, что этот человек особенный. Определенно. – Юнги рассказал мне, что ты и я… – Да, я в курсе. Я тебя не тороплю. Все нормально. – Даже если я ничего не чувствую к тебе? После всего, что ты сделал для меня? Чон опускает взгляд. Ему эти слова слышать неприятно, даже больно, но Чимин не виноват. – Я люблю тебя. Я делаю это все для тебя из любви. Не думай, что у меня есть корыстные цели. Чимин именно это и хотел выяснить. Конечно, он лукавил, когда говорил, что ничего не чувствует. Он чувствует, но не знает, что. У него пустой лист в голове, он Чонгука просто не знает, за эти два месяца познакомился заново, но с чувствами так и не разобрался. – Сходим завтра погулять? – предлагает Чонгук. – Доктор разрешил забрать тебя. Покатаемся. Заедем в торговый, купим вещей для выписки. – Ты не занят? – Чимину, в самом деле, уже неудобно, что Чонгук так много времени на него тратит. – Для тебя я свободен всегда, – а Чонгуку в радость. Смотреть на Чимина, видеть его улыбку, слышать голос, понимать, что все позади, и он идет на поправку – лучшая награда. Чимин ходит медленно, но сам. Внимательно рассматривает витрины, но проходит мимо каждого магазина. Ему сейчас интересно все, он много улыбается, постоянно что-то у Чонгука спрашивает. Иногда останавливается, устает. Чонгук дает Чимину на себя опираться, а у второго сердце от этого сальто делает. Он пытается себя понять, но не может, никак не может, ничего в голову не идет. Прошлая жизнь для него закрыта, соответственно и представление о том, что он к Чонгуку чувствует. Но чонов запах, определенно, сводит его с ума. В обувном магазине, Чон без конца предлагает Чимину модные туфли, но второго тянет в отдел спортивной обуви. Он выбирает себе белые олстары, заставляя Чонгука подумать, что этот парень не изменился совершенно. Такой же, какой был. Нежный, но стойкий, со своими «фишечками», как выразился Юнги. И это, на самом деле, прекрасно. Потом они катаются по ночному городу. Чимин от окна не отлипает, постоянные: «А это что? А там что? А вот тут?». Ему интересно абсолютно все, как и в первую поездку. И Чонгук не жалеет времени, все комментирует, пытается рассказывать подробно, ловит каждое чиминово слово, каждый смешок и улыбку. Принимает их как самое большое счастье в жизни. Заново строить отношения с Чимином. Человеком, который никогда не был простым, а теперь и вовсе в своем мире. Чонгука немного напрягают эти сложности, но лишь потому, что нельзя Чимина пугать, нельзя слишком близко подходить, слишком сильно руки распускать. Лишь иногда до ладошки дотронуться – уже радость нескончаемая. Чимин к Чонгуку привыкает с каждым днем сильнее и сильнее. В какой-то момент понимает, что его присутствие ему необходимо. Чон делает слишком много для него, постоянно рядом, постоянно готов помочь, но не это главное. Чимин чувствует Чонгука на ментальном уровне. Ему его энергетика подходит больше всего. Он это понимает, эта мысль приходит неожиданно, в один день он просто просыпается с ней и понимает – он Чонгука любит. Вообще не понимает, что такое любовь, но соотносит свои ощущения к этому парню и решает дать им такое простое и примитивное название. Он Чонгуку может сказать все, и тот поймет его с полуслова. Это самое странное чувство, что он когда-либо испытывал. Конечно, он хочет вспомнить все, особенно то, что с Чонгуком связано, поэтому однажды просит рассказать. Хочет знать абсолютно все, и Чон смущенно рассказывает о том, какое безумие было между ними. Вопрос: «а кто был сверху?», Чонгука заставляет водой подавиться. Чимин своими огромными глазищами внимательно на него смотрит, хлопает длинными ресницами и ждет. И почему-то Чону кажется, что его убьют, если он правду расскажет. – Я, – осторожно говорит он, видит, как Чимин в лице меняется. Сначала бледнеет, потом краснеет, и это, на самом деле, так на него похоже, что Чон улыбки сдержать не может. Смотрит на это прекрасное лицо, даже не думает, просто руку вперед тянет, укладывает на чужую щеку, гладит мягкую кожу. Чимин от прикосновения не уходит, внимательно смотрит в чужие