Чимин этой ночью уснуть не может. Он пытается выкинуть из головы, что Чонгук, вообще-то, сидит за дверью, привычно укутанный в собственную куртку, и ждет, когда он, Чимин, наконец-то, позволит ему выговориться. Пак не знает, должен ли давать возможность, но в груди неприятно сдавливает, стоит ему вспомнить, что в подъезде, вообще-то, холодно.
Он ворочается, то укрывается одеялом, то скидывает его, уснуть не получается даже к утру. Проведя всю ночь в метаниях, Пак умывается, одевается и выходит. Чонгука на месте нет. У Чимина внутри странное чувство проскальзывает, будто разочарование, будто, несмотря ни на что, он хотел, чтобы Чон сейчас сидел у его двери. Это может быть жестоко, но Паку легче, когда он знает, что этот парень рядом, пусть их и разделяет стена и чиминовы предрассудки.
Пак впервые за долгое время решает заехать на работу. Всеми делами занимались помощники, у Чимина просто не было времени даже следить за делами компании, а находиться там полный рабочий день – так вообще.
Он паркует свой мерседес на подземной парковке PD, ставит на сигнализацию и уходит. Уже в кабинете, садится за компьютер, открывает личный кабинет, заходит на страницу акционеров и усмехается. Чимин набирает следователя Вана, который отвечает почти сразу и говорит довольно, будто в лотерею выиграл.
– Господин Пак! Уже почти десять. Я ждал Вашего звонка раньше. Куда Вы пропали?
– Как все прошло? Или еще ничего не началось?
– Не началось? Как же! Мои люди прямо сейчас шмонают документы и ноутбуки председателя Чона и директора Кима. И находят много всего интересного. Я и предположить не мог. Я и ордер на арест предъявил, поэтому все прекрасно. За голубчиками уже выехали, не хотите поприсутствовать на допросе?
– Нет, – просто бросает Чимин. – Просто убедитесь, что они не откупятся. Сядут надолго.
– Это не в моих интересах, Вы же знаете. В моих интересах – всегда оставаться на Вашей стороне. Я сделаю все возможное, чтобы не разочаровать Вас. Уверяю, они надолго запомнят, что не стоило с Вами связываться. Ждите приглашение на вечеринку в честь повышения.
Чимин улыбается и отключается. Он откидывается на спинку кресла, закидывает руки за голову и смотрит в потолок. Думает о том, как там Чонгук. Он, наверняка, уже в курсе всего. Это большой удар для GG, но нужно работать, чтобы спасти компанию от краха. Чимин ведь работал. Работал, не покладая рук. Хоть о нем и ходит дурная слава, хоть многие и говорят, что он насильно отобрал у Намджуна кресло, это не так. Старший не был против, потому что понимал – у Чимина компанию спасти от краха шансов больше.
И Пак спас. И превратил PD в успешный дом для них обоих. PD, которую основал человек, которого он до сих пор ненавидит, которого мечтает воскрешать и убивать, снова и снова, без остановки. Будь это возможно, Чимин бы непременно делал это. У него до сих пор руки чешутся и, каждый раз убивая кого-то, он видит только одно лицо. Только одному человеку он хочет резать глотку без отдыха.
Чимин был неправ. Чимин ошибся.
Он бросает случайный взгляд на фото матери, что стоит в рамке на его рабочем столе, глубоко выдыхает, хватает его, ножку складывает и убирает в ящик стола. Он мать тоже не прощает уже много лет. Почему она не была сильной? Почему не была хитрой? Почему просто дала так с собой поступить? Почему лезла, куда не просят? Почему оставила его одного?
Пак достает сигарету из пачки, закуривает. Он становится слишком нервным, когда прокручивает всю эту ересь в голове. Он хочет все забыть, потому что постоянно живет только одним, даже, когда все хорошо, спокойствия ему нет. В груди постоянно яростно трепещет: «А что, если бы?..»
