***
Просыпаюсь от того, что мне дико холодно. Шарю по поверхности кровати рукой и, не обнаруживая никого, а именно той, с кем я засыпал, встаю на ноги. Может, она в душе. Может, что-то делает с мамой на кухне. Поправляя нижнее бельё, иду в свою ванную комнату. Принимаю душ и надеваю спортивные штаны с футболкой. Первый минус того, что я остался ночевать у родителей — нельзя ходить без футболки. Возможно, в этом ничего такого нет, но мне неприятно. Второй минус — остался без ночного и утреннего секса. Ничего страшного, наверстаем. Третий минус — кто-то скажет, что это плюс, но не для меня. Я не люблю завтракать. А для мамы мой отказ послужит оскорблением высшего уровня. Прикрыв постель чёрным пледом, я отправился на кухню. Мама, как всегда, готовит завтрак, но я не наблюдая для полноты картины, Кристины. — Доброе утро, — присаживаюсь за стол, доставая свой телефон. — О, доброе утро, сынок, — мама поворачивается ко мне лицом и с улыбкой садится напротив. — Не видела Кристину? — этот вопрос интересует меня больше всего. — А она часа два назад уехала, — хмурит брови и вопросительно смотрит на меня. — Сказала, что ей в университет нужно. — Понятно, — встаю из-за стола, набирая ее номер. — Я сейчас приду. Гудки продолжаются секунд десять, а после — неприятный голос диспетчера. И сейчас я в полном замешательстве, всё же нормально было. Почему она так рано уехала, не разбудила меня и даже не написала сообщение? Накидывая толстовку, и, собирая все свои вещи, выхожу из комнаты. — Мам, извини. Я, наверное, домой поеду, — целуя в щеку, смотрю глазами первоклассника. — Конечно, только могли бы и раньше нам рассказать. — Я тебе правда все расскажу, только позже, хорошо? — Конечно, — обнимает, провожая до двери. — До встречи, мам. Сажусь в машину, сразу включив кондиционер. В такую погоду не очень хочется курить, поэтому просто сижу и жду, когда откроются металлические двери. Выезжаю со двора, одновременно набирая номер Тины. Либо она его выключила, либо он разрядился, либо… Боюсь подумать, с чего бы это она меня одного оставила. Звоню ещё раз шесть, все без толку. Заезжая во двор, ловлю взглядом её машину. Стоит на своем месте. Пока еду в лифте, ругаю себя, что не заехал в цветочный. Уже в привычку вошло — приезжать к ней с цветами. Никогда не жалел денег на девушек, будь то шлюха на ночь или действительно стоящая леди. Звоню пару раз в дверь и прислушиваясь к тихим шагам. Закрываю глазок ладонью и жду. Дверь открывается и передо мной стоит моя девочка в лёгком голубом платье. — Чем я заслужил одинокое пробуждение? — прохожу в квартиру, снимая куртку. Молчит, заходит в спальню и садится на кровать. — Зай, что случилось? Что я не так сделал? — ложусь у её ног, смотря в грустные карие глазки. — Все в порядке, — кусает губы, нервно перебирая в руках край платья. — Кристина! — меня раздражает её недосказанность. — Глеб, давай никому не будем говорить о нас, — быстро проговаривает она и облегченно выдыхает. Смотрит своими глазками, которым, в принципе, сложно отказать. Но, блять, с чего бы это? Почему она так этого боится. И получается, уехала она потому, что не хотела, чтобы я рассказывал. — Поэтому ты уехала? — тянется, чтобы обнять, но я перехватываю её руки. Ты ещё разденься, и тогда-то у нас точно получится трезво поговорить. Обиженно склоняет голову и тихо кивает. — Крис, ты серьёзно? Ты уехала потому, что боялась, что я расскажу? Бля-я-ять, вот что за хуйня? — закрываю лицо руками и ложусь на спину. — Нормально же все было… — Я не хочу… — тихо начинает она, а меня это уже