глаза и тонет в них. А потом просит Чонгука остаться с ним. На ночь. Не знает, зачем ему это, просто не хочет расставаться с ним. Когда Чон близко, все мысли о потерянной памяти, которые так съедают его мозг, вмиг исчезают, и он уже соглашается просто все начать заново. Жизнь начать заново. Лишь бы Чонгука рядом чувствовать, ощущать его тепло, запах, сладко засыпать, укрываясь его энергетикой. Выписывают Чимина в начале октября. Чонгук нервничает, места себе не находит. Он квартиру хотел выбрать еще до этого, но не смог определиться, поэтому им придется жить в отеле. В отеле, черт возьми, после реабилитационного центра! После стольких месяцев вне дома, в отеле! И Чонгука это нереально напрягает. Юнги просит друга расслабиться, мол, не жену с ребенком из роддома встречаешь, и отель сойдет на первое время. Тем более, не абы какой, а лучший в Париже. И Чон успокаивается. Немного. Он уже успел поблагодарить доктора Леона и мадам Ален, которая долго Чонгука из объятий не выпускает, всячески благодарит и желает счастья «двум красавчикам». Для Чона эти люди уже стали семьей, он провел с ними так много времени, что уже никогда не вычеркнет их из жизни. Они помогли пройти через самые сложные этапы, видели Чонгука любым. И сейчас – это только начало их большой, крепкой дружбы. Когда Чон видит Чимина, сразу сует ему букет цветов и улыбается в тридцать два зуба, на что второй лишь обводит цветы и самого парня недовольным взглядом и бросает: – Я девчонка, по-твоему? Чонгук глаза закатывает, но ничего не отвечает, усаживает Чимина на заднее сидение, Юнги садится на пассажирское. – Почему тебе так цветы не нравятся? – все-таки, спрашивает он и выруливает со стоянки. Чимин жмет плечами, не нравятся и все. Объяснить не может, не помнит, не нравятся. Он откладывает букет, пытается поймать взгляд Чонгука в зеркальце, не выходит, Чон на дороге сосредоточен, внимание на него не обращает, что-то с Юнги начинает обсуждать, а на него – нулем. Чимин губы дует, к окну отворачивается и молчит до самого отеля. Зато в номере Чон от Чимина оторваться не может, прижимает к себе, обнимает крепко-крепко, просто стоит, слушает, как мерно бьется чужое сердце, вдыхает самый приятный в мире запах, благодарит жизнь, Бога, судьбу, кого угодно, неважно. Он просто счастлив, что все именно так, что Чимин вернулся к нему. Что сдержал обещание.***
Намджун, Инха, Тэхен и Ван Хосок, с которым Намджун успел сдружится за то время, что он расследует дело Пак Чимина, прилетают в Париж в день рождения последнего. – Никогда бы не подумал, что когда-нибудь окажусь здесь, – серьезно говорит Хосок и присвистывает. – Сколько же у председателя Чона бабла, что он Эйфелеву башню на целый вечер снял? Сколько это стоит вообще? – Не твое дело, – Намджун недовольно пихает новоиспеченного друга в бок, удобнее устраивается за столом, смотрит на Чимина, стоящего у перил, смотрящего на ночной город, счастливо улыбающегося, и поднимается. – Как тебе здесь? – спрашивает он, руку на плечо Пака забрасывает, прижимает его ближе к себе и довольно улыбается. – Нереально, правда? – Когда Чонгук сказал, что мы будем праздновать здесь, я не поверил. Думал, что он шутит. Но мы здесь, и я не знаю, что сказать. Как думаешь, он не разорится после такого? – спрашивает Чимин и поворачивается к Намджуну, который зависает на мгновенье. Он давно не видел на чиминовом лице такого спокойствия, умиротворения. Будто груз прожитых лет свалился с его плеч, дав, наконец, спокойно вздохнуть. Дав, в прямом смысле, забыть всю ту боль, что разрушала его изнутри. Намджун мысленно фотографирует этот момент, чтобы навсегда запечатлеть в памяти. – Не думай об этом, твой парень богач. А ты восстанавливайся, будешь заново вливаться в работу, компания, все еще, ждет тебя. – Чонгук сказал, что хочет остаться здесь. Естественно, я останусь с ним. – Ты любишь его? – Это единственное, что я помню из прошлого. К нему изначально была тяга, я не думаю, что такое рождается за секунду, – Чимин замолкает, переводит взгляд на Чона, который смеется с друзьями, встречается