«Бип-бип, Сидни Мур»
Я натянула на голову капюшон худи, в попытках спрятаться от внешнего мира. Несколько слезинок застыли в моих глазах, но я смахнула их рукавом.***
Мне не хотелось этого признавать, но за несколько часов, что я находилась дома не одна, мне стало лучше. Спокойнее, что ли. Тётя расположилась в гостиной. Вся её жизнь в Нью-Йорке, казалось, уместилась в один чемодан. Помимо обыкновенной одежды, что она аккуратными стопками поместила в шкаф, моё внимание привлекли вещи, не имевшие для меня абсолютно никакой ценности, но наверняка дорогие тётиному сердцу. Среди них: книга по садоводству с большим жёлтым цветком на обложке, кожаный ежедневник в коричневом переплёте, маленькая шкатулка, шёлковые ленты (видимо, для волос), массивное кольцо с, на вид, лунным камнем и путеводитель по Франции. Тётя поставила опустевший чемодан за шкаф и, приговаривая что-то о количестве пыльных мест в этом доме (в последнее время мне было не до уборки), отправилась на кухню готовить ужин. С её присутствием стало немного легче. Я позволила себе даже выключить свет в коридоре, хотя до этого лампы по всей квартире я не гасила неделю напролёт. Пока тётя занималась делами на кухне, я решила взяться за учёбу, и в тишине и покое мне даже удалось написать эссе по английской литературе. Я оценила свое произведение на твёрдую В и уложила лист в разворот тетради. Тётя Оливия что-то напевала с кухни, запах съестного распространялся по всему дому. Только сейчас я поняла, что последний раз ела утром — перед школой в очередной раз я принесла Кевину в палату еду из «Попса». Друга скоро должны были отпустить из больницы, но какое-то время передвигаться ему все равно придётся на костылях. Я покинула комнату, спускаясь на первый этаж. Мне не хотелось пересекаться с тётей, но я почему-то была уверена, что она с минуты на минуту позовёт меня к столу. — Синди! — её звонкий голос разнесся по всему дому. Неправильное произношение моего имени резануло слух, но у меня не было никаких сил исправлять его. Вместо этого я двинулась прямо по коридору в комнату напротив гостиной — мамину комнату. С приездом тёти (пусть это и произошло несколько часов назад) стало немного легче, но это не значило, что она заменила мне маму. Тоска по ней все ещё грызла меня изнутри, заставляя сердце обливаться кровью. Я провела ладонью по дверной раме, прислонившись к ней плечом. Здесь ничего не изменилось. Те же кровать, платяной шкаф, ящики, коробки с подозрительными дневниками Эдварда Боуэна и другими вещами. Если бы не слой пыли на пустых поверхностях, я бы вполне могла назвать эту комнату жилой и используемой. Крик тёти с кухни повторился: достаточно громкий, чтобы я могла убедиться, что она не знает о моем вторжении на первый этаж. Однако я все равно обернулась к коридору, чтобы убедиться в тайне своего присутствия. Тётя звенела тарелками на кухне, поэтому я, вопреки собственным ожиданиям, скользнула в мамину комнату и заглянула в коробки. Дневники все ещё были на месте. Все три штуки. Я быстро сгребла их вместе и пулей бросилась на второй этаж, наспех засовывая все в рюкзак. Их непременно надо было показать полиции или хотя бы найти для них более надёжное место. На кухню я спустилась, когда мамина сестра звала меня уже третий раз (все также используя любое имя похожее на моё, но не не моё). Тарелка с едой приземлилась на столешницу прямо передо мной. — Жаренные баклажаны с помидорами и пармезаном, — сообщила тётя. — Любимое блюдо Мередит. Мама ненавидела овощи. Даже когда ей назначили специальную диету из-за гастрита, она вела себя как маленький ребёнок, игнорируя все мои попытки впихнуть ей вегетарианский гамбургер. Единственные овощи, которые появлялись у нас дома — замороженные, и только по моей вине. — Точно, — однако произнесла я. — Очень вкусно. И последняя часть не была ложью. Есть я хотела безумно, и вся порция из