выводит. Что она, блять, не хочет? Встречаться со мной? — Что?! — приподнимаясь на локтях, переспрашиваю я, в надежде, что ослышался. — Я не хочу никому говорить, — более уверенно говорит Крис, но на меня до сих пор не смотрит. — Не хочешь никому говорить?! С какого хуя?! — встаю с кровати и всеми силами сдерживаю себя, чтобы не закричать на неё во весь голос. — Я просто не хочу… — начинает показывать свои капризы. — Продолжай. Не хочешь чего? Встречаться со мной? — подхожу к ней и вижу, что она уже вовсю плачет. — Тина, что случилось? — Глеб, я просто не хочу и всё, — закрывает лицо руками и всхлипывает. Вот за что мне это чудо?! Сажусь рядом с ней, пытаюсь обнять, но она дергается и начинает реветь ещё сильнее. Если она продолжит показывать свои «хочу, не хочу» меня на долго не хватит. Уже грубее беру её за руки и сажу сверху, хоть сидит спокойно и на этом спасибо. — Рассказывай, почему не хочешь? — поглаживаю её по спине и чувствую себя каким-то психологом. Только разница в том, что психологи не причастны к проблемам своих клиентов, а вот я играю здесь немаленькую роль. — Боюсь, — что, блять?! Что она боится?! Что за хуйня?! Можно я ей так и скажу? — Моя ты любимая, чего боишься? — уф, да я просто железный человек, раз нормально ей ответил. — Что… Что потом ты… Ты меня бросишь, — а вот это интересно, с какого хуя я буду бросать ту, с кем даже не встречаюсь? Может она пьяная? Да нет, просто до сих пор ревёт в моё плечо и всё. — А почему я должен тебя потом бросить? — разговариваю, как с ребенком, хотя, по сути, она и есть ребенок. Вот только ребенок с идеальной внешностью и фигурой, который охуенно трахается и, которому восемнадцать лет, такие дети есть? — По… Потому, что я тебе нужна то… Только для секса, — минута молчания моим нервам и сердцу, которое остановилось после её слов и вот уже минуты две в отключке. Я даже не знаю, что ей ответить, что сказать. — Ты у меня что, пьяная? — Н… Нет, — всхлипывает и прижимается ко мне, обнимает за шею. — Посмотри на меня, — поднимаю её крошку-головку за щёчки и пытаюсь увидеть в них хоть что-нибудь, кроме слез, которые без остановки бегут из её глаз. — Кто тебе это сказал? — Н… Никто, я сама, — ебнулась? — Что сама? За ночь в доме моих родителей решила, что мне нужен от тебя только секс? — реветь перестала, хоть что-то новенькое. — Ну, просто… Зачем я тебе нужна? — шмыгает носом и пытается ладошками вытереть свои щеки. — А правда, зачем? Зачем, я ходил с тобой на открытие того магазина, зачем, светился перед камерами, зачем, устроил тот ужин, зачем, хотел и хочу рассказать о нас родителям? Зай, сама подумай, — не смотрит на меня, лишь трет свою мордочку ладошками и быстро дышит. — Ну, просто… — У тебя всё так просто? Кристин, ты серьёзно? Ты устроила эту истерику только потому, что не уверена или, я не знаю, что у тебя там в головёнке творится, — это было последней каплей! Просто. Да нихуя не просто. — Я не устраивала истерику. Я уехала, чтобы подумать сама. Я не заставляла тебя ехать за мной и успокаивать сейчас, — ого, она говорит и почти не плачет, лишь таким злобным взглядом смотрит, что лучше бы я молчал и соглашался. — Ты сам всё это начал. — Что я начал? Начал показывать тебе, что люблю тебя? Во-о-от, теперь начнется истерика и хаос. Начинай, любимая. — Не говори так! — пытается слезть с меня, но если я её сейчас отпущу, то придется вылавливать по всем комнатам. — Как не говорить? Что люблю тебя? Ты меня, конечно, извини, но если ты не можешь этого сказать мне, то почему я должен молчать? Держу её руками за