***
Камилла прислала мне адрес смс-кой, я поблагодарила ее и тут же позвонила Джагхеду. Мне повезло, что он никак не винил меня в своём отстранении от учёбы и сейчас был свободен. Поэтому через час мы оказались на автовокзале. Адрес, который мне скинула Камилла, находился где-то в часе езды, поэтому от момента, когда мы купили билеты на ближайший автобус, до того, как высадились на нужной остановке, прошел час и 32 минуты. Джагхед открыл карту в навигаторе, местность была не особо изучена, некоторых домов уже не было, а некоторые наоборот появились, но наш пункт назначения твёрдо стоял на месте. Это был дом мамы Стива, который после её смерти перешёл его отцу. Логично было искать его здесь, хоть и последнее время они не жили вместе. — Так значит, этот Стив очень близок к твоей семье, — произнёс Джагхед, которому я рассказала всю историю в автобусе. — Да, как только мы переехали в Ривердэйл, они вместе с мамой служили в полиции, — кивнула я. — Говорят, ты заводишь друзей в тех местах, где вы пересекаетесь чаще всего. — Это имеет смысл. Я шла по бордюру, выставив руки в обе стороны для баланса. Это местечко было тихим и солнечным, Стив всегда с большой любовью рассказывал о месте, где он вырос и куда приезжал навестить свою матушку. Это много для него значило. — Кажется, пришли, — кивнул Джагхед и, подняв взгляд, указал на дом перед нами. Это была небольшая собственность, два этажа и задний дворик. Я заглянула за низкую ограду и заметила темно-зелёную качелю с навесом. Я вдохнула для храбрости, поднялась по ступенькам и постучала. Мне никто не открыл. И после следующих трёх раз тоже. — Кажется, никого нет дома, — решила я и встала на носочки, заглядывая в окно первого этажа. В местах, где не было занавески, можно было мельком рассмотреть интерьер дома. Я заметила кресло-качалку в углу комнаты и высокий шкаф. Ничего, что могло бы свидетельствовать о пребывании хозяина. Я вернулась на крыльцо, присела на корточки и подняла скопившиеся письма под дверью. — Странно… Очень странно. — Что там такое? Джагхед подошёл ближе, я повернула голову в его сторону, и мы почти столкнулись носами. Его губы были так близко, но я вовремя смогла себя остановить и вернуть внимание письмам. — Все они предназначаются Стиву. — Разве он здесь больше не живёт? — нахмурился Джагхед. — Может, кто-то отправляет их по старой памяти… — предположила я, перелистывая конверты. — Я так не думаю, — Джагхед взял у меня одно из писем и показал на герб, напечатанный в верхнем углу. — Риелторская компания. И не успела я и глазом моргнуть, как Джагхед разорвал край конверта. Я легко ударила его по руке и возмутилась: — Эй, так нельзя! Частная жизнь и все дела. Хитрая улыбка — та самая, когда один кончик губ выше другого — расплылась по лицу Джагхеда. — Да брось, Сид. Разве не ты первая хотела узнать правду? Я отмахнулась с видом, мол, ни слова больше, просто дай сюда чёртов конверт. Внутри лежало письмо, оформленное по всем законам официального жанра. Сверху — сноски с информацией о представителях, куча печатей и подписей. Среди кучи экономических и предпринимательских терминов я вынесла немногое.«Стивен Дрейк,
Благодарим Вас за обращение… Вы вовремя внесли 320 тысяч $ за выкуп дома… Теперь он принадлежит Вам…
…
Мы высылаем Вам дублирующее сообщение на почту и на Ваш действующий адрес.