тарелки улетучилась буквально за несколько минут. Я даже расценивала, не будет ли грубостью по мнению тёти попросить добавки, как в дверь постучали, прерывая все мои мысли. Я выскользнула из-за стола, медленно двигаясь в коридор. Ком внезапно поднялся в горле, а ладони покрылись испариной. Просто потому что я знала — некому было навещать нас в такой час. Кевин был в больнице, Стив не рискнул бы зайти «на ужин» в компании моей тёти, а никого другого ждать не приходилось. Я сделала несколько неуверенных шагов к занавескам на окошке, пока не услышала знакомый голос из-за двери: — Сидни! — ненавязчевый стук повторился. — Сидни Мур! Я облегчённо выдохнула и щёлкнула замком. Джагхед отшатнулся назад, с крыльца, и остался стоять на дорожке перед ступеньками. — Привет, — поздоровалась я. — Привет. Между нами повисла короткая пауза, в течение которой Джагхед теребил лямки своей сумки, а я натянула рукава худи на кончики пальцев. — Я увидел свет и подумал, что ты дома, — наконец начал парень, перекатываясь с пятки на носок. — В прочем, не ошибся. — Обычно люди используют телефон, — легко улыбнулась я и вскинула брови для очевидного пояснения. — Ну, чтобы узнать, что кто-то дома. Джагхед поднял на меня взгляд, и в свете фонаря я заметила его красивые серые глаза в тон футболке, выглядывающей из-под пайты. — Я видел твой номер в личном деле, но решил, что звонить с незнакомого номера… Не очень, что ли. Да и у меня было время прогуляться, — парень пожал плечами. А я неожиданно ощутила, что была очень даже рада его внезапной прогулке до моего дома. Мне было приятно видеть Джагхеда Джонса. — А вообще… я хотел позвать тебя в автокинотеатр сегодня, — в ответ на мои удивлённо подняты брови он добавил: — Сейчас. — У тебя есть машина? На самом деле это было неважно: я бы все равно согласилась пойти, но вопрос вырвался раньше. — Нет, но, — Джагхед развёл локти в стороны. — Обещаю тебе не менее интересные места. Я согласно кивнула и, одними губами кинув, что вот-вот вернусь, обернулась к дому. Однако тут же путь мне перегородила тётя, появившаяся в коридоре. Я совсем не слышала, как она вышла из кухни. — Привет, кажется, мы ещё не знакомы, — слишком приторно, на мой взгляд, протянула она. Первой реакцией Джагхеда было секундное удивление. Он быстро кинул на меня взгляд (я незаметно для тёти слегка закатила глаза) и протянул женщине руку. — Джагхед Джонс, миссис… — Мисс, — строго отрезала тётя, поправляя прядь светлых волос. — Мисс Грехэм. От её сладкого тона меня передернуло, и я даже почувствовала, как неловко мне стало стоять здесь и смотреть на знакомство маминой сестры и Джагхеда, точно он был моим парнем. От этой бредовой мысли я про себя прыснула, а щеки почему-то вспыхнули. Я быстро метнулась на второй этаж, взяла рюкзак (который из-за дневников был довольно увесистым) и джинсовку. Надевать я её не собиралась, но если бы вдруг мне стало холодно, я бы не попала в ещё одну неловкую ситуацию, когда Джагхед предлагает (возможно, я надеялась, что он бы предложил) свою куртку, а я отказываюсь. Спустившись вниз, я обнаружила примерно ту же картину, что и оставляла: тётя приторно улыбалась, а парень сохранял нейтральное выражение лица на случай странных вопросов. — Ну, мы пошли, — сконфуженно сообщила тёте я, едва вышла за порог. — Синти, дорогая, возвращайся не поздно. Я почувствовала себя намного лучше, когда дверь захлопнулась. Даже сладкий, отчасти душный, аромат тетиных духов отступил. С одной стороны я была рада, что теперь мне не приходится оставаться одной дома, с другой — её было слишком много. Мы с Джагхедом двинулись по исхоженной тропинке. Несмотря на почти что середину осени, погода была приятной и тёплой, джинсовку пришлось запихать в большой карман рюкзака. Пока в воздухе только пахло дождём. — Синти? — неожиданно спросил Джагхед, и я нахмурилась, не понимая, к чему это было. — Мм? — Она