Пак проводит весь день на работе. Получает несколько голосовых от следователя Вана, который уточняет, не хочет ли он понаблюдать за интереснейшим представлением. Рассказывает, что Ким Сокджин всячески господина Чона защищает, и это, на самом деле, даже вызывает умиление. Такая безграничная преданность нечасто встречается. Еще пару голосовых приходит от адвоката Юнги, который сообщает, что здорово заболел, а видео с заправки Тэгу уже должны лежать на столе у прокурора. Пак решает, что заедет за ними завтра.
У него мысли время от времени возвращаются к неразлучным Чон Чонсоку и Ким Сокджину. Их тандем – что-то с чем-то.
«Вот и горите в одном котле», – думает про себя Чимин, но о Чонгуке переживать не перестает.
Однако тот находится скоро. Перехватывает руку Пака, когда тот, закончив все дела, собирается сесть в машину и поехать в больницу к своим двум пострадавшим.
– Далеко собрался? – говорит парень не своим голосом, а у самого глаза чернее черного. Злится.
– Пусти, – пытается безразлично бросить Чимин, но выходит, напротив, напористо и истерично. Он взволнован. Он рад Чонгука видеть, у него внутри все подпрыгивает от радости и облегчения. Чон в порядке и он здесь. Снова рядом с ним, снова не выдержал, снова приехал. Несмотря ни на что.
– Почему ты мне не сказал? – едва ли не шепчет Чонгук и пытается Чимина обнять. – Ты должен был мне сказать, ты понимаешь это? – смотрит в чужие глаза, тяжело дышит и прижимается своим лбом к его.
Чимин зависает на мгновение от этой близости. У него, кажется, даже сердце ход останавливает. Он так скучал. Он так боялся, на самом деле. Сейчас это становится слишком очевидным. Он боялся, что Чонгук возненавидит его. Не простит, больше никогда не подойдет и забудет обо всем, что было между ними.
Но ноющая боль сомнений не проходит. Он не хочет быть обманутым. Даже, если обманывает Чонгук.
– Ты должен был предупредить меня, я должен был подготовиться. Что мне сейчас делать? Акционеры экстренно собирались, говорили, что я должен взять все на себя. Чимин, ты…
– Нас с тобой уже ничего не связывает, – говорит, а у самого все болит внутри от собственных слов.
Он часто думает о том, что Чонгук смог себя пересилить, смог принять его со всеми грехами. Может ли он Чонгука простить после всего? Должен ли он поступить так?
– Разве?
– Именно, – кивает Пак, на Чонгука не смотрит, отодвигается. Он устал самого себя убеждать, но боится, что, если ошибется еще раз, потом просто себя склеить не сможет.
Чонгук глаза закатывает, хватает Чимина за локоть и тащит к своей машине. Чимин вырывается, идти с ним не хочет, с силой дергает руку, но пальцы Чона будто намертво приклеились к его коже.
– Да не о чем нам говорить! – возникает Пак, изо всех сил руку дергает. Стоит некоторое время, смотрит на Чонгука, а сам не знает, что делать.
Нужно время. Определенно нужно время. Его слишком мало прошло, слишком глубокая рана на сердце. Он даже объяснения пока слушать не готов. Нет, уже не исключает, что прощение возможно, но нужно, чтобы там все зажило.
– Мне есть, что сказать. Но, если ты не хочешь слушать, позволь просто отвезти тебя домой.
– Я на машине, – предпринимает попытку Чимин, а самому хочется с Чоном в одном салоне оказаться, дышать с ним одним воздухом, чувствовать его тепло, просто быть рядом. Как это просто и сложно одновременно.
– Я настаиваю.
Чимин с гордостью справиться не может, слишком сильно его оскорбили. Он разворачивается, идет к мерседесу, но Чон снова ловит его со словами: «Тебе это ничего не стоит».
А Чимину стоит. Он почти задыхается, когда сидит на пассажирском сидении рядом с Чонгуком, оборачивается к окну и уставляется на огни ночного города, потому что взгляд некуда деть. Чон заполнил собой все пространство. Им пропах салон, одежда Чимина, его волосы. Пак немного приоткрывает окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Ему реально становится легче дышать. Он чувствует на себе взгляд Чона и говорит:
– Смотри на дорогу. Я не хочу здесь умереть.
