Обещание

      Утро у меня было по-истене волшебным, мало того, что вчерашнее высказывание Глеба заставило меня забыться и просто прижаться к нему со всей силы, и он все понял, не стал извиняться или как-то ободрять меня, я поняла, и эти слова выстрелом засели в моем женском мозгу, не собираясь вылезать оттуда, пока он сам не возьмет их обратно, надеюсь, никогда.       Лежа с закрытыми глазами, я понимаю, что мне тяжело дышать, и в принципе, тяжело лежать, поэтому я недовольно открываю глаза и вижу перед собой, а правильнее сказать, на себе, Глеба. — Доброе утро, — он улыбается и поправляет на своих плечах одеяло, что закрывает нас обоих. — Доброе, ты что делаешь? Мне же тяжело, — пытаюсь надавить на жалость, ведь, действительно, держать на себя его тело, не так уж и легко, но Глеб либо не слышит, либо не хочет слышать, он ложится на меня, полностью прячась под одеялом и начинает задирать мою ночную рубашку вверх. — Ты совсем уже?! Не трогай! — пытаюсь сопротивляться, но получается хило, ибо мы без близости уже почти неделю, и это нелегко дается нам обоим, но если я это старалась скрывать и терпеть, то Глеб — наоборот, он успел стянуть рубашку и осторожно откинуть ее на кресло.       Мало того, что я без бюстгалтера, так еще и Глеб начинает целовать мою шею так, словно мы в разлуке были больше года и не виделись вовсе, радует мысль о том, что я хотя бы в трусиках. Глеб нежно держал меня за руки, хотя я даже не противилась, и облизывал мою шею, даже присасывался, потому что он по нескольку секунд останавливался на коже за ушам, ставя именно там засосы. Мне нравилось, очень, и я даже забыла о том, что мы в ссоре, наверное, я забыла об этом еще вчера, поэтому обхватила спину Глеба ногами, прижимая к себе настолько сильно, что я чувствовала всем телом его член, что упирался мне во внутреннюю сторону бедра. Меня заводило, что он не целует меня в губы, он плавно водил языком по шее, медленно спускаясь к груди. Когда Глеб коснулся языком соска, то здесь я не сдержалась, первый стон, сорвавшийся с моих губ, очень возбудил Глеба, и он с большим энтузиазмом начал ласкать меня, горделиво улыбаясь. Глеб медленно, словно давая мне возможность коснуться его, отпустил мои руки, и я сразу же воспользовалась ею, хватая его за волосы и сжимая их в руках. Он был так близко, что я чувствовала его горячее дыхание везде на своем теле, на груди, на шее, на плечах, и чуть позже даже на животе. Руками Глеб ласкал мою грудь, то сжимая ее так, что я стонала от изнывающих ощущений, то мягко массировал. Когда правая рука Глеба уверенно ползла мне между ног, чего я безумно ждала, я специально, будто подгоняя ее, раздвинула ноги, давая ему удобнее устроиться.       Не успел он и коснуться меня, как дверь рывком открылась, что очень напугало меня, и я только зажмурила глаза, а Глеба это совсем не смутило, он успел прикрыть руками мою грудь и недовольно повернуться к двери. — Ой! Извините! — голос мне стал настолько знакомым, на что я сразу же открыла глаза и тут же закрыла их, потому что там стояла моя мама, а за ней — тетя Лена. — Извините, ребят!       Наши родительницы быстро выбежали из палаты, и я тут же закрыла лицо руками, потому что такого стыда я еще не испытывала, чего не скажешь о Глебе, ведь только дверь за ними закрылась, его лицо упало на мою грудь, и он начал громко смеяться. — Что смешного?! — меня так возмутило его поведение, что я попыталась оттолкнуть его, и видимо, на Глеба действует только это, поэтому он уже с серьезным лицом возвысился надо мной. — Давай, ты сейчас начинать истерику не будешь? Я, именно здесь, — он указал рукой на дверь. — Не виноват. Я приятное тебе делал. — Знаю, но дверь-то закрыть мог, — он меня, действительно, убедил, и я поняла, что часто начинаю истерить по поводу и без повода, поэтому говорю тихо и покладисто. — Слишком сильно хотел тебя, — он самый лучший, я знаю, но сейчас та ситуация, когда я просто не успеваю сказать