назвала тебя Синти, — мы уже отошли на достаточное расстояние, чтобы мой дом скрылся из виду, но парень указал пальцем себе за спину, туда, где, чисто в теории, должно было находиться моё жилище. — Твоя… — Тётя, — выдохнула я и махнула рукой. — Не обращай внимание. Меня все ещё зовут Сидни… Если что. Уточнение показалось мне таким глупым, что хотелось ударить саму себя ладонью по лицу и отчитать за сказанное, но, на удивление, подняв взгляд, я столкнулась все с теми же прекрасными серыми глазами Джагхеда. По его лицу скользила улыбка, и я, чтобы не пялиться слишком долго, опустила голову. Автокинотатр был небольшой местной территорией на окраине Ривердэйла, где большая часть отведена под парковку, а остальное место занимают экран и ларьки с сахарной ватой и колой. В детстве пару раз отец Кевина возил нас туда на полицейской машине, а мама говорила, что шериф Келлер пользуется своими привилегиями. Наш городок был и вправду маленьким — добраться до кинотеатра за минут двадцать с любой точки на карте Ривердэйла не составляло особо труда, особенно, когда Джагхед двигался размеренно быстро. — Да, я помню, — кивнул он. Мы как раз проходили мимо покосившегося фонаря и сворачивали налево. — Если бы это оказалось не так, то вся моя жизнь была бы ложью. Я поняла, что это была шутка, по чуть приподнявшимся уголкам губ Джагхеда и сама улыбнулась. Моё имя не казалось мне красивым или благозвучным. Оно звучало хуже, чем Вероника или Бетти, хотя раньше я об этом почему-то не думала. — В детстве Кевин звал меня Синдирелла, — хихикнула я вспомнив. — Да, в тот самый период, когда принцессы доминировали над любыми другими героинями. Джагхед вскинул руки ладонями вверх, закатил глаза и взмолился: — О нет! Не говори, что Золушка была твоей любимой принцессой! Я пихнула его в бок, потому что почувствовала этот жест подходящим для случая. Джагхед, к моему счастью, не отстранился и покорно принял толчок. — Нравилась ли мне бедная девушка, положившаяся на волю случая и влюбившая в себя с первого взгляда клишированного принца без индивидуальности с глянцевых страниц? — я прищурилась, чтобы Джагхед не догадался о подвохе слишком рано. — Нет! Потому что между нами нет никакой связи, понимаешь? Другое дело Мулан. Это была ложь. На Мулан я была похожа также, как и на Золушку. То есть, не похожа. Мои волосы были такими же тёмными и длинными, но героиней я не была. — Просто моё имя больше подходило к первой. Это воспоминание грело душу. Моё детство было счастливым и беззаботным, не считая разрыва родителей. Не знаю даже, вспомнила бы я об этом, если бы не Джагхед. Джонс, на удивление, обладал какой-то способностью заставлять меня забывать о плохом. Моя жизненная ситуация в данный момент была ужасной, ещё полчаса назад каждая клетка моего тела кричала о спасении, а теперь я со спокойной душой шла смотреть фильм. — А у тебя какое оправдание? — я подняла взгляд и столкнулась с непониманием, выраженным на лице Джагхеда поднятыми бровями. — Ну, твоё имя. Совру, если скажу, что так звали хоть одного парня в моем окружении. Джагхеда невесело хмыкнул. Возможно, его детство было не таким славным, как моё. — Моя мама просто хотела, чтобы надо мной издевались, — кончики губ дрогнули в саркастическом замечании. Я поняла, что случайно надавила на больное. Сама того не желая, коснулась той самой горящей ссадины, которая была запрятана под несколько слоев одежды. Мне хотелось помочь. Хотелось, чтобы Джагхед чувствовал себя рядом со мной также, как я рядом с ним — спокойно. Но я не знала, какие слова подобрать. Последнее время все сочувствовали мне, и этого было достаточно, чтобы понять — что бы я ни сказала, все будет зря. Ссадина не пройдёт, можно просто перестать на неё давить. — Прости, — пискнула я. — Всё нормально, пошли! — я даже не заметила, как мы приблизились к кинотеатру, и Джагхед ускорил шаг. Мы двинулись