***
Дом Камски без преувеличения можно было назвать обителью человека с хорошим эстетическим вкусом. Обустроенный в стиле хай-тек, наполненный звуками классической музыки, украшенный вычурными экспозициями и привлекательными женщинами, он уже тогда заставил Коннора испытать к своему создателю глубокое недоверие. Ещё до того, как он встретился взглядом с Амандой Стерн на старой фотографии, бережно сохранённой Элайджой, у него сразу сложилось впечатление о нём как о человеке надменном, самолюбивом и высокомерном. Трудно было не думать об этом, когда с порога встречаешь портрет мистера Камски в полный рост, обрамлённый двумя статуями, как некое божественное существо. Но Коннору совсем не хотелось преклоняться перед ним. Он смиренно ожидал аудиенции, просчитывая, возможен ли от этой встречи хороший исход. Но когда Камски встретил их, заговорил зубы и вложил в его руку пистолет, продолжая говорить — или лучше сказать, приказывать — своим приторным змеиным голосом, он понял, что уже ничего не будет хорошо. Ни теперь, когда ствол пушки мягко и твёрдо лёг в его ладонь, Хлоя посмотрела на него стеклянным, бездушным взглядом, а палец легко подогнул спусковой крючок. Неужели всё было так просто? — Не делай этого, Коннор! Мы справимся и без этого муда... Сами справимся, — кашлянул Хэнк, поймав на себе довольный, насмешливый взгляд Элайджи. — Всё. Бросай. Кончай эти игры. Рука Хэнка уверенно легла на его плечо — и Коннор встряхнулся: ещё немного, и точно выронил бы пистолет. — Пойдём, Коннор, — сказал лейтенант Андерсен почти глухим голосом и улыбнулся своей старой морщинистой улыбкой. — Тебе не нужно этого делать. Тебе не нужно кому-то что-то доказывать. Впервые он был так мягок, рассудителен и добр. Он вёл себя, как настоящий наставник, и Коннор почувствовал, что его рука дрожит. Разве это не то, чего он всегда хотел? Чтобы Хэнк признал его? Чтобы они стали друзьями, чтобы они были настоящими партнёрами? Всё это было теперь в его руках. Но ещё в его руке был заряженный пистолет и выбор: всё или ничего. Информация, которая сделает его на шаг ближе к Иерихону, то есть, к выполнению приоритетной задачи, или уважение со стороны лейтенанта, которое явно было не первостепенной задачей. Он неуверенно перевёл взгляд на Хлою: она всё ещё смотрела на него, только совсем не так, как раньше. Теперь она показалось Коннору грустной и беспомощной, и хотя её губы не дрогнули, а показательно выпрямленная спина ни разу не сгорбилась, глаза её тихо умоляли о пощаде, когда мистер Камски отворачивался, чтобы смерить Хэнка выжидательным взглядом. Сильная снаружи, внутри RT600 напоминала маленькую девочку, которую легко сломать и обезобразить пулей. И Коннор почему-то вспомнил Кэру. Она явственно представилась перед ним на коленях, с распахнутыми руками, готовая встретить смерть — такая же молодая и красивая, с искаженным от тоски лицом. Вот же и её волосы, и глаза, и губы... Он опустил пистолет, пошатнулся и едва не упал в бассейн. Это не было правдой. Это не могло быть правдой. Камски, уже выудивший со стола бокал виски, презрительно усмехнулся над ним. — Получается, надежда этого мира и сам оказался девиантом? Ай-яй-яй. Хэнк взял его под руку, но Коннор остановился. Он знал, что всё это только мираж. Он тряхнул головой и посмотрел на Хлою снова: ничего не было. Не было никакой грусти, никакой жалости, никакой обиды. Только взгляд, полный ожидания и редкое моргание — имитация рефлексов живого человека. Как раньше. Это был его шанс — может быть, последний и единственный перед тем, как он будет навсегда деактивирован и захоронен под грудой металлолома за свой ничтожный коэффициент полезного действия перед государством. Тогда он понял: он допустил слишком много ошибок, чтобы теперь оступиться; слишком долго верил в наивные сказки о той самой мёртвой и призрачной свободе: её нет и никогда не будет. Как и, впрочем, никогда не будет человечности ни в одной железяке, даже если она научится подражать своему творцу и создателю. Он выстрелил. Тишина как никогда была форменной и ощущаемой, тяжёлой, как тучи над этим домом. Ещё секунда, и наверное, раздался бы гром и все бы оглохли. Но Камски вытащил Коннора из мандража и удрученно поаплодировал, а Хэнк — сматерился и тут же хлопнул дверью. Тириум разливался на блузке Хлои так же, как ещё совсем недавно — на его пиджаке. Всё это казалось... правильным.***