ему об этом. — Глеб, пожалуйста, давай позже поговорим об этом? — единственное, о чем я прошу, и Глеб меня понимает, слезает с меня и именно в этот момент я не могу оторвать взгляд от его тела, что, конечно же, замечает он. — Позже? — подходит ко мне, пока я копошусь в пакете, доставая оттуда свои вещи. — Давай закроем дверь и продолжим? — Глеб подходит вплотную ко мне, а я, чтобы не стоять бревном, просто целую его в щеку и быстро оббегаю стороной. — Давай продолжим, когда поговорим, хорошо? — я не могу вести себя, как обычно, пока мы не обговорили произошедшее. — Хорошо, — он явно был недоволен моим высказыванием, но перечить не стал.       В тишине мы оделись очень быстро, после случившегося я теперь постоянно буду стыдиться наших мам, поэтому надеваю спортивные черные лосины и большую плотную футболку. Собрав волосы в пучок на макушке, я уселась на кровать, и словно психически больная начала стучать пальцами по коленям. — Тин, тебе может успокоительного принести? — Глеб вроде и переживает, а вроде насмехается, потому что он за это время успел одеться, и даже цветы, которые сам вчера принес, переставить. — Зачем? — отвечать шуточками сейчас я считаю глупым, поэтому задаю вполне нормальный вопрос. — Ты чего паникуешь? Подумаешь, увидели, да они даже не видели ничего, так застали нас в прилюдии, — говорит так беззаботно, будто каждый день обсуждает с Леной нашу сексуальную жизнь. — И это по-твоему нормально? — Нет, в следующий раз я буду закрывать дверь, но и то, что ты себя так накручиваешь меня тоже не устраивает. — Ага, — пытаюсь расслабиться, но получается не очень, но стоит мне посмотреть на цветы, так улыбка сразу растягивается на моем лице. — Красивые цветы, спасибо.       И только Глеб хочет что-то сказать, присаживаясь на кровать, как неприятный, слегка острый звук проникает в палату, и Глеб недовольно смотрит на дверь. -Теперь заходить не будут, пока дверь не откроем, — фыркает Глеб и идет к двери. Останавливается на несколько секунд, предварительно вопросительно посмотрев, будто спрашивая «открывать или нет?», и я киваю, зажмуривая глаза. — Здравствуйте. — Здравствуй, Глеб, — мама вместе с Леной заходят в палату, и я не понимаю их эмоций, то ли они стесняются, как и мы, а в частности — я, то ли смеются. — Здравствуйте, — и пока мы все здороваемся, Глеб, улыбаясь, словно ничего не произошло, опять идет к кровати и садится на нее, слегка касаясь моих ног. — Ребят, вы нас извините, — мама первая начинает этот разговор, переглядываясь с Леной. — Мы просто очень торопились, и даже забыли постучаться… — Мам! — пытаюсь прервать этот момент, на что Глеб улыбается и двигается ближе, берет мои ноги и кладет себе на колени. — Давайте забудем, ладно. — Хорошо, хорошо, конечно, — Лена вообще в шоке от происходящего, мало того, что она впервые видит своего сына в таком амплуа, с моими ногами на коленях и довольно улыбающегося, так еще и она и моя мама поучавствовала взглядом в нашем сексе. — Как ты себя чувствуешь? — Неплохо, надеюсь, скоро выпишут, — не знаю, зачем, но я смотрю на Глеба, ведь он заочно говорил, что заберет меня отсюда раньше. — Да, я думаю, сегодня выпишут, — Глеб самодовольно улыбается, поглаживая мои ноги, что мне очень нравится, и я расслабляюсь. — Может, вы к нам приедете? — мама предлагает, и я только хочу ответить отказом, как Лена кивает, а Глеб и вовсе начинает массировать мои ноги, что я улетаю, позволяя ему решить. — Отметим выписку. — Тин, хочешь? — он же видит, что я вообще ничего не хочу, только не прекращай, еще и издевается нагло улыбаясь. — Мы же собирались поговорить, — строго говорю, намекая, что если мы пойдем на этот вечер, то явно разговор откладывается навсегда. — Там и поговорим, — быстро решает, и мне ничего не остается, как смириться и прикрыть глаза.