с ним взглядом и коротко улыбается, спрашивая одними губами: «все в порядке?». Пак кивает, – это чувство исходит из сердца, которое Чонгука помнит хорошо. Не из головы. – Ты уже привык? Наверное, ужасно вот так… – Нет, все хорошо. Рядом со мной всегда Чонгук и Юнги, и с тобой мы созваниваемся по видео. Я восстанавливаюсь. – В любом случае, отныне, давай создавать только прекрасные воспоминания, – улыбается мужчина и крепче обнимает брата. Они еще болтают какое-то время, потом возвращаются к столу. Каждый по кругу говорит тост, много пьют, в караоке поют, музыку на всю, песни, крики. Хосок с Тэхеном на спор выпивают уже по второй бутылке. Юнги на своего парня матерится, бьет по спине, потом пьет вместе с ними, кричит, что этот шот за чиминово здоровье. А Чимин хохочет, когда выпивший Намджун катает его на спине, потом кричит, что ногу прихватило и буквально скидывает на пол. Чимин сам пьет немного, лишь вино, потому что, все еще диета, Чонгук за ним пристально смотрит, слишком много воли не дает, он для него и нянька, и мамка, он его любовник, а еще – самый близкий друг. После Юнги. Чон смотрит на то, как Чимин веселится и самому на сердце становится легко и спокойно. Он, может быть, в какой-то степени, поступает совсем нечестно. Он Чимину многого не рассказал, и ребят попросил молчать. А те только с охотой поддержали, потому что Пак пережил кошмар и жил в нем всю свою жизнь, не имел возможности освободиться. И если Чимин эти темные моменты сам не вспомнит, то никогда о них не узнает. Чонгук себе обещал, он его оградит. Обязательно. – Нам удалось тебя порадовать? – спрашивает он, когда Чимин подходит к нему, стоящему у перил, и обнимает за талию. – Мне неудобно, тебе пришлось так потратиться. Я выйду на работу и все возмещу тебе, за все. – С ума сошел? Как ты смеешь говорить о деньгах? Тем более, я обещал тебе еще в прошлом году, – притворно обижается Чон и ударяет Чимина костяшкой пальца по лбу. – Еще раз услышу – никогда с тобой не заговорю. К тому же, что касается лечения, большую часть расходов брал на себя Намджун. Даже безработный Юнги помогал. Я не хочу, чтобы ты считал героем только меня. – Но ты герой, – возражает Чимин, приподнимается на носочки и оставляет короткий поцелуй на чоновых губах. – Ты так много времени мне подарил, – говорит он, чувствует, как нежные руки гладят его по волосам. – Единственное, что я хочу вспомнить, каким человеком я был? Хочу знать, за что ты меня так полюбил, – он смотрит в глаза Чонгука, который видит в его – спокойствие. Долгожданное. – Посмотри сюда, – Чон кладет руки на плечи Чимина, разворачивает его в сторону стола, за которым продолжают пить и хохотать ребята, – посмотри, сколько человек приехало с другой страны поздравить тебя с днем рождения. Сколько человек искренне любят тебя, сколько тех, кто места себе не находил, когда ты был в коме. Посмотри и сам скажи, каким ты был человеком? Чимин молчит, у него сердце бьется быстро-быстро. Он ведь даже не подумал об этом, но эти парни и Инха, в самом деле, приехали, чтобы увидеть его. Поздравить, обнять, привезти подарки, отметить выписку. – Самым лучшим, – отвечает за него Чонгук и обнимает со спины, укладывая подбородок на его голову. – Лучшим человеком в моей жизни. Чонгук решил для себя все. Он столько раз брал на себя ответственность за Чимина, потому что любил. И любит сейчас, поэтому берет эту ответственность снова. И возьмет еще сотни раз, если понадобится. Потому что любит. Как никого и никогда раньше. Он Чимину поможет жизнь начать заново, потому что это и его жизнь тоже. Их совместная жизнь. Он будет трепетно хранить все раны, о которых Чимин уже не помнит, в своем сердце, жить с ними, помнить и никогда не забывать. Они алыми цветами навсегда останутся внутри, чтобы никогда, даже в самом страшном гневе, Чонгук не забывал, – Чимин часть его тела, души и жизни. И это навсегда, до конца, до последней минуты. Чимина энергетика – источник жизни Чонгука, и он ею питается, поглощает, черпает из нее силы, благодаря которым Чимин улыбается. Чимин сияет.the end