– Мой отец хотел, чтобы я сблизился с тобой, потому что ждал подвох. От тебя.
– Ты обещал, что не будешь об этом говорить.
– А что мне еще остается? – возмущается Чонгук, сворачивает к обочине и резко тормозит. – Я люблю тебя, я хочу быть с тобой. Ты отца моего за решетку засадил, а я по-прежнему по тебе с ума схожу. Что прикажешь мне делать?
Чимин переводит на него взгляд, молчит, сглатывает, не знает, куда себя деть. С каких пор взгляды Чонгука стали такими горячими? Как долго он будет заживо его сжигать?
– Я никогда не думал, что ты ангел. И я никогда не просил тебя им стать. Я принял все, поэтому прими и ты меня. С этой одной ошибкой, которую я никогда больше не повторю. Я тебя больше не подведу.
Чонгук смотрит устало и жаждуще. Будто, если Чимин сейчас не согласится, он пошлет все к чертям и забудет его. Просто забудет. Чимину даже думать об этом страшно.
– И я должен в это поверить?
– Должен, – кивает Чон, тянется к Чимину за поцелуем, но тот голову уворачивает.
– Не надо.
– Надо, – он тянет Пака за подбородок и оставляет короткий поцелуй на пухлых губах.
Для Чимина это, словно, впервые. Для Чонгука – буря. Он смотрит на любимое лицо так близко, держит аккуратный подборок и целует снова. И Чимин отвечает. Сам себе не верит, пытается остановить, потому что потом будет разрывать от боли, но отвечает. У него горит все лицо, шея, внизу живота. Он жмется к Чонгуку, обхватывает его шею руками, чувствует сильные пальцы на своих бедрах, стонет в поцелуй. Он Чонгука до безумия любит, так сильно, что контролировать себя не может. Хочет каждую минуту быть рядом, хочет чувствовать его поцелуи, отдаваться ему, любить его. Это похоже на помешательство. Это и есть помешательство.
И Чимин приходит в себя. Нехотя отстраняет Чонгука, тяжело дышит, облизывает припухлые губы, которые от напора Чона немеют и выдыхает:
– Дай мне время. Дай мне привести себя в порядок. Не напирай так сильно, я не могу так быстро перестроиться.
Чон проводит тыльной стороной ладони по чужой щеке, улыбается и кивает. Конечно, он даст время. Он даст Чимину столько времени, сколько потребуется. Он отдаст ему все в этом мире. И во всем поддержит. У Чонгука стойкое ощущение того, что он закончится, если Чимин, все же, не сможет его простить.
– Я дам. Только обещай не пропадать, не прятаться от меня. Позволь мне быть рядом иногда. Я не буду тебя отвлекать. Я просто хочу быть рядом.
У Чимина сердце от этих слов замирает, он смотрит в глаза Чона и думает о том, что этот парень не врет. По крайней мере, выглядит так, будто он не врет.
Чон довозит Чимина до дома, останавливает машину и неловко поглядывает на парня, который поджав губы, явно, о чем-то думает.
– Твой отец будет в порядке, – вдруг говорит он, потому что чувствовал, что просто обязан что-то сказать по этому поводу. – И ты тоже со всем справишься.
Чонгук кивает и улыбается. Чимин сдержал обещание. В этот раз он нашел другой выход. В этот раз – это уже новая история.
– Спасибо тебе. Спасибо, что смог сделать это для меня.
– Ты не удивлен, что твой отец и Сокджин столько наворовали?
– Я вообще уже ничему не удивляюсь. С тех пор, как вы стали воевать с отцом, я только и думал о том, что кто-то рано или поздно проиграет. Проигравшим оказался мой отец. Я не могу сказать, что рад этому, но и большой печали не испытываю. Каждый получает по заслугам.