- Я схожу к врачу, может сейчас выпишут. — Глеб осторожно встает, перекладывая мои ноги на кровать. — Хорошо? — Хорошо, — он пытается найти хороший аргумент, что бы оставить меня одну с этими женщинами, что видели меня почти голой, не удастся. — Давай потом вместе сходим, побудь с нами. — Да, Глеб, — Лена поддерживает меня, на что я победно улыбаюсь и приподнимаю ноги, уступая место Глебу. — Посиди с нами, позже сходите. — Ладно, — слегка поджимает губы и нервно садится на кровать, а я уже сама кладу ноги ему на колени. — О чем будем разговаривать?       Глеб натянуто улыбается, и просовывает пальцы под плотную ткань лосин, что честно говоря, сдавливают ноги. — Тин, а как вы познакомились? — Лена задает вполне нормальный вопрос, ведь учитывая недавние происшествия, они с мамой узнали это недавно. — Я же понимаю, с детства вы не общались, а тут.       Я даже не знаю, что ей ответить, а мамина заинтересованность говорит мне о том, что слить этот вопрос не получится, и мне ничего не остается, как переложить свою ответственность на Глеба. — Слава познакомил, — буквально в двух словах описывает парень, не вдаваясь в подробности, вот и правильно, потому что в те подробности я тоже больше вдаваться не хочу. — Тин, Слава — это тот парень, с которым вы дружили? — спасибо, мама, хорошо перефразировала фразу «несколько раз созванивались» на «дружили», и это замечает Глеб, потому что я подумала, что у него голова сломается, так сильно он ее повернул, лишь бы озарить меня своим огненным взглядом, намекая, что только эти женщины оставят нас одних, мне придется, ой, как потрудиться, что бы объяснить ему все. — Да, мам, — сухо отвечаю, и чувствую, как тепло рук Глеба плавно испаряется с моих щиколоток. — Но последнее время мы редко общаемся.- намекаю парню, что волноваться нет повода, но он, как упертый баран, скрещивает руки на груди, стараясь не касаться ими меня. — Да, Глеб? — Ага, — раздраженно мычит и закусывает нижнюю губу, что я очень хорошо замечаю в профиль.       Еще несколько минут мы ведем непринужденную беседу, мама с Леной смеются над своими шутками, я стараюсь понять, почему Глеб так ведет себя, а сам парень отчужденно смотрит на женщин, и даже не реагирует на меня, пока я, то толкаю его ногой, то вопрос какой-нибудь задаю. — Вы меня извините, я, наверное, к врачу пойду схожу, — эта ситуация меня дико раздражает, и сидеть с обиженным парнем тоже не хочу. — Зачем? — я ждала, что это спросит Глеб, но он даже и глазом не моргнул, а Лена очень заинтересовалась. — Побыстрее выписаться хочу, — говорю первое, что в голову приходит и быстро спрыгиваю с кровати, не удосужевшись даже посмотреть на Глеба.       Не дожидаюсь их ответа, запрыгиваю в домашние, теперь уже больничные, тапочки и выхожу из палаты.       Да, я даже в самом начале своей аферы не собиралась идти к врачу, просто сидеть с двумя женщинами, что пытаются клещами вытащить из меня и того обиженного парня хоть что-нибудь о наших отношениях, и с парнем, что закатит мне скандал стоит только родительницам покинуть пределы палаты, совсем не хочется. И именно сейчас у меня есть возможность подумать обо всем, что происходит вокруг меня.       Я безумно люблю Глеба, жить без него не смогу, и он пытается то же самое доказать и мне, но по-моему, слишком сильно старается и к десяти годам нашей совместной жизни, если она будет, он устанет, сорвется и выебет всех представителей женского пола какого-нибудь провинциального города. Зная его отношение к сексу, он убеждает меня, что безпринципно верен мне, но я понимаю, что Глеб — такой человек, стоит мне один раз вывести его на ревность, он воспримет это, как зеленый свет на девушек в ночных клубах.       Со стороны я, возможно, выглядела, как брошенная девушка, ведь сидела на лавочке чуть дальше от своей палаты, и смотрела в стену напротив. Мне было все равно, что думают обо мне, я просто была в себе. У меня даже не было и единой мысли о расставании, просто надоела эта непостоянность, непостоянность — не значит, что я хочу поскорее выйти замуж и стать женой, нет. Непостоянность — это «недоссоры», «недосказанность», у меня даже в аварию попасть нормально не получилось, мы вроде как и в ссоре, но и сегодня утром чуть не переспали, и я не была против, отнюдь, если бы не наши родители, я бы сама уложила Глеба на эту койку, дабы быть ближе с ним.       