куда-то дальше от экрана. Лавируя между машинами, я отметила приличное количество народа. Мелкими каплями начал накрапывать дождь, и многим зрителям с удрученными вздохами пришлось перебраться из кузовов внутрь салонов. Фильм ещё не начался. Мы прошли по тонкой тропинке посреди короткостриженого газона и остановились у маленькой будки на заднем дворе. — Секунду! — Джагхед ключом резво вскрыл замок и юркнул внутрь. Я услышала, как быстро он перекладывает и передвигает внутри вещи (что-то деревянное упало на пол). Послышался скрип заправляемой видео-кассеты, словно на старом телевизоре, и из-за экрана донеслись звуки вступительных титров. Дверь распахнулась, и Джагхед сделал пригласительный жест внутрь. — Добро пожаловать! Джонс отодвинулся вбок, и я смогла протиснуться в каморку. Места было мало, и плечом я задела пару учебников на прикрученной к стене полке. — Я обещал не менее интересные места. — Ого, — только и смогла произнести я. Быстро оглянувшись, я отметила для себя стул в дальнем (если так можно было сказать, учитывая размер комнатушки) углу. Рюкзак я с облегчением опустила на пол. Тащить дневники Эдварда Боуэна оказалось тяжелее, чем я могла подумать. Я села на стул, а Джагхед устроился на надувном матрасе напротив маленького экрана, где, словно в миниатюре, транслировался фильм. Каморка была раза в два меньше моей комнаты, и, тем не менее, здесь на полу умещался тонкий матрас с махровым одеялом поверх, горы разбросанных книг, стул, на котором я сидела, и узкий стол напротив экрана. К стенам были прибиты полки, на которых с трудом можно было различить горы вещей, втиснутых внутрь. По крохотному окошку бил дождь. Под потолком висела одинокая лампочка. Одного взгляда на интерьер хватило бы, чтобы сказать, что Джагхед здесь не просто подрабатывает. — Ты здесь живёшь? — мой голос прозвучал громко для помещения такого размера. Джагхед кивнул. Он ожидал вопроса. Было глупо звать меня сюда и не думать, что я спрошу. — Но почему? — Проблемы в семье. Джагхед опустил взгляд в пол и нервно облизал губы. Если он ожидал этого разговора вовсе не значит, что он был к нему готов. — Мой отец… Просто, понимаешь, Сидни, не все отцы — шерифы и не все мы дети шерифов и… Помощников шерифов, — на конце предложения Джагхед осекся и по резкому вздоху я поняла, что он сожалеет о сказанном. — Прос… — Ничего страшного, — перебила я. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Джагхед поднял взгляд на меня, и в его глазах я чётко нашла подтверждение: ему было жаль. — Нет, правда, Сидни, это не то, что мне следовало говорить. Я почувствовала сосущее чувство под ложечкой: я испытывала к Джагхеду Джонсу только положительные чувства, мне хотелось ему помочь, может, взять его холодные пальцы в свои и успокоить. Убедить, что все в порядке. Но я не сидела рядом, и, конечно, я не была ему близким человеком. — А твои друзья? Они знают? — именно они спасательный круг Джагхеда Джонса, а не я. — Арчи? Бетти, Вероника? — Нет. — Но разве вы не близки? — настаивала я. — Думаю, они хотели бы знать, что у их друга нет собственного дома. Джагхед положил руки на колени и медленно вздохнул. Матрас под ним еле-еле заскрипел. — Да, думаю, Арчи бы бросил все силы, чтобы помочь, — наконец ответил он. Я просияла. — Не против, если мы сменим тему? Я энергично закивала. Мне не хотелось навязываться — все-таки я на его территории. Я обернулась к фильму. «Римские каникулы» я видела несколько раз за свою ещё короткую жизнь только благодаря Кевину и его любви к черно-белому кино. Дождь за окном достиг своего апогея и теперь должен был пойти на спад. Дожди в Ривердэйде дольше получаса — редкость. Джагхед сидел тихо, но эта тишина между нами не была гнетущей. Скорее, наоборот — мы оба наслаждались фильмом и красотой Одри Хепберн, а я могла поклясться, что иногда чувствовала взгляд Джагхеда на себе. — Спасибо, что