Чимин думает, что тоже много всякого заслужил, но вслух мысль не озвучивает. Лишь благодарит за вечернюю поездку и выходит из машины. Чон остановить его не пытается, он прекрасно все понимает. Понимает, что больно, понимает, что нужно через себя переступить Чимину, чтобы понять и простить. Чонгук знает. Чонгук сам через это прошел. Сам себе он дал много времени, но почему-то не подумал, что Паку оно тоже нужно. Время все расставит по своим местам.
Чимин проходит в квартиру. Стоит некоторое время посередине комнаты, думает, что здесь слишком пусто без Намджуна. Он думал, что терпеть не может этого придурка, но, как оказалось, его присутствие было Чимину необходимо. Слишком привык. И уже поздно уверять себя, что Намджун всего лишь сын подонка, это не так. Намджун – сын подонка только в самую первую очередь. На самом же деле, он тот человек, который помогал Чимину не свихнуться окончательно, будто за руку держал, пусть и не прикасался.
А потом Чимин бухает.
Он переодевается, идет в бар, разливает себе виски и пьет без остановки. События сегодняшнего дня, война с верхушкой GG, ссора с Чонгуком, Юнги, Намджун. У него не было времени просто напиться, не было времени с помощью выпивки облегчить свои раны.
Любит ли его Чонгук?
Обманывает?
Если да, то зачем?
Нет, не может быть, он смотрел сегодня с любовью. Он, правда, хочет все исправить. Он хочет доказать Чимину, что любит его, и это не простые слова.
У Пака глотка болит от того, насколько выпивка горькая. Но он пьет еще и еще, пока едва на сидении себя удерживает. Взгляд задерживается на мобильнике, и он незамедлительно звонит Чонгуку. Долго ищет его номер в списке контактов, вглядываясь в каждый, находит и нажимает кнопку вызова. Гудки кажутся чересчур долгими, у Чимина желание мобильный разбить об стену. Он наливает себе еще, ко рту подносит, но именно в этот момент Чонгук отвечает, и Паку приходится отложить стакан.
– Чимин? – голос Чона кажется неуверенным. Вроде они только попрощались, часа не прошло. – Все нормально?
– Ты ужасный, – выдает Пак и заливается смехом. У него резко спазмирует в желудке, и, с коротким «ой», парень замолкает. Чонгук тоже молчит. Он сразу все понимает. Это было Чимину необходимо сейчас, поэтому он просто выслушает все, что тот скажет.
– Ты ужасный! – повторяет Пак и хмурится, хватаясь за живот. Кажется, его вывернет сейчас. – Ужасный, – уже тише. Чимин ставит разговор на громкую, телефон на стол, а сам укладывается на свои руки и молчит какое-то время, слыша в трубке лишь порывистое чужое дыхание. Оно его согревает, даже успокаивает.
Пак выпрямляется, трет глаза и выпивает еще.
– Мне приехать? – слышится из динамика, и Чимин усмехается. Горько-горько. Ему больно, он не хочет ничего знать, предпочел бы прожить всю жизнь во лжи. Он не хочет, чтобы Чонгук его предавал. Что бы Чон не говорил, Чимин слышал все своими ушами.
– Скажи мне, – вдруг выдыхает Пак, прокашливается, бьет себя по груди, потому что он едва в сознании и мелет все, что на ум приходит. – Скажи мне, как можно спать с человеком? – у него блики перед глазами, он не перестает больно тереть их.
– Спать? – переспрашивает Чон и улыбается. Он часто видел Чимина выпившим, но откровенно пьяным – никогда. И это кажется ему милым. Однако улыбка в следующее мгновенье сползает с его лица.
– Да. Как можно спать с человеком, зная, что все это понарошку? Ты же знаешь.
– Не знаю, – однозначно, даже как-то грубо отвечает Чонгук и тут же смягчается. – Не знаю, честно. Я так никогда не делал. Я всегда был честен с тобой. Я всегда любил тебя по-настоящему.