… С уважением…»
— 320 тысяч долларов? — только и смогла произнести я. — Но откуда у Стива такие деньги? Я уже отошла подальше от Джагхеда и теперь смотрела тупо в пустоту перед собой. В голове только и гремело что «320 тысяч долларов». — Не знаю, но явно не от зарплаты офицера полиции, — твёрдо произнёс Джагхед. Что-то на его лице ужесточилось, будто какая-то мысль твёрдо въелась в голову, но он не собирался ей делиться. — 320 тысяч долларов, — вновь повторила я. Подобная сумма денег внушала мне страх, потому что была слишком неподъемна. — И что значит выкуп? — Кому принадлежал дом, говоришь? Я взяла письмо у Джагхеда и ещё раз покрутила его в руках. Оставлять его открытым на пороге было бы странно, и я сунула его в карман сумки. — Его отцу. Вернее, его матери, но когда та умерла, он перешёл его отцу. Джагхед повёл плечами и сошёл с крыльца. Мы медленно двинулись в обратном направлении: все равно ловить нам здесь больше нечего. — Значит, его отец продал дом. — Нет, быть не может, — возразила я, отказываясь в это верить. Этот дом был так дорог для Стива. Он хранил в себе все воспоминания, связанные с его матерью. Это единственное, что у него от неё осталось. Это я и пересказала Джагхеду, но тот лишь поджал губы. — Я верю, — кивнул он. — Верю, что этот дом был для Стива всем, но для его отца… Поверь мне, Сидни, не все родители делают для своих детей всё возможное. Не все понимают какого это — беречь последнее, что тебя связывает с близким. Ты говорила, что его отец — пьяница и игроман, — на этот раз кивнула я. — Что мешало ему проиграть дом за бутылку пива и ещё партейку в покер? Я знала, что Джагхед был прав. Знала, но надеялась на другое объяснение. А также я знала, что говорит он о личном опыте, ему самому пришлось столкнуться с таким отношением со стороны его семьи. Это заставило меня сменить выражение лица и взять Джагхеда за руку. Последнее время мы часто так делали, и теперь это был, своего рода, наш жест поддержки. Правда обычно это он поддерживал меня, сейчас мне хотелось сделать для него то же самое, поэтому я ещё и переплела пальцы. — Поверь мне, Сид. Я знаю людей, которые готовы на всё ради банки пива. Им не свойственны сочувствие, эмпатия, поддержка. Они больны и не видят своей болезни. Когда им протягивают руку помощи — они кусают её. Я кивнула с поджатыми губами. С бывшем мужем моей тёти было то же самое. Пока человек не готов измениться — ничего и никто ему не поможет. — Но вопрос остаётся вопросом. Откуда у Стива чёртовы 320 тысяч долларов? Повисло молчание. Никто из нас и предположить не мог ответа. Во мне боролись противоборствующие стороны. С одной стороны я была рада за Стива, что ему удалось сохранить дом, а с другой мы все понимали, что такие деньги не то, что на дороге не валяются, их не заработать даже за год упорной работы. — Я не знаю, — Джагхед покачал головой, точно чувствуя себя виноватым, что не знает ответов на все вопросы. Показался наш автобус. — Что насчёт наведаться в ещё одно место?***
Следующая наша остановка оказалась первой после знака «Добро пожаловать в Ривердэйл». В теории это уже была часть города, но до центра или хотя бы любого другого жилого квартала было топать и топать. Я не совсем понимала, зачем мы здесь высадились. Но только я хотела задать вопрос, как Джагхед опередил меня с ответом. — Я много думал над тем, что ты мне рассказала, и у меня создалось впечатление, будто почти все кусочки пазла уже на месте. Осталось найти недостающие фрагменты и сложить их вместе. Я мало что поняла. До этого момента мне и вовсе казалось, что у нас есть детальки из разных коробок. — Я навёл справки. Подумал, что если кто-то украл дневники этого парня. Эда… Как его? — Эдварда Боуэна, — напомнила я. Мы вышли из автобуса и двинулись в сторону прямо по дороге. Я никогда не была в этой части города, но по ощущениям это напоминало Саутсайд, но цивильнее. — Да, точно, — Джагхед щёлкнул пальцами свободной руки, второй он держал меня за ладонь: так мы вышли из автобуса, и никто не стал возражать. — Если его дневники украли, значит, там была какая-то ценная информация. Я пожала