Я не знаю, сколько я так сидела, но меня словно не было в этом мире, я понимала, что сижу, чувствую странные взгляды на мне, но перед глазами легкая белая пелена. — Ходила к врачу? — я даже не испугалась, не вздрогнула, будто наперед знала, что это Глеб. А уж точно с ним я разговаривать не хочу. Возомнил из себя, хочет — говорит, не хочет — молчит. Почему я должна подстраиваться под него?       Я не фыркнула, не закатила глаза, не посмотрела на него, хотя стоял он почти напротив меня, я просто встала с лавочки, обошла его и медленно, ведь понимала, что он смотрит на меня, зашла в палату. — Ну как? — мама радостно говорила о чем-то с Леной, но увидев меня обе забыли о диалоге. — Отмечаем? — А… — я немного замялась, ведь придумать отговорку я не успела, но спасибо моему женскому мозгу. — А его нет на месте. — Как жаль, — с досадой проговорила Лена, и по ней было видно, что она, действительно, сожалеет. — Я бы обязательно посидела с вами еще немного, но мне пора. — женщина встала с кресла, поправляя персиковое платье. — Я домой поеду. — Я тоже, Лен, — мама тут же встала за подругой, и они обе, словно солдатики, пошли ко мне. — Доченька, я домой поеду, а ты, как только поговоришь с врачом, сразу позвони мне! — И мне тоже, потому что нужно будет решить, где будем отмечать, — я обоим кивнула и начала принимать объятия, что совсем не радовали и не грели. — Обязательно позвоню, удачи, — спустя три минуты женщины все-таки выходят из палаты, и я, наконец, остаюсь одна.       Закрыв поплотнее дверь, я легла на кровать лицом в подушку. Плакать совсем не хотелось, да и повода нет, просто в последнее время я очень устаю, на меня давит больничная атмосфера, давит поведение Глеба. Кстати, о нем, не прошло и десяти минут, как дверь в палату открылась и, может, я бы подумала, что это доктор, но вряд ли врач будет курить. Запах сигарет заполнил все пространство палаты и намертво засел в каждом ее элементе, начиная подушки с одеялом, заканчивая цветами в вазе. А он ведь обещал. — Ушли? — сигареты, действительно, делают человека глупым, зачем задавать вопрос, ответ на который ты видишь.       Отвечать я не стала, двигаться тоже, а вот лежать в таком положении мне нравилось, я будто огорождена от этого мира, как в детстве, закрыл лицо ладошками, и тебя никто не видит. — О чем ты хотела поговорить? — я слышу, как Глеб садится в кресло, но не вижу его лица, что очень меня расстраивает. По его интонации я понимаю, что сам он хочет поговорить, но и начинать свою лекцию с монолога, видимо, не желает. — Тина? — Что тебе надо? — немного приподнимаю голову, что бы звук был более громким, и тут же опускаю обратно. — О чем ты хотела поговорить? — более раздраженно повторяет, а мне только и хочется, как позлить его. — Ни о чем, — снова поднимаю голову, но теперь переворачиваюсь на правый бок и ложусь спиной к парню, прижимая руки к груди.       Несколько минут мы проводим в полнейшей тишине, и лишь тиканье часов, что висели над телевизором и показывали пятнадцать минут второго, разбавляли эту атмосферу.       Меня все вполне устраивало, конечно, хотелось нормально поговорить, но раз разговор с самого начала не завязался, я лезть больше не буду.       Сидим в тишине еще несколько минут, и Глеб первый не выдерживает, он встает с кресла, что неприятно скрипит, и уверенно идет к двери.       Я не совсем понимаю, что он задумал, поэтому делаю первый шаг навстречу. С невозмутимым выражением лица поворачиваюсь и смотрю, как Глеб не спеша надевает свою толстовку, печатая что-то в телефоне. Одной рукой держит дверь, приоткрывая ее, переступает через порог, и лишь на секунду отрывается от экрана телефона. — До завтра.