пригласил, — наконец сказала я. Моё сердце почему-то подпрыгивало при мысли, что мы находимся вдвоём в таком маленьком помещении. — Тебе спасибо, что согласилась прийти, — на манер кавалера из двадцатого века произнёс Джагхед. — Да брось, будто бы я могла не согласи… — мой голос оборвался на полуслове, когда я обернулась к окрошку и именно в него, через мутное стекло с каплями, я заметила чёрный пикап. Ком подступил к горлу, и я невольно задержала дыхание. Я видела этот пикап второй раз за сегодняшний день и не могла его спутать. Я никогда не была смелой девчонкой с острым чувством справедливости. Но почему-то сейчас я отыскала в себе немного храбрости. Может, из-за большого количества людей, сидящих по своим машинам, может, из-за понимания, что разгадка чего-то так близка — я пулей вылетела из каморки. — Сидни! — крик Джагхеда полетел мне в спину. Мои кеды скользили по мокрой земле. Едва не поскальзываясь на склоне, я бежала в сторону, где ожидала увидеть пикап. — Сидни! Кровь стучала в висках, болью отдаваясь в лоб, пока я сломя голову бежала вперёд. Волосы били меня по щекам, а сердце пульсировало в бешеном темпе. Я выбежала на дорогу, словно маленький олень, принявшись оглядываться в поисках интересующей меня машины. Это была какая-то задняя часть кинотеатра: экрана отсюда видно не было, следовательно, и авто было не видать. В том числе и так нужного мне чёрного пикапа. Лишь асфальт поблескивал из-за дождя в свете единственного фонаря. Сквозь шумящую кровь в ушах, я услышала, как Джагхед остановился где-то недалеко от меня на газоне, явно сраженный моим поведением. Я застыла посреди дороги, понуро опустив голову и не в силах повернуться. Всё внутри меня было напряжено от непреодолжительного, но бега. — Сидни… — нерешительно произнёс Джагхед, и я уже хотела было обернуться к нему, как помимо его голоса услышала ещё кое-что: тихий скрип шин. Вернее, сначала тихий, а потом, как только я подняла голову, резкое трение резины об асфальт. Яркие фары ослепили меня, и я непроизвольно загородила рукой лицо, пытаясь спастись от внезапного целенаправленного света. За долю секунды я поняла, что нашла чёрный пикап. Тот самый, что сейчас мчался ровно на меня по мокрой дороге. — СИДНИ! Крик Джагхеда оглушил меня, и в какое-то мгновение тяжёлая фигура повалила меня на дорогу. Я больно ударилась локтями об асфальт. Когда мне удалось открыть глаза, я поняла, что лежу на дороге недалеко от обочины, отчасти прижатая Джагхедом к асфальту. Мы оба тяжело дышали, смотря на дорогу. Черный пикап развернулся. Водитель несколько раз нажал на клаксон и тот самый звук (что есть у большинства машин), что я слышала у супермаркета, прокатился по улице. На какое-то мгновение машина затормозила у фонаря, и человек в ужасной хэллуинской маске повернул на нас с парнем голову. Страх затопил мою грудную клетку. Мне хотелось свернуться клубком в постели, закрыть глаза и плакать, но вместо этого я судорожно вдохнула. От мимолетной храбрости ничего не осталось. Водитель сорвался с места и, издавая скрип стертых шин об асфальт, уехал. Лишь когда машина полностью скрылась из моего поля зрения, я заставила себя подняться с асфальта. Моё худи намокло, а локти саднили от столкновения с жёсткой поверхностью. На какой-то запрограммированной коробке передач (потому что иначе я не знала, как объяснить ту неведомую силу, что толкала меня вперёд), я двинулась в сторону каморки. — Что это, черт возьми, было? — раздалось за моей спиной. Я зажмурилась, словно это помогло бы мне игнорировать вопрос. — Сидни! — Я не знаю! — закричала я, оборачиваясь. Нижняя губа дрожала, а глаза начинало жечь огнём. Чтобы как-то успокоиться, я обхватила свой корпус руками. Видимо, в моем взгляде было столько испуга и животного страха, что Джагхед смягчился. Он сделал несколько аккуратных шагов навстречу мне, словно я психически больная. — Это же