Но Чимин, кажется, совсем не слушает его. Он будто мысленно переносится в тот день, когда было нестерпимо больно, забывает о сегодняшнем поцелуе и чонгуковых глазах и всхлипывает. Чон слышит это. Он не хочет причинять Чимину боль. Он не хочет слышать его всхлипов, видеть слез. Он обещал, что сделает Чимина счастливым.
– Я сделаю для тебя все. Обещаю, я всегда буду рядом с тобой. Я никогда не подведу тебя, если ты простишь меня на этот раз.
– Я убью тебя за это, – бормочет Чимин и кашляет, давясь очередным глотком спиртного. – Я люблю тебя, – эта фраза сказана слишком болезненно для Чона. Он весь сжался, подобрался, у него тело мурашками покрылось. Он ненавидел эту ситуацию, понятия не имел, откуда Чимин узнал, да и не интересно было. Он просто ненавидел, что все так обернулось. Но сейчас он смотрит на это по-другому. Он, наконец, смог в полной мере почувствовать, как сильно любит Чимина. Как сильно Чимин любит его.
– Я люблю тебя, поэтому я дам тебе выбор. Можешь выбрать, когда и где ты хочешь умереть, я сделаю это! – восклицает парень и роняет бутылку. Звук разбивающегося стекла проносится по комнате, Чонгук слышит, как мелкие осколки рассыпаются на полу, и напрягается, но молчит.
Молчит некоторое время, слушает тяжелое дыхание Чимина, который на разбившуюся бутылку не обращает внимания. Он приник к телефону и тоже слушает чужое дыхание, чувствует, как мышцы лица сводит, он вот-вот заревет.
Почему Чонгук молчит? Он сказал что-то, поистине, ужасное. Чонгук больше никогда не простит его, никогда.
– Не ответишь?
– Отвечу, – голос Чонгука звучит спокойно, будто он уверен, что Чимин никогда этого не сделает. Но он никогда в Чимине не сможет быть уверен.
Пак – стихия, ею невозможно управлять, ее невозможно приручить и предугадать последствия бури. Чон может надеяться лишь на везение, потому что кроме везения и искренней любви ему в отношениях с Паком ничто не поможет.
– На нашем месте тринадцатого октября.
Чимин хочет засмеяться. Он очень хочет засмеяться, но вместо этого начинает плакать. Это ведь очевидно, Чонгук отдаст ему все, даже собственную жизнь. Спокойно и красиво. Преподнесет в качестве подарка. Это настолько сильно, эта эмоция так бьет по Чимину, который несколько дней спокойно вздохнуть не может, что дамбу прорывает.
Чон слышит, не может не слышать, настолько это громко, настолько сильное облегчение приносит Чимину. Все те эмоции, что темной дырой сидели у него внутри, ранили и приносили невероятную боль, разрывали на куски, заставляли метаться между желанием и страхом, вдруг выливаются в нескончаемую истерику, от которой бьет почти в лихорадке.
Чон стойко терпит, хотя у самого слезы на глаза наворачиваются. Он не сдерживает смешок, когда снова думает, что их прокляли. И Чимин после этого замолкает. Начинает успокаиваться, всхлипывает еще, тяжело воздух хватает, но больше не рыдает. А потом и вовсе начинает сопеть. Чонгук ждет еще недолго и отключается, обещая себе, что, начиная с завтра и все последующие дни, он будет делать этого человека счастливым. Всегда. Полностью посвятит ему жизнь.
***
Чимин просыпается в полдень. На стуле. В баре. Трет глаза, волосы взлохмачивает, осматривается и пытается вспомнить события вчерашнего вечера. Воспоминания возвращаются медленно и неохотно, но, когда Чимин вспоминает: «я убью тебя», чуть со стула не валится.
– О господи, – выдыхает он, рот рукой прикрывает, чувствует, как сердце колотится, воздух в горле собирается, и Чимин бьет себя по груди, потому что сейчас задохнется.
