眠り
Шачи была счастливицей, и во время предыдущих ее беременностей у нее был не более чем легкий токсикоз или дискомфорт. Чего нельзя было сказать на этот раз. После встречи с Асурой, она часто оказывалась прикованной к постели и неспособной даже двинуться, боясь, что ей станет плохо. Она не могла есть твердую пищу, а от некоторых запахов у нее кружилась голова. Разум был затуманен из-за недосыпа — раздражающий симптом, который Сакура начала замечать и за собой — а её горло и губы так устали от постоянного чувства тошноты, что она едва могла говорить. Когда же она заметила, как на глазах становаится тоньше и слабее, любые планы покинуть дом Асуры пришлось отложить. Лекари, которых приставил к ней Асура, заключили, что беременность нездоровая, и предлагали ей травяные настойки, которые могли бы прервать её и принести Шачи долгожданное облегчение. Чем выводили её из себя и со свистом вылетали из её покоев, подгоняемые всполохами чакры. Больше подобной ерунды она не слышала, а её невестка Канна взяла заботу о ней на себя. Миниатюрная женщина сидела подле ее кровати, поила её чаем, водой и супом, омывала её слабое тело и уверяла, что слабость пройдет. Шачи несколько раз умоляла убрать ограничители, запечатавшие её чакру, в надежде вылечить себя от того, что с ней происходило, но когда Асура, наконец, согласился, она осознала, что все это бессмысленно. Это не болезнь и не инфекция — лишь сложное течение беременности, чему лечения нет. Просто нужно принять это. Ей едва ли хватало сил, чтобы без потери сознания сконцентрироваться и убедиться, что с ребенком все в порядке. Ее чакра, казалось, была подавлена и ослабла, после столь долгого периода не использования. Ее ослабевшее тело стало более восприимчиво к лихорадке, вызывая бред. Худшие свои дни она проводила часы бодрствования беспокойной растерянности. Ей снилось множество непонятных вещей. Розоволосая девочка, в слезах кричащая в спину удаляющемуся мальчику с гербом — веером на спине. Девушка в белом с небольшим ромбиком прямо в центре её лба, стоящая лицом к мужчине с дикой прической и жестким выражением лица — на лицах обоих читалась боль. Странная женщина в белом, зависшая над лесной чащей. В худшие дни её воображение становилось более безжалостным, настраиваясь на самые потаённые страхи. Она тихонько мечтала о том, как вернется домой, чтобы найти там лишь обугленные руины и кости. Или, что еще хуже, вернувшись обнаружить, что Индра выбрал новую супругу на замену ей. Шачи была слишком слаба, чтобы плакать — её сил хватало лишь для того, чтобы молча переживать все эти сны. Единственным успокоением для неё было ощущение ребенка под сердцем — пусть Шачи слабела, зато малыш внутри нее рос и становился сильнее. Она ощущала внутри себя первый трепет зародившейся внутри нее жизни, заставлявшей ее жить дальше, бороться за свою жизнь. Сакура была непреклонна. — Только попробуй взять и умереть от жара или бессилия, после того, как прошла через все это — мы сильнее этого! Мы справимся! И она снова сконцентрировала все полусознательные силы девушки из сна — из своего прошлого — на поддержании её жизни. Точно так же, как она когда то спасла жизнь Индре, теперь она старалась спасти свою. — Если оно, конечно, так работает… Казалось, прошла целая вечность, когда жар Шачи начал, наконец, спадать. На следующее утро Саске не мог не отметить медлительность Сакуры, на что она лишь отмахивалась. Всё, то ее сейчас волновало — то, что ее усилия не пошли прахом. Постепенно состояние Шачи улучшалось. Одним утром она проснулась неожиданно голодной и полной сил. Канна с удивление наблюдала, как та ест, и, к неожиданной радости обеих, Шачи не выворачивало. Когда же силы к ней вернулись, девушка