плечами. Мне мало что удалось запомнить, когда я держала их в руках. — Он боялся, что за ним придут, — констатировала я главную суть. — Как и Клиффорд Блоссом. Поэтому они не выдержали и… Убили себя. Джагхед обернулся на меня. На его лице изображалась активная мозговая деятельность, он пытался составить картинку целиком. — А что, если Боуэн не убил себя? Что, если его убрали? Мне вновь стало страшно, и я поежилась. Кто вообще способен на такое? Почему именно сейчас и почему в Ривердэйле? Я хотела ещё добавить что-то про пожар в его доме — хоть что-то, что я смогла найти в интернете, но не стала. Джагхед и так прекрасно это знал, хотя бы потому что через пятнадцать минут мы вышли на жилой квартал с одноэтажными домами в ряд. Из всей улицы в глаза бросался лишь один — обоженный со всех сторон, с почерневшими стенами и без крыши. Даже территория рядом выглядела как пустырь. Мы подошли ближе. Дом Эдварда Боуэна (сам или по каким ещё другим причинам) сгорел много месяцев назад, но им так никто и не занимался. Вокруг все также валялись обуглившиеся деревяшки. Я покрутила одну из них в руках с видом, будто что-то в этом смыслю, но лишь запачкала пальцы. — И что ты собираешься делать? — спросила я, махнув рукой в сторону некогда стоявшего дома. — Вряд ли хозяин тебе ответит. Джагхед подавил смешок в ответ на мою шутку и поправил шапку. — Соседи, — внезапно констатировал он. — Худшие свидетели, но лучшие наблюдатели, особенно те, кто сажают во двор такие ужасные фигуры гномов, — Джагхед ткнул пальцем в дом напротив и побежал к его крыльцу. Я поднялась и поплелась следом. Среди нас двоих именно он любил детективы. Но гном и вправду был ужасен — для представителя маленького народца он выглядел слишком кровожадно. Джагхед постучал, и секундой позже нам открыла женщина. Из-под накинутой поверх плеч куртки выглядывал кусочек платья в красно-белую клеточку и фартук. В руках она теребила вафельное полотенце. — Миссис Сойер, — обратился к ней Джагхед (видимо, прочитав имя на почтовом ящике). — Простите за вторжение, мы хотели узнать, что случилось с домом напротив? Я неловко перемялась с ноги на ногу, выглядывая из-за плеча Джагхеда. Я думала, с нами никто и разговаривать не станет. На месте этой женщины я бы захлопнула дверь и заперла её на тысячи замков. Однако женщина только поправила пучок седых волос на голове и лишь поинтересовалась, с какой целью мы спрашиваем. — Мы учимся в старшей школе Ривердэйла и пишем статью о несчастных случаях в городе за последний год, — Джагхед подергал сумку с ноутбуком за ремешок. Лицо женщины просияло, она полностью вышла на крыльцо и захлопнула за собой дверь. Теперь я могла увидеть её пушистые тапочки и голые щиколотки — довольно прохладно для середины ноября. Она кивнула и этим как бы сняла нас с предохранителя. — Вы знаете, кто здесь жил? — Джагхед включил запись на телефоне. — Конечно, мы же соседи, — фыркнула миссис Сойер. — Эдвард Боуэн, черт его дери. Никогда не здоровался. Всегда угрюмый как туча. Полная противоположность своего сына. Джагхед тут же обернулся в мою сторону. — У него был сын? — наконец подала голос я. — И где он сейчас? В смысле. После несчастного случая. Миссис Сойер снова фыркнула, перебрасывая полотенце через плечо. — Понятия не имею, но перед пожаром дома был только этот, — внезапно лицо женщины скривилось, и она наклонилась чуть ближе. — Очень мутный тип. И ошивался с точно такими же. Общался с зэками, представляете? Я ещё раз взглянула на дом, вернее, то, что от него осталось. Возможно, моя мама тоже была здесь, ещё до трагедии, изымала дневники. А, может, и после. Смотрела на те же угли, на которые сейчас смотрю я. Мы всего немного разминулись. Джагхед спросил миссис Сойер, с чего она решила, что они были зэками, и я снова вернула внимание женщине. — С того, что однажды они ошиблись номером и позвонили мне, — прыснула она с таким видом, будто мы должны были догадаться. — Когда ты снимаешь трубку, а разговор начинается «Вам звонят из колонии Ривердэйла» — не жди ничего хорошего. Я попыталась понимающе ей кивнуть, как Джагхед нажал на завершение