бёдра, а она ёрзает и пытается встать. — Я люблю теб… Нет, ну… Просто… Я… — Серьёзно, тебе так сложно это сказать? Охуеть! Да я же тебя заставил, милая. Не нужно говорить то, что ты не чувствуешь. Сталкиваю её с себя и встаю на ноги. — Знаешь, что? Я тебя люблю, очень сильно. Всеми силами пытался тебе это показать. Думал, что ты просто боишься сказать мне этого, чисто из-за времени, но я даже подумать не мог, что всё вот так получится… — Да нет, Глеб! Пожалуйста, я всё объясню… — Какой же я дурак! Это же просто уму непостижимо! Я, видимо, внушал себе, что хоть немного, но нравлюсь тебе. Да, блять, я же видел твои глаза, видел, как ты смотрела на меня, да хуй с этим, я видел тебя голой, я был в тебе, мы были вместе, но мне, чёрт возьми, казалось, что ты искренняя со мной. Сука, неделя! Ебучая неделя! За эту неделю я ни разу не был ни в клубе, ни на студии, ни с друзьями, я был постоянно с тобой. С той, которой верил больше всех, с той, что успел полюбить за семь дней, с той, в которой был уверен до гроба. — Боже, дай мне силы спокойно договорить и оставить мою девочку одну, раз ей этого так хочется. Сидит на кровати и захлебывается в слезах. Как сложно! Сложно на это смотреть. Даже не пытается перебивать. Просто сидит, уткнувшись лицом в руки и рыдает. Подхожу ближе к кровати и сажусь перед ней на колени, протягиваю руку к её шее и достаю из-под футболки кулон. Сейчас бы самому не заплакать. — Я прошу тебя, любимая моя, не снимай его до тех пор, пока не полюбишь кого-нибудь. Люблю тебя больше всего на свете. Встаю и пытаюсь не смотреть на неё, как можно быстрее нужно уйти. Уйти от неё. Выхожу из её квартиры и в подъезде съезжаю по стене. Никогда бы не сделал это по собственной воле. Только ради неё. Ради её счастья. Почему я должен заставлять любимого человека жить со мной и играть в счастливую семью? А с ней я, действительно, хотел семью. С ней я, в принципе, многое поменял в себе и продолжал бы меняться, будь она рядом. Но видимо, пока увлекался, мечтами о совместном будущем, совсем забыл узнать о её мечтах. Может, меня в её мечтах не было? Нет, мне не всё равно. Дело в том, что я видел ту самую любовь. Когда мы были у родителей, в моей комнате. Я видел на протяжении всей недели это чувство в её глазах, в её поступках, словах, взгляде. Она лучшая, я это понял ещё в первую нашу недоночь. Потом, лишь с каждым днем убеждался в этом сильнее. Прекрасная моя девочка. Которая до этого момента была моей, я так считал. Она останется ею для меня навсегда.***
Два часа Кристина сидит и плачет. Ругает, винит себя за то, что по какой-то своей боязни, потеряла любимого человека. Наверное, она просто заигралась в «недоступную». Думала, что если первая признается ему в любви, то парень просто посмеется, пару раз ещё выебет, а потом — бросит. Вытерев лицо, топает в ванную и смотрит в своё отражение. Огромные чёрные глаза, опухшие от слез и покусываний губы, красный нос. Умывает лицо холодной водой и идет к шкафу. На улице тепло, но платье надевать не хочется, поэтому натягивает белые шорты и футболку, берет телефон и выходит из квартиры. Продолжает шмыгать носом, пока идет к соседнему дому. Уже в лифте представляет, как с порога закричит, как сильно она любит его, и натянуто улыбаясь, подходит к его двери. Звонит в звонок. Тишина. Повторяет свои действия раза четыре, но ей никто не открывает. Хмурит брови и выходит из подъезда. Оглядывается по сторонам, и когда на парковке не замечает его машины, хлопает себя по лбу и достает из кармана телефон. Набирает номер «Глеб», опять ругает себя за то, что не переписала его, как «Любимый». — Аппарат абонента выключен или находится… Сбрасывает вызов и медленно, оглядываясь по сторонам, идёт домой. Она будет звонить ему весь вечер, будет сидеть у окна и ждать, пока не приедет его машина, а завтра заплаканная решится на то, чего он скорее всего, от неё не будет ожидать.***