изъявила желание увидеться с Асурой. — Он обещал, что отвезет меня домой, — сказала она Канне. — Силы возвращаются ко мне. И он может выполнить свое обещание. Канна замялась. — Сейчас не лучшее время, сестра. Наступила зима, и отправиться в путешествие сейчас будет тяжело даже самому бывалому страннику. Что уж говорить о женщине в твоем положении. — Зима? — повторила Шачи. — Но когда меня привезли, деревья были еще зеленые. — Тебе нездоровилось целых два месяца, — ответила та ей. Шачи почувствовала, как каменеет. Два месяца выпали из её жизни. И за все это время… ни единого знака от Индры? Ищет ли он её? Об этом задумались и Шачи и Сакура, но именно Шачи была той, кто озвучил мысль вслух. — Меня пугает вовсе не холод, — проговорила она, зажигая свет в комнате одним своим дыханием. Голова закружилась, но впечатленный взгляд Канны того стоил. — Я должна вернуться к мужу и детям. Канна вздохнула. — Проще сказать, чем сделать, — тихо проговорила она. — Лорд Индра исчез. Шачи замерла. — Что? — Когда ты заболела, мой супруг был очень обеспокоен, — объяснила Канна. — Он сразу же отправился на поиски брата, чтобы поговорить с ним и объясниться по поводу тебя. Чтобы привести его сюда, к тебе. — И…? — И его там не было, — тихо сказал Асура, войдя в комнату. Теперь на его лице не было улыбки, что делало его еще больше похожим на Индру, хотя вместо злобы его глаза выражали искреннее сожаление. — Я был в твоей деревне и просил о встрече с Индрой. Глава деревни сообщил, что Индра исчез вместе с детьми. Шачи в ужасе схватилась за ворот своего платья. — Ис…исчез? — В деревне тоже неспокойно — люди пытаются найти человека, который возглавил бы их в его отсутствие, — продолжил Асура. — Одни считают, что Индра бросил их, другие — что твое похищение он расценил, как нападение на клан. Говорят, что он хотел убедиться, что дети в безопасности. — Да… должно быть так и есть, — отрешенно пробормотала Шачи. Она разрывалась между облегчением, что её дети в безопасности, с отцом, и всеобъемлющим беспокойством. Куда он мог деться? Поэтому он не приходил за ней? Он был занят поиском безопасного места для их семьи? Как она найдет его, если не знает, где он сейчас? — Моя маленькая сестричка, я найду его для тебя, — пообещал Асура. — Но знай, что до тех пор тебе безопаснее всего оставаться здесь. Останься с нами, пока не родишь ребенка, а когда снова наберешься сил, и если я его не найду, тогда я возьму тебя с собой. Шачи долго оставалась безмолвной, медленно осознавая слова Асуры, и все же так и не понимая их до конца. — Я подожду до весны, — тихо, но твердо проговорила она. — И тогда ты поможешь мне его найти. — Но ты всё еще будешь… — запротестовала Канна. — Тогда организуйте носилки и эскорт, потому что я вернусь к моему народу, — холодно сказала Шачи. — Если понадобится, я сделаю это даже без вашей помощи. МОЙ ребенок будет рожден на земле, ставшей мне домом. Не здесь. — Сестрица, это место может стать твоим домом. — Без моих детей — нет. Как и без моего мужа. И куда вероятнее, что он найдет меня там, нежели здесь, — ответила она. — Особенно если учесть, что он до сих пор не знает, что я под вашей опекой. Её слова очевидно задели Асуру, но он кивнул. — Хорошо. Я обещаю. Как только ты почувствуешь себя лучше, я лично отвезу тебя домой. И если мой брат будет там, я приму любые последствия. Шачи замолчала, впечатленная его серьезностью, и затем тихонько проговорила: — Я постараюсь остудить его пыл. Между братьями не должно быть кровопролития. Взгляд Асуры смягчился, казалось, будто он хотел подойти к ней, но Шачи отвернулась и устремила взгляд в окно. Её самообладанию можно было позавидовать. Несмотря на свою убедительную и властную речь, как только Асура и Канна оставили ее одну, Шачи заплакала. Горе потери, пусть и временной, окутало ее. Она была заложницей в этом месте, окруженной добрыми, но не её людьми. Пусть о ней и заботились, как о члене семьи, о чем она мечтала в детстве, но все это бледнело без Индры подле нее. — Я хочу домой…夢
