«Р-р-роза» и «Кошак драный»

Тсукишима Кей       Успокоившись, Тсукишима с брезгливостью повертел игрушку в руках.       — И что мне с ним делать?       — Понятия не имею, — Куроо всё ещё посмеивался, — это твоя проблема. Хочешь, отдай девчонкам — вон как на тебя блондиночка в розовом пялится.       — Скорее, на тебя…       — Согласен-согласен, мы с тобой оба красавчики. — Куроо улыбнулся двум милашкам и покачал головой, тут же отворачиваясь и утягивая за собой Тсукишиму в людской поток. — Двигай дальше, а то время не резиновое. Ты, кстати, пить не хочешь?       — Нет, но… хочу сладкого. Здесь продают данго*?       — Здесь, — Куроо выделил интонацией слово, — продают всё, сладкоежка. Давай к Мидзуно заглянем — знал бы ты, какие у него икаяки* отменные, м-м-м. А мои любимые шиояки*… Данго тоже ничего, тебе понравится.       — И куда в тебя столько влезает? — минутой позже удивлялся Тсукишима, осторожно разжёвывая шарик моти и наблюдая, как со скоростью света Куроо расправляется с кальмарами.       — Не дави на совесть моего растущего организма, — некультурно слизнул тот с пальцев соус. — Есть пожелания на тему дальнейшей программы?       Тсукишима пожал плечами, всем своим видом напоминая, что он здесь впервые, а свидание Куроо вообще-то сам устроил, так что…       — Хорошо. Идём ловить золотых рыбок*.       Последний шарик моти застрял где-то в пищеводе, заставив согнуться и закашляться. Куроо, скорчив сочувствующую мину, похлопал Тсукишиму по спине, стараясь не заржать в голос.       — Да ладно тебе, неужели поверил? Всё-всё-всё, хватит испепелять меня сердитым взглядом. — Куроо внезапно уставился на зажатого в руке Тсукишимы Пикачу. — Оя… Кажется, я знаю, куда мы сходим. Есть здесь дедок занятный — тот ещё отаку! Внучка у него в Акихабаре живёт, вот и наладила с дедом небольшое производство. Купить там мы, конечно, ничего не купим — дороговато, но старик не возражает, когда заходят просто посмотреть.       Куроо выдавал информацию по ходу стремительного движения вперёд, уверенно обходя препятствия и рассекая толпу, словно ледокол. Тсукишиме оставалось только не терять его из виду и быстро передвигать ногами.       — Нам сюда.       Куроо распахнул обклеенную аниме-постерами дверь. Оказавшись в сказке, резко контрастирующей с творящимся за порогом хаосом, Тсукишима расслабился. Разумеется, ему доводилось бывать в Акихабаре, но очень давно. Местное же воспроизведение рая для отаку отличалось только размерами, но товар предлагался интересный.       Покосившись на цены, он понял, что Куроо прав. Разочаровано вздохнув, Тсукишима, аккуратно долистав манивший своей редкостью потрёпанный томик манги Ван-Писа, нашёл в себе силы поставить книгу на место и огляделся в поисках Куроо. Интересно, что это он там обсуждает с лысым и сморщенным стариком в яркой юкате? Спросить Тсукишима не успел, остановившись возле стеллажа с аксессуарами для косплея.       Всё-таки сон — лучшее средство от ненормальных мыслей. Тсукишима устало потёр глаза, пытаясь отогнать видение Куроо в ободочке с ушками и бантиком Китти-чан… Ни сейчас, ни потом Тсукишима так и не смог объяснить себе, зачем это сделал.       Куроо отлип от дедульки и теперь торчал перед полками с видеоиграми, не обращая внимания на подошедшего Тсукишиму. Зря. Через секунду безумие на голове Куроо, которое он почему-то называл причёской, украсили те самые «ушки». Куроо резко повернулся и расширившимися глазами уставился на Тсукишиму.       — Миленький. Пойдёт на заставку.       Тсукишима встал рядом с Куроо, приобнял его одной рукой за плечи и, вместив довольное лицо в кадр с «Куроо-Китти», щёлкнул камерой телефона.       А теперь — бежать.       — С-с-стой, паршивец!       Куроо замер у автомата с напитками, облокотившись на стекло-витрину и пытаясь отдышаться. Запыхавшийся Тсукишима, заметив сломленного духотой преследователя, осторожно приблизился и, не выдержав, рассмеялся — «ушки» остались на месте. Куроо, мигом сообразив, в чём дело, стянул ободок и угрожающе засопел.       — Да брось, ха-ха-ха, зато повеселились. — Тсукишима, всхлипнув последний раз, протянул руку. — Давай сюда, надо вернуть. Хотя… — Он вдруг понял, что бег с препятствиями закончился практически на выходе из переулка, а до лавки старого отаку приличное расстояние.       — Держи. — Куроо втиснул ему ободок и полез в карман за деньгами. — Пить хочу. — Звонкие иены проглотил автомат с соком. — Ты что будешь?       — То же, что и ты. Мне всё равно. — Но, заметив выкатившуюся бутылку, разрисованную лаймами, Тсукишима поспешно выпалил: — Я передумал. Давай просто воду.       Молча прикончив свои напитки и выбросив тару в стоявшие рядом урны, они устало посмотрели друг на друга и кивнули. Правильно, хватит экстрима, пора возвращаться.       — Пошли, Тсуки. И не заморачивайся, — кивок на «ушки», — потом разберусь. Некома ведь рядом, так что я здесь часто бываю. Старик не обидится, поверь. И верни мой телефон!       Эм? А ведь Куроо прав! Тсукишима свой сотовый оставил в лагере, не думая, что тот может пригодиться. Значит… слабо улыбнувшись и за пару кликов сменив картинку, он вернул телефон хозяину. Куроо посмотрел-посмотрел, да и оставил, как есть.