был тот же самый пикап, что… Что сбил Кевина? Я растерянно кивнула. — Что ему было нужно от тебя? Слезы поступили к глазам, и я знала, что следующие слова, что вырвутся изо рта, будут срываться на плач, поэтому мне потребовалось время, чтобы сглотнуть и попытаться говорить ровно: — Я… не знаю. Я… понятия не имею. Это была частичная правда. С одной стороны, я действительно не знала. С другой — Джагхед думал, что это был единичный случай. Мне стало холодно. Я взрогнула и продолжила путь в каморку, откуда как ни в чем не бывало продолжал транслироваться фильм. Человек, чуть не сбивший Кевина насмерть, был здесь. Был здесь и чуть не сбил меня. И это «чуть» не давало мне покоя. Он вполне мог переехать меня, пока я лежала на земле не в силах обороняться, но не сделал этого. Как и вряд ли то, что именно Джагхед спас меня. Водитель дал ему «спасти» меня. Шаги позади ускорились, и Джагхед почти поравнялся со мной. — Тебе надо обратиться в полицию, — тихо произнёс он. — Он опасен. Я хотела утвердительно шмыгнуть носом, но звук сорвался на горький всхлип. — Эй, Сид, — Джагхед выступил вперёд и слабо коснулся моего плеча. Только сейчас я поняла, что меня била крупная дрожь. — Я не хочу, чтобы ты пострадала. Я тоже не хотела. Но надо было признать, что это происходило уже здесь и сейчас — кто-то угрожал мне, преследовал меня, присылал эти сообщения и явно жаждал какой-то моей реакции. Не знаю какой, но человек бы, даже чуть менее эгоистичный и трусливый чем я, уже бы прыгнул с моста. Мне потребовался глубокий долгий вздох, чтобы наполнить лёгкие кислородом и успокоиться. Потом я кивнула и продолжила путь вперёд. Дверь в каморку была открыта нараспашку — возможно, мы так убегали. Но едва я вошла внутрь, как поняла, что дело было не только в этом: все внутри были перевернуто. Несколько футболок Джагхеда валялось на полу, учебники, которые я задела, как только вошла, раскиданы по полке, лампа скошена вбок, мой рюкзак вывернут чуть ли не наизнанку. К нему я и бросилась в первую очередь. Парень, который зашёл сразу за мной, охнул, осматривая причинённый ущерб. Я тряхнула сумку в попытках найти самое важное и с ужасом обнаружила то, что собиралась. Все дневники Эдварда Боуэна пропали. Кусочки мозаики со скрипом вставали на места. Поэтому водитель не собирался переезжать меня там, на дороге. Всё, что ему требовалось — задержать меня. Пока кто-то другой похитил бы улики, которые я только думала отнести в полицию. — Что-то пропало? — это был Джагхед. Мне хотелось кричать, биться в истерике, вопить, что да. Что все, к чему я прикасаюсь, катится в ад, но вместо этого: Я: — Нет, ничего. Всё на месте. У тебя? Джагхед: — Надо ещё осмотреть, но красть тут нечего. Я, закусывая губу: — Хорошо. Остаток фильма, что крутился на плёнке, мы прибирались. Красть действительно было нечего, потому что похититель точно знал, что именно ему было нужно. Знал и получил это. Страх и отчаяние поедали меня изнутри. После уборки все, что я делала — это тихо сидела, опустив саднящие локти на колени и уронив между ними голову. После фильма я попросила Джагхеда проводить меня, и, видимо видя моё состояние, согласился. Всю дорогу он пытался отвлечь меня, рассуждая на посторонние темы, затронув даже наш проект по литературе, но я все ещё находилась в прострации, смутно понимая, о чем идёт речь. Едва мы дошли до моего дома, как я взобралась на крыльцо. Мне даже показалось, что я слышала тётино щебетание с кухни, и от внезапного осознания, что дом теперь не пуст, стало легче. Джагхед, как и пару недель назад, топтался на дорожке. — Ну, пока, — выдавил он. Я кивнула. — Пока. Обернувшись к двери, я занесла руку, чтобы постучать, как мне в спину полетел тот-самый-вопрос: — Сидни… Ты как? Я застыла, так и держа руку в воздухе и, не оборачиваясь, произнесла: — В порядке. Я… в порядке. И, кажется, мы оба понимали, что это была ложь.