— Думаю, она мертва. Тихий, довольный голос Саске вырвал Сакуру из её мыслей, и она подняла на него удивленный взгляд. Его глаза были устремлены на её руки, и стоило ей опустить взгляд, Сакура увидела, что рыба, из которой она вытаскивала кости, превратилась в кашеобразное месиво. — Ох, прости, дорогой, — заизвинялась она. — Я, похоже, отвлеклась… Саске не ответил — он просто убрал доску и то, что осталось от рыбы, затем протянул ей свой нетронутый онигири и жареные овощи, которые даже без рыбы выглядели аппетитно. Сакура нахмурилась. — Тут что-то не так. — Почему? — Последние пять лет ты провел в изгнании как международный преступник, но каким-то чудом готовишь лучше, чем я. Как такое может быть? — Навык выживания, — пожал плечами Саске. — Мне ничего не оставалось, кроме как научиться. — Да, но как ты научился лучше меня? –возмутилась она, откусывая рисовый шарик. Саске, похоже, прочувствовал, что вопрос не требовал ответа, потому сменил тему. — Ты выглядишь отвлеченной последние дни. — Приходится много о чем думать. — Хм. Снова сны? — Я так предсказуема, да? — пробормотала она, стараясь не чувствовать себя виноватой. — Нам не встречался никто по пути уже почти неделю, — ответил Саске. — Так что очевидно, твои мысли не связаны с нашей повседневной жизнью. С настоящей жизнью. — Я просто чувствую себя несколько беспомощной, — вздохнула она, — потому что она себя так чувствует. Это как если наблюдать за чьей-то жизнью, но, в то же время, она и твоя тоже. Только плохие ее моменты. Саске поднял бровь, безмолвно приглашая ее продолжить. — Её разделили с Индрой, и всё, чего она хочет — это воссоединиться с ними, но она застряла в одном месте, нравится ей это или нет. А Асура обещал найти его, и просто… это так похоже на то, что произошло с нами, — закончила она, отодвигая от себя еду. — Обещание всей жизни. Хотя скорее, тут «всех жизней», да? –Разочарование Сакуры взяло верх над тревожностью. — Почему я всегда жду, пока Наруто вернет тебя? Почему я должна просто отсиживаться и ждать? Бесит меня! Из-за этого чувствую себя совершенно бесполезной, а в этот раз — еще бесполезнее обычного, потому что это и ее чувство тоже, и… и… и почему вообще он не ищет её?! Она уставилась на Саске, будто ожидая ответа, но он лишь смущенно посмотрел на нее; вместо того, чтобы смягчить её нарастающий гнев, это лишь усугубило ситуацию. — Ты был в полмира отсюда и понял, что я была в беде, и пришел, чтобы убедиться, что я в порядке, а мы тогда даже не встречались! Но она его жена — мать его детей — и он до сих пор ее не нашел?! Он же вроде как обалдеть какой сильный воин, почему же он сразу не определил, где она? И какого черта он забрал детей? Им всем меньше десяти — они еще недостаточно взрослые, чтобы пересекать черти-какие расстояния, только чтобы их папочка оставался весь из себя загадочный и угрюмый! И пока он это все творит, Шачи с ума сходит, где он, что он, еще и следит за здоровьем ребенка внутри себя, а он, блин, такой… козел! Она вскочила, её щеки горели, а кулаки были крепко сжаты. — Что может он просто решил, что она выполнила свое назначение? Мол, ох, давайте просто переедем и забудем о ее существовании? Между ними же должна быть связь! Я чувствовала ее! Пусть даже у него эмоциональный диапазон как у камня, он должен был хотеть найти ее — Щаннаро! Она от досады топнула ногой. Саске едва успел вовремя отпрыгнуть, когда земля под ним раскрошилась, погребая