Уйдя от Кристины, Глеб сел в машину и решил, что если он не может уйти от неё, то она сама попросит его сделать это. А ведь он её любит. Звонит Славе, надеясь немного забыться. — Слушаю, — принимает вызов заспанный голос друга, видимо, не посмотревший, кто звонит. — Братан, погнали в клуб? — заводит машину и едет по известному маршруту, в «Сохо». — О, Фар, конечно, — слышно, как парень надевает что-то на себя и, пару раз матерясь, выходит из квартиры. — Заедешь? — Минут через десять… Вызов сброшен, а блондин меняет маршрут на квартиру друга. Нужно, как можно быстрее встретиться с ним, хоть ненадолго забыть о той, что сейчас бьется в истерике.***
Вместе заходят в клуб и забывают о том, что на улице всего-то пять часов дня. В здании темно, горят светодиодные лампы, моргают огоньки, кричит какой-то рэп, девушки вертятся у шестов и все это, кажется, таким родным и знакомым. Пусть он здесь и не был неделю. Трезвыми глазами всё смотрится совсем по-другому. Бармены, который стараются тебя напоить, девушки, изо всех сил старающиеся ублажить тебя, хоть изнасилуй, лишь бы понравилось тебе и, ты больше денег дал. Ну, после двух-трёх стаканов виски, парень улыбается, забыв о любимой, и ищет глазами ту, с кем можно было бы провести ночь. Долго искать не приходится и вот — блондинка с хорошенькой грудью, хотя у Тины — лучше; пухлыми, явно накаченными губами, а у Тины — губы свои, даже пухлее, и такие вкусные, родные; короткими светлыми волосами, а у Тины — черные, шелковые волосы, доходящие до лопаток; на ней короткое, розовое, вульгарное платье без лямок, а Тина — никогда бы не надела такое, у нее прекрасный вкус; девушка слишком пьяна, готова раздвинуть ноги прямо здесь, хоть перед кем, лишь познаменитей и побогаче был, а Тина — даже когда выпьет контролирует ситуацию. Пока блондин мысленно и зрительно сравнивал её с Кристиной, девушка успела сесть рядом. — Может, познакомимся? Я Виолетта, — девушка забирает из рук Глеба стакан с виски. — А тебя я знаю. Фараон? — Он самый, — с улыбкой отвечает блондин, разглядывая Виолетту. Сидящий напротив Слава, наблюдает с издевкой за происходящим. Блондинка что-то лепечет Глебу на ухо, на что тот отвечает лишь тихое: «Ага». — Может, вы поедете отсюда? Тошнит уже, — парень выпивает залпом стакан виски с колой и с намеком смотрит на блондина. Глеб лишь вопросительно взглянул на спутницу и поднялся с дивана. Виолетта улыбнулась и, схватившись за руку блондина, пошла за ним. — Ты на своей машине? — девушка поглаживает шею парня рукой и старается поцеловать. — Потерпи до дома, — блондин приближается к блондинке и останавливается в паре сантиметрах от её губ. Девушка, довольно улыбнувшись, встала на носочки и прильнула к губам парня, слишком глубоко, даже для первого раза, будто она его сейчас съест. Получив от поцелуя лишь некое отвращение, Глеб приоткрыл дверь пассажирского сидения машины. Девушка сразу села и, как только блондин завёл двигатель, её рука поползла к его ширинке, поглаживая, Виолетта начала расстегивать её. Нужно, как можно быстрее приехать домой, он не может сделать это в машине, по крайней мере, здесь он видит её лицо. Заезжая во двор и паркуясь у дома, Глеб первый вылез из машины и начал