Парень тянется к мобильному, находит вчерашний исходящий Чонгуку и со стоном роняет голову на стол, больно ударившись лбом. Что он мог втирать ему тридцать с лишним минут? Он не может так поступать! Не может просто звонить этому парню и говорить что-то подобное. У них и так отношения вот-вот развалятся, на волоске висят.
Но Чимин додумать не успевает. В дверь звонят. И Чимин знает, кто это. Он нехотя слезает со стула, голова после выпивки по швам трещит, бьет себя кулачком по затылку и подходит к двери. Выдыхает, собирается с духом несколько секунд и открывает.
Чонгук в первую минуту даже поверить не может, потому что привык любоваться лишь одной дверью. Он широко улыбается и проходит внутрь.
– Я сладкого принес, – он протягивает Чимину пакет со вкусностями, а тот, в свою очередь лишь хмыкает, взглядом с Чоном старается не сталкиваться – стыдно.
– Проходи. Я чайник поставлю.
И Чимин ставит. И парни выпивают чай, съедают сладости, говорят немного, но Чонгук слишком много улыбается, и Чимин не может скрыть ответной улыбки. Она у Пака очаровательная, милая, нежная.
Чон тянется к чужим губам, убирает с них крем и говорит:
– Тебе сегодня куда-нибудь нужно?
– Нужно. Надо поехать в Тэгу, забрать оттуда записи с камер. Адвокат Юнги заболел, кажется, это надолго. Поэтому я заберу их сам и отвезу прокурору.
– Они не могут по почте скинуть?
– Нет, все серьезно. Нужно паспорт предъявлять, печать свою ставить.
– Окей, тогда поехали вместе.
– Все нормально. Я поеду на своей машине.
– Нет, вместе веселее, поехали.
– Чонгук, – прерывает Чимин и внимательно смотрит парню в глаза. – Во-первых, прости за вчерашнее. Во-вторых, я хочу поехать один. Ты должен заниматься делами компании сейчас, а не подвозить меня. Я в состоянии доехать сам.
– Мы так и не поговорили, – вспоминает Чон, но ему уже легче. Чимин подпускает его к себе, это дорогого стоит.
– Все хорошо, у нас будет время. Я поеду в Тэгу, а когда приеду, мы встретимся и поговорим обо всем.
– Обещаешь? – спрашивает Чонгук и тянет Чимину мизинчик. Тот коротко улыбается, скрещивает его со своим и кивает.
– Обещаю.
***
Чонгук довозит Чимина до PD, где на парковке оставалась его машина, долго-долго прощается с ним, обнимает, не желая выпускать из рук. У него внутри странная тревога, он не понимает, что именно его беспокоит, слишком громыхает сердце. Он хочет ехать с Чимином. Порывается сесть на соседнее сидение, но Пак не пускает. Говорит, что это займет почти весь день, а у Чонгука и так дел по горло.
Он старается не думать, отбросить все глупые мысли и заняться, наконец, работой, которая ждать не будет. Чон отпускает Чимина с тяжелым сердцем.
И не зря.
Чимин понимает, что тормоза не работают, а скорость машины увеличивается, как только выезжает на трассу в Тэгу.
Он думает, что-то предпринять, но быстро понимает, что с этим ничего не сделаешь.
Никакой паники.
Чимину не страшно.
Чимину обидно.
Он набирает Чонгука через несколько минут. Ему кажется, что это единственное, что он может сделать сейчас.
– Ты так быстро вернулся? – голос Чонгука звучит облегченно и весело.
– Нет, – выдавливает Чимин и крепче сжимает руль. Слишком быстро, его уже заносит. – Я хотел тебе кое-что сказать.
– Мне? Что-то не так? – он напрягается, сразу слышит, что у Чимина голос странный, будто заложенный.
У Чимина начинают подрагивать руки, его всего холодный пот прошибает, он понимает, что на этом все, сейчас нужно найти правильные слова. Прямо сейчас нужно сказать что-то правильное. Что-то для
него, что поможет
ему не сломаться, оставаясь один на один с собой. Как Чимин давно.
– Чонгук, – эта дрожь в голосе Чона оставить в покое не может, он напрягается, даже на обочину сворачивает, останавливает машину.