под собой их спальные маты и рюкзаки. Гнев Сакуры исчез так же быстро, как появился. — Ох. Ох нет, нет, божечки, я не хотела…! — Сакура уставилась на разлом в земле, а потом в панике посмотрела на Саске. — Я не хотела, я просто была… — Расстроена. — Да. — Проецировала на себя. — … Немного. — Из-за гормонов или снов? -… И того, и другого? — Хм. Они мгновение молча смотрели друг на друга. Сакура снова начала было извиняться, но Саске был первым, кто прервал тишину. — Я бы хотел иметь ответы на твои вопросы, — сказал он ей, и Сакура понимала, что он действительно сожалеет, что не может избавить её от страхов и волнений. — Если бы я знал, что это поможет, мы могли бы изучить вопрос, основываясь на том, что мы знаем об Индре… — Нет, — тут же оборвала его Сакура. — Нет, я не… я не хочу, чтобы мы случайно воскресили еще кого-то из прошлого. Саске кивнул, но она точно могла сказать, что он расслабился. Наследие Индры только недавно успокоилось, потому существовала вероятность, что изучение его прошлого могло пробудить его. На самом деле, она удивлялась, почему этого до сих пор не случилось. — На то должна быть причина, — тихо подытожил Саске. — Никто из нас никогда ничего не делал без причины. — Я знаю… и она тоже знает, — промямлила Сакура, обхватив руками свой растущий живот. — Но это не делает ожидание проще. И ее беременность оттого проще не прошла. Боже, это было ужасно. Она была прикована к постели два месяца. — Её передернуло. — Спасибо, хотя бы моя беременность протекает проще. — Если не считать внезапные сны о твоей прошлой жизни. — Если не считать их, — согласилась Сакура. — И внезапные гормональные всплески, уничтожающие наши вещи. Сакура вздрогнула и бросила взгляд на груду расщепленной земли и пыли. — Но мы же сможем их достать оттуда, да? Саске вздохнул.眠り
На протяжении зимы Шачи набиралась сил. Как только сил стало достаточно, чтобы покидать комнату чаще, она бродила по поместью, или же, если позволяла погода, даже выходила во двор. Она больше не была заложницей — печати на её точки чакры больше никогда не накладывали — но она все еще чувствовала, будто свободна ускользает от нее, отчего Шачи не находила себе места. Слуги и последователи Асуры не разговаривали с ней из-за страха и её собственного нежелания заводить друзей. И всё же Канна зачастую сопровождала её во время прогулок. Несмотря на обстоятельства, у них сложилось некое взаимопонимание. Временами Шачи представляла, что сложись их жизнь по-другому, они могли бы стать близкими подругами. Иногда она пила чай с Асурой, и он рассказывал ей истории о временах, когда они с Индрой были детьми. Шачи старалась не показывать, как сильно ей интересно услышать эти истории, или как радуется, когда Асура упоминал особенности характера Индры, которые унаследовали их дети. Асура с любовью рассказывал о своем отце, Хагоромо, что было абсолютной противоположностью той холодной враждебности, с которой о нем говорил её супруг. Ей стало любопытно, что это за человек, который все еще был в месте, которое Асура называл Горой Мёбоку. — Там время бежит по-другому, — объяснил он, хотя понятнее от этого не стало, и Шачи просто приняла это. Отсутствие Хагоромо её успокаивала, поскольку Шачи не представляла, что скажет своему загадочному свёкру. Единственное, что напрягало её в компании Асуры и Канны, так это постоянное чувство, что она лишняя. И это со временем становилось всё очевиднее, чем больше она наблюдала за ними. При всех они вели себя вежливо и сдержанно, показывая лишь малую толику своих отношений. Они улыбались, подшучивали друг над другом больше как друзья, нежели супруги. Шачи с трепетом наблюдала за этим, с трудом понимая такие отношения. Когда же они оставались