взглядом искать в соседнем доме окна её квартиры. Свет горит, но оттуда не видно, что сидящая на подоконнике брюнетка сейчас ревет взахлеб, ведь следом за блондином выползает Виолетта. Блондинка виснет на шее парня, а тот до сих пор стоит и смотрит в упор, в её окна. — Милый, ты чего? Пойдем скорее… — целует в шею и тянет в сторону подъезда. Последний раз взглянув на её дом, парень пошел за Виолеттой. Уже в лифте она целует его, слишком мерзко давать ей управлять им, поэтому парень берет инициативу на себя, чему несказанно рада девушка, и целует так, как нравится и хочется ему. Вместе заходят в его квартиру, и парень старается, как можно быстрее увести её в спальню, не особо хочется, что бы какие-то шлюхи видели его обитель. Кидает её на кровать и, нависая сверху, целует шею. А перед глазами темноволосая девушка, что находится до сих пор перед глазами. Снимает платье, откидывая его в сторону. А перед глазами — ее улыбка, искренняя для него, самая лучшая, родная, любимая. Пытается касаться её, как можно мягче, но получается лишь, что он со всей силы давит ей на бедра. А перед глазами — их ужин с его семьей, как она боялась целоваться с ним на пороге, как смущалась, когда он гладил её колено. — Глеб, ты какой-то уставший, давай я сама, — девушка меняется с парнем местами и уже намного увереннее целует шею, плавно переходя на ключицы и грудь. — Сука, не делай засосы! — кричит блондин, когда чувствует, как девушка жадно всасывает его кожу. А ему так нравилось, когда засосы ставила Тина. Хотелось ходить, откинув голову назад, чтоб все видели. Видели, что он занят, что он принадлежит ей. Блондинка сразу перестает это делать, спускается к груди, снимает с него футболку и, закусывая губу, целует грудь. Закрывает глаза потому, что не может видеть, как на нем сидит другая. А перед глазами — их первая ночь. Как она задыхалась от ощущений в подъезде, как улыбалась, сидя сверху, на неё было приятно смотреть, как она целует, нежно, аккуратно, поддается его действиям. Как стонала ему на ухо, обнимая и прижимая к себе. Блондинка уже всеми силами старается расстегнуть ремень на джинсах, и вот у неё это получилось. Пытается не смотреть на неё, но когда перед глазами всплывает картинка сегодняшнего разговора, как она плакала, как пыталась всё объяснить и даже ее нелепое признание сейчас бьёт по сознанию так, что Глеб скидывает с себя Виолетту. — Съёбывай! Ничего не будет! — кидает в её сторону платье и садится на чёрный пуф. — Глеб, что случилось? Я что-то не так сделала? Не понравилось? — пищит блондинка, до сих пор сидящая на кровати в нижнем белье. — Съёбывай! Что непонятного?! У нас ничего не будет! — хватает девушку за руку и тычет ей в лицо платье. — Быстрее, уйди отсюда! Кричит, выталкивая блондинку за порог своей квартиры. Доходит до спальни и смотрит на смятую простынь, он не сможет спать на ней. В любом случае, он сегодня не сможет спать, но осознание того, что на этой кровати лежала другая, чужая, заставляет раздражительно сорвать все белье и кинуть в стиральную машину. Возвращается в спальню, выходит на балкон и видит, что в её квартире свет не горит. «Спит, наверное…» — думает про себя блондин, слегка улыбаясь. Он ведь не знает, что после того, как Тина увидела его, выходящего из машины с девушкой, она упала на колени и рыдала до тех пор, пока кошка не начала кричать, намекая на то, что истерика истерикой, но она-то спать хочет. Брюнетка унесла животное в гостиную и, выключив свет, во всей квартире, прижалась спиной к стене и рыдала, кричала, но когда в поле зрения попали букеты цветов, сначала захотелось выкинуть их, но они же от него, подаренные им. Тина прижала к себе эти букеты и вдыхала их аромат, его аромат. Трясущимися руками достает из-под футболки кулон и сжимает его в кулачке. «Сними его, когда полюбишь кого-нибудь» — Нет, нет, нет… — кричит на всю квартиру, прижимая подарок к груди. — Я никогда его не сниму…***