Сбой системы. Предупреждение об опасности Хэнк вдарил ему ещё раз, прямо в нос, и Коннор наконец-то смог поймать его кулак, а потом и вторую руку, уже замахивавшуюся ударить куда-то под дых. — Лейтенант, я прошу вас остановиться и успокоиться! — выкрикнул он. — Вы не понимаете, что делаете! — Я-то как раз понимаю, что делаю, а про тебя, ублюдок, такого не скажешь, — Хэнк отплюнулся, выдернул руки и глубоко вдохнул. Он дышал прерывисто и часто, как бык, не в силах унять свой гнев. — Я всего лишь выполнял свою работу, — ответил Коннор. — Я хотел помочь расследованию. — Ты... — Вы сами себя не понимаете, лейтенант, — угрюмо выдал Коннор, рукавом вытирая лицо. Второй раз за два дня. Что за чёрт. — То вы ненавидите андроидов, то защищаете, как будто их жизнь чего-то стоит. Вы запутались, лейтенант Андерсен. — Да пошёл ты! Хэнк еле сдержался, чтобы не ударить его ещё раз. Но даже тогда Коннор бы не отдал обратный сигнал в участок, что почётный лейтенант полиции Детройта Хэнк Андерсен применяет к нему насильственные действия, чем повреждает предоставленное государством и компанией Киберлайф казенное имущество. Потому что Коннору все ещё хотелось считать Хэнка своим напарником — не то, что другом. И он всё ещё не понимал, что сделал не так. Когда Хэнк уехал, оставив его одного посреди сугробов, Коннор подумал, что хочет вернуться к Камски и заставить его расколоться. Что-то подсказывало ему, что он точно знает, где находится Иерихон, но молчит, потому что играет в свою выдуманную игру, где каждый вынужден ему подчиняться. Но Коннор всё-таки взял себя в руки, стёр с носа кровь и обновил систему, давая понять, что больше никакой угрозы перед ним не стоит. Он опять был в тупике. А, может быть, и на распутье: он сам не понимал. Наверное, теперь он должен был идти один, найти Иерихон сам и доказать всем, на что он способен. Ничего больше ему не оставалось. Он задрал голову и увидел солнце, такое долгожданное и тёплое, но всё ещё стиснутое тучами. Он почувствовал себя им.***
Когда Коннор вернулся в город и собрался сообщить Фаулеру об их неудачной поездке, Хэнка на месте не оказалось. Документы все ещё были разбросаны на его столе, а компьютер, как и утром, стоял включённый. Совсем не экономно. Впрочем, Коннор подумал не об этом. Он представил лейтенанта, снова играющего в русскую рулетку за кухонным столом, и на секунду ему стало не по себе. Он решил не обременять себя гнетущими мысли и предоставил капитану Джеффри полный отчёт собственных действий. — А где Хэ... То есть, лейтенант Андерсен? — спросил он, уныло качая головой. — Лейтенант Андерсен уехал сразу после нашего визита к мистеру Элайдже Камски. — Вы опять не сладили? — У нас слишком разный подход к сложившейся ситуации, — попытался вывернуться Коннор. Ему не хотелось, чтобы капитан потерял на него надежду. — Но я делаю всё, что в моих силах, чтобы наладить контакт с мистером Андерсеном. — Молодец, — без энтузиазма возрадовался Фаулер. — Но, возможно, всё это действительно изначально было плохой идеей... — Пожалуйста, — Коннор невольно сделал шаг вперёд. — Не сдавайтесь, капитан. Всё получится. Мы найдём Иерихон, я обещаю. Фаулер кивнул ему, как ребёнку, который верит в Санта Клауса и ждёт по ночам Зубную Фею. И Коннор вроде не отчаялся, но всё равно вышел на улицу с дерьмовым осадком внутри. А потом, не думая, снова позвонил на тот же номер, что и вчера вечером. Трубку опять никто не поднял. Только через час пришло уведомление, что ему пытаются перезвонить. Но тогда ему уже не очень хотелось разговаривать.***
Звонок поступил с неизвестного номера, отчего Кэра насторожилась и поэтому не решилась перезвонить сразу. Когда телефон завибрировал, давая понять, что трубку сняли, она неуверенно спросила: — Алло? Но ответа не было. — Алло? — повторила она настойчивее, а потом услышала быстрое дыхание на проводе. — Алло, вы слышите меня? — Привет, Кэра, это Коннор, — послышался его глухой, тонально пониженный голос, который вдруг становился на октаву выше и тут же срывался. — Ты занята? Могу я попросить тебя о встрече? — Что? Подожди, Коннор, — затрепыхалась Кэра. — Зачем? Что случилось? Что с тобой? Где ты? — Я всё объясню на месте, — пообещал он, и его голос снова вздрогнул и сорвался. — Я... То есть... Да, хорошо, у меня только что закончилась лекция... Тут рядом есть забегаловка, Флэйк, давай там... — Хорошо, я скоро буду. Кэра сбросила, настороженно огляделась по сторонам, хотя в аудитории уже никого не осталось, быстро собрала вещи в сумку и выбежала из университета, почти спотыкаясь. Когда она пришла, Коннор уже был на месте. Осознание пришло не сразу. Может быть потому, что он заказал для неё молочный коктейль, мило улыбался и крутил в одной руке монетку, закинув ногу на ногу. Только когда Кэра подошла, оглядела его с ног до головы, заметила сквозную рану на сгибе локтя, где ткань уже впитала кровь, и зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть и не привлечь внимание других посетителей, её как будто обдало кипятком. Она тут же вытащила его из кафе, открыла рот и не нашлась, что сказать. Её трясло от парализующего страха. Поэтому Коннор сказал за неё; опустился ближе к уху, чтобы никто не услышал, и проговорил быстро меняющимся голосом: — Кэра, что если я скажу, что убил человека?