наедине, или же, когда не знали, что она их видит, они всегда держались очень близко друг к другу. Асура мог пропустить её волосы сквозь пальцы, либо Канна могла игриво поддеть его плечиком. Иногда он наклонялся, чтобы поцеловать губы своей жены, нежно, без всяких прелюдий к чему-либо, но так, что Шачи могла трактовать, как выражение его любви и нежности. В такие моменты ей приходилось отворачиваться. Не только потому, что это напоминало ей о том, как она тоскует, но и показывало, какие разные бывают отношения в браке. Даже если — когда они снова будут вместе, Индра никогда не проявит привязанности. Он никогда не целовал её, а она, в свою очередь, никогда не смела проявить столь интимные чувства. До этого она не осознавала, насколько сильно желала такого проявления привязанности. И это осознание добавляло еще и толику разочарования к ее и так истощенному телу и духу. Она больше чем обычно тосковала по Индре. По чувству защищенности в его компании, и по его тихой компании во время разговоров поздней ночью. Отсутствие последнего со временем становилось все ощутимее. Шачи уже почти привыкла к чувству неудовлетворенности во время последних месяцев беременности, но она не была готова, что это будет ее настолько угнетать. Она желала прикосновений Индры больше, чем когда-либо. В этот раз его не было рядом, чтобы поддержать ее тихими словами, и практически виновато опустив руку поверх ее живота. На протяжении долгих зимних месяцев она ложилась спать, а её сердце отправлялось к тому, которого уже может и не существовало. Лежа на узком матрасе своей гостевой комнаты, она тосковала по его теплу возле нее. О том, как они спокойно лежали, после пика экстаза, она сжималась комочком подле него и переплетала с ним ноги. Она любила прижиматься ухом к его груди и слушать, как сердцебиение постепенно приходит в норму, обвив руками его торс. Он никогда не прижимал ее к себе в течение дня, но ночью, пока они спали, он каким-то образом всегда прижимался к ее спине, обняв Шачи. Временами она просыпалась от ощущения мягкости его губ на своей шее, тогда поворачивалась к нему, чтобы положить свою руку на его — делая вид, что все еще спит и действие это чисто случайно. Пусть и знала, что от Индры не ускользнет ни одно ее движение. Даже если они не спали, оба знали об этом. И все же, под сенью темноты, они делали вид, что это лишь безобидное бессознательное движение — движение сонного тела, недозволенное в сознательном состоянии. Но этими ночами, ничего этого не было. Иногда, перед тем, как лечь спать, Шачи мечтала об иной степени близости. Когда потные тела соприкасаются друг с другом, сопровождаемые сладострастными стонами, а полные похоти красные глаза следят за тем, как она млеет. Эти мечты были практически столь же болезненны, как и другие, поскольку это были желания не только ее сердца, но и тела. В такие ночи она часами лежала без сна, измученная то того, насколько сильно её тело желало Индру.夢
Сакура проснулась — ее сердце заходилось в бешеном ритме, а легкие просили кислорода. По всему ее телу распространялся жар, ища выход, но, казалось, все ее тело было барьером на его пути. На лбу выступили капли пота, спускаясь вниз по ее шее, спине и груди, и она стала судорожно стараться выпутаться из тисков одеяла. — Сакура? Перед ней появилось лицо — Индра? Нет, Саске — в тени рассвета было сложно определить его выражение. — Ты в порядке? Его сонный голос звучал ниже обычного, и Сакура поежилась — но вовсе не от холода. Она все еще была разгорячена, а живот тянуло. Она должна ответить ему, должна встать и пройтись, должна… Но это было так давно…! Его рука легла ей на шею, неуверенно и мягко, но, казалось, она как будто заряжена, направляла поток