Глеб проснулся в холодном поту, ведь она приснилась ему. Как отрывками в голове появлялись кадры из сна, вот она целует его, улыбаясь через поцелуй; вот вечер луи витон, когда они целовались — это то, что, действительно, было, но во сне были моменты, которых пока ещё не было, вот он стоит по пояс в воде, речка это или море, не понятно, но он уговаривает её зайти в воду, но брюнетка стоит на пляжу, вода едва касается её ног, но она обиженно дует губки и отрицательно машет головой, потом — темнота, а следующий кадр, как Глеб держит её на руках в воде, успокаивая, Тина прижимается со всей силы к нему за плечи и благодарит за то, что он не бросил её. Вспоминая, парень лихорадочно трёт лицо ладонями и быстро дышит. Может, к чёрту все? Может, пойти к ней домой, сказать, как сильно он её любит и никогда не отпускать? Он сам не знает, что делать. Любит, любит сильнее всех на свете. Он не может жить ни с ней, ни без неё. Точно также, как и она.***
Это худшее утро за все восемнадцать лет. Убита, убита изнутри. Убита самым родным и близким человеком. Лежит на кровати, а в руке, что лежит на груди, спрятан тот кусочек, что греет душу, то, что она надеется, сможет вернуть его. Звонок через Скайп заставляет девушку подскочить на месте и моментально бежать к ноутбуку, но когда она видит ярлык и на фото их семья, а именно — отец, мать и она, начинает вытирать неугомонные слезы, что не перестают течь уже сутки. Сбрасывает вызов и набирает номер матери через телефон, если они увидят её в таком виде, то точно отменят свой отпуск раньше времени, если, конечно, уже не отменили. — Тина, что случилось? Почему по телефону? — мама волнительно спрашивает девушку, а та снова ложится на кровать, сжимая в руке кулон. — Мам, я просто только проснулась, видок — так себе, поэтому лучше так, — монотонно отвечает брюнетка, надеясь на скорейшее завершение разговора. Следующие минут пять проходят скучно. Рассказы матери о Америке, вялые ответы Крис, но следующие сказанные слова заставляют девушку принять сидячее положение. — Что ты говорила? — переспрашивает Тина, надеясь, что послышалось. — Говорю, что мы сегодня вылетаем домой, встретишь нас? А вечером мы собирались вместе с Голубиными поужинать, — одна фамилия заставляет слезы снова бежать из чёрных глаз, а понятие, что еще нужно всем улыбаться и говорить, как все прекрасно, пускает тело в тряску. — Милая, с тобой всё в порядке? — Да, просто… Просто зависла немного, не волнуйся. Когда вылетаете? — Ну по Москве в два, поэтому часов в пять будем в аэропорту, — брюнетка уже предполагает, как ей быстрее привести себя в порядок. — Хорошо, заберу, до встречи, — сбрасывает вызов и идёт в ванную. Ей нельзя упустить такой шанс. Она увидит его, но захочет ли он?***
Когда по залу разносится голос диспетчера о том, что самолет Нью-Йорк — Москва приземлился, Кристина поправляет подол мятного платья и встает со стула. — Доченька, — женщина подбегает к Тине и заключает в крепкие объятия, — Как ты? Рассказывай…***