– У тебя что-то болит? – он уже взволнован не на шутку. Зачем Чимин звонит прямо сейчас?
– Нет, послушай меня, – он пытается снова нажать на педаль – она проходит, вваливается.
Чимин от отчаяния бьет рукой по рулю и выдыхает. Он ведь Пак Чимин, он не может потерять контроль. Он должен без страха смотреть в глаза смерти, они ведь на короткой ноге. Эти мысли немного помогают. Ему не страшно. Его такое никогда не испугает.
– Ты слушаешь?
– Я слушаю, да! Где ты?
– Я хочу попросить тебя, – говорит он и замолкает, потому что слезы на глаза, все же, накатывают. Он никогда не думал, что когда-то дойдет до такого. Что будет вот так прощаться с тем, кого любит. У него вся жизнь пролетает перед глазами. В одно мгновенье. Страшная, одинокая, несчастная жизнь, которая осветилась лишь под конец. Конец. – Не живи, как я. Никогда не живи, как я, – он вытирает лицо от слез, все еще, пытается с машиной управиться – никак. Вокруг полно других авто, а его любимый мерседес несет его в самую бездну. Кто-то еще пострадает.
– О чем ты? – Чонгуку становится совсем жутко, он выходит из машины, хлопает дверью, липкий страх холодом ползет у него по спине. Он все понял в эту секунду.
– Не позволяй ненависти и мести разрушить твою жизнь. Не становись таким, как я. Обещай мне.
– Чимин, я сейчас приеду, ты же в Тэгу едешь? – он снова садится в машину, заводит мотор. – Я еду, дождись меня, хорошо?
– Я перезвоню, – и он отключается.
У него впервые в голове мысль: «что мне делать?». Пак Чимин всегда знал, что ему делать. А сейчас – пустота. Белый лист перед глазами. Абсолютное «ни-че-го».
Это самая страшная минута? Пак представлял ее по-другому. На самом деле, она самая нестрашная в его ужасной жизни.
У него уже безумно болят руки – держаться за руль, он устал без конца сигналить проезжающим машинам. И, прежде, чем отпустить все, самого себя, дать себе, наконец, передышку, отпуск, размером в бесконечность, он набирает три сообщения. Для
трех самых важных людей в его жизни.
«Спасибо, что всегда оставался на моей стороне, лучший в моей жизни друг».
«Спасибо, что был моими крыльями на протяжении всей жизни, брат».
«Спасибо за то, что любишь меня. Я тоже люблю тебя. Давай в следующей жизни встретимся на нашем месте».
***
8 месяцев спустя
Чонгук проходит в номер, бросает рюкзак на пол, потягивается, потому что после тяжелого дня все кости ломит. По нему будто танком проехались. Парень разминает шею, слышит ее неприятный хруст и проходит на балкон, где, облокотившись, на перила стоит Юнги в белом гостиничном халате с бокалом красного в руке.
– Ты снова здесь? – Чон проходит к Мину, встает рядом и уставляется на башню, усеянную множеством золотых огоньков.
– Ну, ты же говорил, что Чимину здесь нравилось. Когда стою здесь, чувствую будто ближе к нему. У тебя не возникает такого чувства?
– И когда вино пьешь? – грустно усмехается Чон и вспоминает их сумасшедшие вечера на этом самом балконе.
– Да, вино тоже. У него было много фишечек, – смеется Юнги и замолкает. Он не знает, как там сейчас Чимин, все ли у него хорошо, он ведь, слышит, о чем они говорят? Он должен слышать, он должен знать, что его не забыли. Что его никогда не забудут.
– Ты тоже до сих пор его ждешь? – вдруг спрашивает Чонгук, чувствует, как больно сжимает внутри. Это ведь он не смог ничего сделать. Вернее, не успел.
– Не могу перестать, – сдавленно отвечает Юнги и глубоко выдыхает. – И ты?
– И я. Никогда не смогу. До самой последней минуты я буду его ждать.