***

      Медленно переставляя ноги, Тсукишима, задумавшись, чуть не столкнулся с продавцом сахарной ваты, но ушлый пацан сумел увернуться. Зато не сумел отказаться продать одно пушистое облако. Молча протянув деньги, Куроо, который опять что-то жевал (судя по хрусту и запаху — кюри*), развёл руками и показал, что всё — лимит исчерпан.       Тсукишима лениво отщипывал небольшие кусочки сахарной ваты, бдительно наблюдая за ловким Куроо, время от времени покушавшимся на его собственность. Впрочем, зачастую бесплодные попытки иногда удавались, а всё потому, что, внешне возражая, но внутренне не препятствуя, Тсукишима думал, что поцелуй с привкусом сахарной ваты будет намного «вкуснее». Так что пусть воздушная сладость перебьёт ненавязчивую свежесть кюри, которую Куроо успел проглотить буквально за один укус пару минут назад.       Хм… Интересные мысли его посещают. С другой стороны, почему бы и нет? Удовольствие от свидания получено на все сто, оставалось только вернуться в Шинзен и… осуществить запланированное на обратную дорогу.       Последний кусочек лакомства растаял на языке, и Куроо убежал на парковку. Наконец-то Тсукишиме повезло рассмотреть этого «птенчика»: тёмно-синий с белыми полосками байк впечатлял хищными изгибами и пугал наклейкой взъерошенной пучеглазой совы. Тсукишима подумал, что «птенчик» очень похож на самого Бокуто; интересно, а как они будут смотреться вместе?..       Куроо мотнул головой, подзывая к себе, и протянул деньги охраннику. Надев шлем, Тсукишима вопросительно уставился на Куроо.       — За бензин. Садись уже, прокачу с ветерком!       И откуда у него только силы берутся? Второе дыхание, не иначе.