энергии сквозь ее тело, и внезапно Сакура потеряла чувство времени, пространства и себя. Ничего не ответив, она оттолкнула Саске, с такой силой приложив ладонь к его груди, что тот задохнулся от неожиданности. Быстрыми неистовыми движениями она взобралась на него, припечатав спиной к их общему футону и разрывая мешающие простыни. Он не проявлял особого сопротивления — даже если Саске и был потрясен ее внезапной вспышке агрессии, он не показывал этого. Не то, чтобы она заметила это, даже если бы и показывал – она была занята его губами, покусывала его челюсть и вела языком вниз по его горлу. Руки ее рывками снимали с него рубашку, а бедра терлись о его. И через долгое время после этого единственным доносившимся звуком было их дыхание, медленно приходящее в норму. — Нет… не то, чтобы я был против, — в конце концов нарушил тишину Саске, после чего последовала пауза, как будто он пытался подобрать правильные слова, — но что это сейчас было? Сакуре хотелось и смеяться, и плакать, поскольку, она и сама толком не знала. — Я думаю, — сказала она через какое-то время, — во всем виноваты три месяца гормонов и неудовлетворенности. — Хм? — Я не видела его столько месяцев. — Она прижала ладони к глазам, рассеянно бормоча. Саске напрягся. — Я, — ровно повторил он. Он приподнялся, опершись на руку, чтобы посмотреть на Сакуру, его глаза были прищурены. Сакура заметила его взгляд моментом позже, когда до нее дошел смысл сказанных слов. — Ты знаешь, что я имела ввиду, — устало проговорила она. — Она. Я. Довольно сложно не путаться в словах, когда ты только что довел меня до экстаза, не думаешь? — Тебе не нужно волноваться о путанице в словах, — заметил он, выпрямляясь. Она последовала его примеру, не желая, чтобы тот смотрел на нее сверху вниз. — Сакура, как ты с ней связана? — Не пойму, о чем ты… — Ты только что говорила о себе так, будто ты это она. Ты говорила мне, что твои сны становятся все более реальными, что все больше чувствуешь себя ею, но что, если это не совсем так? — спросил он. — Что если здесь нечто большее? — К чему ты клонишь? Он вздохнул, и его лицо исказилось нехарактерным для него выражением неуверенности. — Я хочу сказать, что из того, что мы сейчас делали, было твоим собственным желанием, а что — желанием Шачи? Сакура открыла было рот, чтобы ответить, но затем замерла. Она могла лишь безмолвно таращиться на него в страхе, потому что ответ ей был неизвестен.眠り
В один из дней, когда снег укрыл собой землю, Асура спросил, не хочет ли она поужинать с ним и его отцом. Старый мудрец держался поодаль от нее на протяжение всего пребывания Шачи, и ей ни разу не доводилось его видеть, разве что через двор или в тени. Канна сказала, что он проводит дни в уединении, медитируя, но по тому, как она это говорила, Шачи поняла, что дело вовсе не только в этом. Подбадриваемая чувством любопытства от историй Индры и Асуры, она, в конце концов, согласилась. Лорд Хагоромо представлял из себя странного вида мужчину–высокий и бледный. Пусть он, несомненно, источал силу и величие, но было в нем что-то хрупкое — было ли это из-за его манеры прятать руку в отворот плаща, или, возможно из-за тяжести его шагов — Шачи не могла сказать точно. В любом случае, это стало едва ли заметно, стоило его взору упасть на нее, а его лицу принять довольное выражение. — Здравствуй, дочка, — поприветствовал он голосом, истончившимся с возрастом. — Я рад, что силы вернулись к тебе, и ты в состоянии поужинать с нами сегодня. Он опустил тот факт, что она была здорова уже на протяжении нескольких недель. — Для меня честь присутствовать здесь, — вежливо сказала она, оглядываясь. — А леди Канна разве не присоединится к нам сегодня? Нечто похожее на боль исказило лицо