записи. Телефон пискнул, сохраняя дорожку. — Спасибо, до свидания. Мы уже спустились с крыльца, как миссис Сойер крикнула нам вслед: — И обязательно напишите, чтобы весь этот горелый хлам скорее убрали! Вы представляете, что такое каждый день из окна видеть это? Она хлопнула дверью, и последних её слов я уже не услышала. Вместо этого я опустила голову и медленно побрела в направлении прямо. Воздух стоял очень прохладным, с утра я даже натянула шапку, потому что время близилось к декабрю, и температура падала. Это остужало мысли. Я не знала, что и думать. Мне казалось, что я смотрю на разрозненные куски пазла и не вижу общей картины. Люди, события, улики — все это никак не клеилось между собой. А теперь к моему непонимаю добавился ещё и страх. Только сейчас я поняла, что моё сердце бешено колотилось. Это были эмоции лишь на уровне интуиции — мне казалось, что я залезла в пчелиный улий. Пока они ничего не поняли, но скоро начнут больно жалить. — Не хочешь прогуляться? — внезапно спросил Джагхед, вынырнув из своих размышлений. Темнело сейчас рано, а до города было ещё топать и топать. Мы бы непременно пришли к самой темноте, но я согласилась.***
Сумерки опустились на город даже быстрее, чем я предполагала. Зима была уже на пороге, воздух, словно проткнутый иглой, звенел, точно маленькими льдинками. Мама не любила зиму. У неё были на это свои взрослые причины: зимой сложнее добираться, спасателям сложнее оказывать помощь, полицейским сложнее искать следы. Но я всегда считала зиму очаровательной. — Джагхед? — М? — Можно вопрос? Джагхед улыбнулся улыбкой «можно и не один», которую я заметила только в свете фонаря. — Миссис Сойер сказала, что Боуэн был мутным и… В целом сомнительной личностью, — я пинала камушки, попадающиеся на пути. — Я к тому, что обычно это сразу видно. Так вот. Я такая же? Обо мне все сейчас это думают, и я… Я решила… — Сидни, — резко оборвал меня Джагхед. — Ты добрый, умный и самый замечательный человек, которого я знаю. Я горько хмыкнула. — Мало же людей ты знаешь. Я попыталась отшутиться, но Джагхед оставался необычайно серьёзным. Мне и самой это несильно помогло, мысли так и продолжали лезть в голову. — Что если… Если я правда убила свою… Свою… — Сидни, — Джагхед остановился передо мной и взял мои ладони в свои. Его костяшки уже не кровоточили, но покрылись корочками. Они завладели всем моим вниманием. — Послушай меня. Ты никого не убивала. Ты бы просто не смогла. Я шмыгнула носом, едва сдерживая слезы. — На оружие убийства не нашли твоих отпечатков. На твоей одежде и волосах не было её крови. Да и как бы ты дотащила её до гаража? А привязала к перекладине? Она весит в полтора раза больше тебя. Голос Джагхед размеренно вкручивался мне в сознание. Он говорил то, что мне необходимо было услышать, но одновременно и то, что просто невозможно было принять. Я почувствовала, как слёзы побежали по щекам, и Джагхед вытер их подушечками больших пальцев, беря моё лицо в свои ладони. Его лицо освещал единственный источник света — подрагивающий фонарь на обочине, но даже так я могла видеть, насколько же прекрасны были глаза Джагхеда Джонса. — Какая же ты красивая, Сидни Мур, — внезапно произнёс он. И произошло то, что заставило всё моё существование содрогнуться. Джагхед наклонился к моим губам и поцеловал меня. Это был поцелуй моих влажных от слез губ и его сухих, но разбитых из-за удара Реджи. Но самое главное, что это было то, чего я так долго желала, и чего получила лишь посреди кромешной темноты. В самолёте при разгерметизации говорят, что сначала надо надеть кислородную маску на себя, а затем на ребёнка. Это базовые правила спасения. Для уверенности, что ты можешь оказать другому помощь, находясь в безопасности сам. Джагхед Джонс был моей кислородной маской. И когда он проводил меня до дома шерифа, когда на прощание поцеловал меня в губы и двинулся по дорожке в сторону своего дома и скрылся на поворотом, я продолжала стоять и смотреть ему вслед, переполненная чувствами. До того самого момента, пока не получила анонимное сообщение:«Двое могут хранить секрет, только когда один из них мёртв»