***

      Вот и пригород. Встречного и попутного транспорта, как и ожидалось, практически не было. Пикачу, щеголяя на голове ободком Китти, устроился между ними, немного нарушив планы Тсукишимы, но особо не мешая. А Куроо тем временем, разогнал байк до неразумной — с точки зрения Тсукишимы — скорости. Так. Притормози-ка немного.       Сжатые на животе Куроо руки дрогнули, пальцы подцепили футболку и потянули вверх, прохладные ладони коснулись влажной кожи. Есть контакт. Куроо дёрнулся, но ни повернуться, ни что-либо сказать не мог. Зато ощутимо сбросил скорость.       Теперь зададим направление. Нет, не байку. Руки плавно двинулись вверх, поглаживая, надавливая, изучая… Чёрт. Пикачу мешается и держаться становится неудобно. Ладно, попробуем по-другому: столь же плавно руки съехали вниз и заинтересованно нырнули под резинку шорт. Ого. Да как с таким стояком вообще можно сидеть и ещё куда-то ехать? Тсукишима сжал ладонь на члене, который даже сквозь ткань трусов ощущался каменно-твёрдым.       Байк вильнул и съехал на обочину, проломившись сквозь кусты и замерев среди раскидистой зелени у большого дерева. Тсукишима быстро отцепился от Куроо, уронив в траву игрушку, и снял шлем, немного откинувшись назад. Свой шлем Куроо буквально сорвал и небрежно швырнул рядом с Пикачу. Ну, сейчас начнётся.       Не угадал. Куроо молча спихнул с сидения Тсукишиму, слез сам, заглушил байк, щёлкнул подножкой и на всякий случай прислонил тяжёлый агрегат к дереву. Тсукишима быстро, пока не забыл, снял очки и положил внутрь шлема, пристроив его около дерева. Куроо молча наблюдал, выжидая. А вот сейчас начнётся…       Додумать Тсукишима не успел — мгновенно утонул в собственном и «зеркальном» возбуждении, не менее страстно ответив на поцелуй. Он чуть сдвинулся и облокотился на байк, но тут же сильным рывком оказался усажен на сидение. Куроо, не прерывая поцелуя, толчком бёдер раздвинул ему ноги и пристроился между ними.       Чего же так долго? Тсукишима и сам не на шутку завёлся, но одежда мешала. Похоже, до Куроо тоже дошло. Недовольно отстранившись, он быстро стянул с себя шорты и трусы, отбросив мешавшиеся шмотки к шлемам, и повторил то же самое с одеждой Тсукишимы. Заморачиваться с футболками Куроо не стал.       — Стой! — Тсукишима не узнавал собственного голоса. — Дай мне эти чёртовы «ушки».       Куроо поражённо на него уставился, но просьбу выполнил, тенью метнувшись к выделявшемуся на фоне светлеющей ночи пятну. Ободок мгновенно оказался на голове Тсукишимы.       — М-м-ма-а-ать… — Куроо потерял дар речи: картина сидящего на байке возбуждённо дышавшего Тсукишимы с разведёнными ногами, торчащим членом и этими чёртовыми «ушками» навсегда останется в памяти.       — Вот-вот. Заценил?       — Бокуто меня убьёт.       Куроо, упёршись коленом рядом с бедром Тсукишимы, обхватил рукой оба члена и сжал в горячей ладони.       — Мы ему не скажем.       Тсукишима прерывисто дышал, настраиваясь на ритм и стараясь не мешать уверенным нажимам и рывкам. Не желая упускать возможности, он обхватил одной рукой Куроо за шею, пальцами ероша мокрые от пота пряди, и подставил губы для поцелуя.       Второй рукой приходилось упираться в дерево, поддерживая их с Куроо и мотоциклом шаткое положение — да, он хотя бы мельком старался это контролировать! Но волной обжигающее желание не позволило остаться неподвижным, вынуждая тело изгибаться, вздрагивать, прижиматься и рефлекторно толкаться в скользкую от смазки руку.       Да и Куроо явно на грани — поцелуи стали рваным, нижняя губа всё чаще подвергалась собственническим укусам, а жёсткие от мозолей пальцы уже не играли, а больно и безумно сладко подводили обоих к вершине. К чёрту всё. Тсукишима, немного наклонившись вперёд, скрестил ноги на заднице Куроо, заставив того твёрдо встать за землю, и вцепился руками в напряжённые плечи, углубляя поцелуй, с глухим стоном перемешивая жаркое дыхание…       Горячая сперма растеклась по пальцам Куроо, и вздрагивающие от разрядки телá бессильно рухнули в мокрую от росы траву. Хорошо-то как. Сейчас бы ещё вздремнуть пару часиков.       — Не спать, Тсуки! Сдурел, что ли? — затормошил его Куроо. — До школы недалеко, доедем минут за пятнадцать. Собирайся.       Куроо отщёлкнул подножку и мельком оценил удовлетворительное состояние байка, рывком выталкивая его сначала из кустов, а потом и на дорогу. Тсукишима, культурно прикрыв ладонью широкий зевок, застегнул шлем и устроился за Куроо, привычно обхватив его руками и зажав между телами помятого Пикачу с лишившимися бантика «ушками».

***

      — Душ? Или услышат?       Тсукишима жутко хотел спать, но ложиться в постель потным и грязным хотелось ещё меньше.       — Если в последней кабинке ослабить напор воды, не услышат.       — Даже спрашивать не буду, откуда тебе это известно.       — И не надо.       Тсукишима вяло побрёл в сторону душевой. Оставив байк и шлемы в условленном месте, Куроо поспешил за ним. Быстро закончив с водными процедурами и стиркой вещей, Тсукишима уступил ему кабинку, брезгливо натягивая на себя мокрые шорты. Ждать Куроо он не собирался.       — Спокойной ночи… или доброго утра… без ра-а-азницы.       Ещё раз зевнув, Тсукишима подхватил Пикачу и направился к выходу из душевой.       — Я прощён? — донеслось в спину.       — Я подумаю.       Дверь тихо закрылась.       — Вот же вредина, — засмеялся Куроо. За три часа до подъёма Кагеяма Тобио       Кто-то запнулся о его ногу. Недовольно вынырнув из победно-национальных снов, Кагеяма мутным взглядом уставился на высокую фигуру, с трудом угадывая в предрассветных сумерках знакомые очертания. Такого просто не может быть: Тсукишима и… Пикачу, впечатлявший несвойственной ему перекошенной рожей — бр-р-р!       Кагеяма прикрыл глаза, глубоко вдохнул-выдохнул и посмотрел ещё раз: ни Тсукишимы, ни Пикачу рядом не оказалось. Уф, значит, ему опять приснилось. Кагеяма расслабился, привычно притянул под бок рыжика и понадеялся, что боги снов всё-таки сжалятся над ним. Но даже погрузившись в мир грёз, Кагеяма продолжал содрогаться — страшная рожа Пикачу настойчиво маячила перед глазами.