Асуры, а плечи лорда Хагоромо несколько опустились. — Она сообщила, что нехорошо себя чувствует сегодня, — сказал Асура с извиняющейся улыбкой, показавшейся несколько натянутой. — Она попросила извиниться за нее, и передала, что присоединится к нам в другой раз. — То есть ты допускаешь, что будет следующий раз? — тихо спросила Шачи, стараясь перевести тему. — Звучит довольно самоуверенно, лорд Асура. Ее сводный брат удивленно моргнул, затем понял, что это была попытка пошутить и улыбнулся ей. – Ну, моя леди Шачи, полагаю, Отцу и мне нужно будет доказать, какие мы замечательные собеседники. Зимы здесь долгие и суровые, и, временами, единственным отвлечением от скуки являются разговоры и истории. — Подозреваю, что у тебя тоже есть свои истории, — тихо произнес лорд Хагоромо, склонив голову в одну сторону. — Если только ты сама захочешь поделиться ими. — Мне особо нечего рассказывать, — возразила она, но, тем не менее, коротко рассказала мужчинам о своем детстве. Во время ужина старый мудрец задавал ей вежливые вопросы, стараясь осторожно обходить упоминания ее супруга. Шачи не была уверена, была ли это её заслуга, либо он делал это намеренно. Хагоромо было интересно узнать про ее детей. Он со светящимся взглядом слушал, как Шачи рассказывала о своих двух сыновьях и четырех дочерях, описывая их взросление от рождения до самого момента как её увезли. Она с такой радостью и легкостью рассказывала о них, но, в то же время, это напомнило ей о боли разлуки с ними. Научился ли младшенький ходить? Начали ли старшие свои тренировки? Как они там без нее, справляется ли отец один? Он никогда не избегал помогать Шачи, когда дети болели или ранились, но его нельзя было назвать хорошим воспитателем. Потому, она надеялась, что старшие дети присматривают за младшими, что дети заботятся друг о друге и им не одиноко. Нет ничего хуже одиночества… Старый мудрец заметил паузу в ее повествовании и предположил, что она утомилась. — Тебе и ребенку лучше отдохнуть, — сказал он ей, указав слугам, чтобы те убрали со стола. — Пока ты здесь, я буду рад, если ты будешь заходить ко мне. Поскольку Асура уже унаследовал все мои учения, я сейчас не так занят и могу провести часок-другой за общением с матерью моих внуков. Если же ты снова нас покинешь, я все равно буду рад получить от вас весточку. В его голосе чувствовалась нотка мольбы, грустная просьба старого человека, на которую Шачи согласилась.夢
— Больно, — тускло прошептала она одним вечером, уставившись в костер. — Где? — тут же отозвался обеспокоенный Саске. — Нет, — мягко сказала она ему, грустно улыбнувшись. — Не из-за ребенка. Он в порядке — использует мой мочевой пузырь вместо батута, но в целом неплохо. Её муж расслабился. — Что тогда делает тебе больно? Сакура вздохнула и снова перевела взгляд на огонь. — Это — это чувство. Ощущение того, что она чувствует, даже через призму сна. Похоже, Саске это не успокоило. — Я думала, что поняла, — продолжила она. — Когда меня — когда её похитили, я не придала этому большого значения. Я знаю, каково это — любить кого-то на расстоянии — не знать, взаимны ли твои чувства, или нет. Поэтому я думала, что ей просто надо это перенести. И меня это… как-то даже раздражало в ней, вся эта её тоска. — Сакура бросила на Саске робкий взгляд. — Я так много тосковала сама, что не хотела давать поблажек ей. — Ты переросла это, — напомнил ей Саске, хотя ранее заверял ее, что мысль о том, что она о нем все время думает, облегчала его скитания. — Я знаю. Но тут, похоже, немного другое. Она далеко от него и знает, что он не придет за ней, думаю это. Пусть она и надеется, но всё же знает. И это… как ножом по сердцу, — Сакуру передернуло. — То, что она чувствует к нему, это