И пока они едут в машине, Крис немного забывает о Глебе, совсем немного, но когда они подъезжают к их дому, и она видит машину блондина, сердце начинает неимоверно быстро стучаться, а ноги подкашиваются. Металлические двери плавно открываются, пропуская машину вперед. Брюнетка не спеша паркуется рядом с авто парня и выходит на улицу. Уже темно, но на улице так хорошо и вкусно пахнет цветами, что Тина кружится в платьице, вдыхая воздух полной грудью. — Лена! — кричит мама Крис и распахивает руки для приветствий, мужчины здороваются, мамы уже разговаривают о чём-то, но Глеба нет. — Тиночка, здравствуй, — они все смеются и улыбаются, брюнетка стоит в обнимку с Леной, пока мама Тины достает из багажника авто сувениры и подарки. — Пойдемте уже домой, — зовёт всех Геннадий, принимая из рук Лены какие-то сумки и пакеты. Вместе заходят в дом, но как только двери закрываются, Тина ищет глазами парня, но не находя его, подходит к маме. — Тётя Лена, а Глеб здесь? — шепчет ей на ухо, но та смеясь поворачивается к лестнице на второй этаж. — Конечно! Вот он, — указывает на блондина, что стоит на лестнице и снова возвращается к подруге. А Тина просто пропала, стоит и в упор смотрит на Глеба, который делает тоже самое. — Милый, пожалуйста, спустись к нам, — зовёт парня мама, на что тот прерывает зрительный контакт с Крис и спускается вниз. — Здравствуйте, — обращается он ко всем, здороваясь с отцом Кристины, а мать лишь слегка приобнимает. И пользуясь всей этой суматохой, пока отцы разговаривают сидя за столом, мамы разбирают подарки, а про Германа вообще забыли. Тина подходит к парню и слегка касается его руки, сжимая. Тянет на себя, поднимаясь вверх по лестнице. Блондин не сопротивляется, не отдергивает руку, просто идет за ней. Она открывает дверь его комнаты, проталкивая парня первым, а сама заходит следом, закрывая дверь на замок. Глеб просто стоит в комнате, где не горит свет, Тина не ждет ни секунды и сразу бросается к нему, прижимаясь. Обнимает за плечи, жмётся так сильно, что самой становится сложно дышать, плачет. Блондин не трогает её несколько секунд, но когда чувствует, что футболка намокает из-за её слёз, а всхлипы становятся ещё громче, прижимает к себе. Обхватывает руками е талию и утыкается носом в её волосы, вдыхая родной запах. — Пожалуйста, прости меня. Прости меня. Прости меня… — шепчет раз десять, но вспоминает, что нужно сказать кое-что ещё. — Я люблю тебя. Поднимает голову и встречается с его глазами, но как только парень видит, что по лицу девушки без остановки текут слёзы, обхватывает её лицо ладонями, вытирая щеки. Трёт их, а после — целует каждый сантиметр её лица. Щеки, глаза, нос, лоб и, наконец, доходит до губ. Их языки переплетаются, и она стонет ему прямо в рот. Когда у неё воздух уже закончился, пытается отлипнуть от парня, что держит её голову руками. Возмущенно стонет, и он отпускает её, улыбается и снова целует её в щёку. — Я люблю тебя, просто боялась сказать тогда, дура, — подытоживает брюнетка и лезет в маленький карманчик сбоку. — Смотри, — достает свой кулон, а после — точно такой же, только крылья более крупные и без камней. — Я не снимала его ни на секунду, и не сниму никогда, пока этого не сделаешь ты. Можно? Спрашивает девушка, пытаясь повесить кулон на шею парню, он довольно кивает, немного нагибаясь, что бы ей было удобнее. Закрепляет подвеску и улыбается. Глеб берет в руки её кулон и соединяет вместе со своим. — Мы всегда будем вместе, мой ангел, — целует девушку в губы, приподнимая за бедра. — Всегда, мой… — договорить ей не дают, а парень вновь целует её и идёт к кровати. — Давай не пойдем к ним? — Давай… — прижимает её к себе, целует, шепчет на ухо, как сильно он её любит, но теперь она говорит с ним в унисон.