чувство настолько сильно — я никогда этого не осознавала. И хуже всего то, что она надеется. Она каждый день, каждую ночь мечтает о моменте, как вернется назад, к нему. Даже зная, что его там больше нет. Она просто будет ждать его. — Он не заслуживал этого, — сказал Саске, нахмурившись. — Никто не заслуживает такой преданности, но он тем более. Сакура вздохнула. — Ты можешь простить кого угодно, кроме себя, да? Он отвернулся от нее — этого было достаточно для ответа. — Тогда как хорошо, что у тебя есть я, — решительно заявила девушка. — Я всегда тебя прощу. — Не говори так. — Ох, я не говорю, что когда-либо позволю вытворить что-нибудь из-того дерьма, что ты делал раньше, — поправилась она. — И уж в этот раз я не буду грызться совестью, если придется выбить из тебя всю эту дурь — в буквальном смысле, если потребуется. — Она одарила его мимолетной улыбкой — улыбку Саске не вернул, но глаза его сверкнули. — Но я бы… после литературного выбивания дури, я бы тебя простила. Не думаю, что не смогла бы по-другому. — Сакура… — И если это когда-нибудь снова повторится… что мне придется тебя ждать… я буду, — сказала она ему. — Похоже, это передается по наследству. Думаю, она готова ждать его вечность… и я знаю, что я готова. Ждать тебя. Лицо Саске выражало, что он очень старается не выглядеть огорченным от ее слов, которые, как он считает, неблагоразумны. — Что за нелепость. — Нет, это так, — повторила она. — Я буду ждать. — Сакура… — Если бы ты не — если бы Наруто не помог тебе избавиться от проклятья, я бы ждала всю жизнь, — не растерялась Сакура. — Я не говорю, что я бы стала сидеть и терять время, как делает Шачи в моих снах. Я бы жила полной жизнью настолько, насколько возможно — но я бы не смогла отдать свое сердце кому-либо еще. Я бы умерла в ожидании тебя и надежде увидеться с тобой в следующей жизни. — Она горько усмехнулась. — Я знала это еще до того, как узнала о реинкарнации, прошлых жизнях и о существовании Шачи. Я знала это с тех пор, как ты впервые покинул Коноху. Саске непонимающе потряс головой. — Но тогда мы были детьми. — Почему, ты думаешь, это было так ужасно? — спросила она. — Я просто… я не могла никогда говорить об этом вслух. В смысле не более того, что говорила. Что хотела вернуть тебя. Что хотела, чтобы ты был счастлив. Но если бы люди знали, что я чувствовала на самом деле… Она застенчиво погладила живот. — Люди бы подумали — люди уже думали, что я спятила от любви к тебе, — прошептала Сакура. — Особенно после всего того времени. Иногда я и сама думала, что схожу с ума, но теперь, думаю, я понимаю. Я не сходила с ума. Я просто… поддалась старой привычке. Очень старой привычке. Саске затих, задумавшись. Какой-то части Сакуры было очень любопытно, о чем он думал; другая же ее часть, детская, хотела, чтобы он просто проявил взаимную привязанность к ней. Еще какая-то часть знала, что на это ему потребуется время. Саске было сложно понять сильные эмоции в его лучшие дни, что уж говорить о последних месяцах, когда ему приходилось быть еще сдержаннее, узнав о связи Сакуры и Шачи? Лучше не грузить его всем этим пока, пожалуй… Вместо этого, она решила разрядить атмосферу. — В любом случае, я хочу собрать свои лавры по максимуму. Особенно если учесть, что есть так много, чего мы не знаем, — сказала она, прильнув к нему. Саске приподнял руку, позволяя ей прижаться ближе — и пусть действие было несколько вялым, будто бы делая вид, что не придает этому значения, оно было лишено всяческого напряжения. — Я имею ввиду, что я вполне себе удачно справляюсь с проблемами моей прошлой жизни. Тебе не кажется? — Хм. — Ну же, признай это. Я не так плохо справляюсь. Мне даже не пришлось никому руку отрывать. — Пока. — …Пока. つづく