Hjertelos

Это было утро воскресенья, и она смутно узнавала окружающий ее интерьер, а это значило лишь одно – вчера она напилась, конечно же, звонила Адриану, конечно же, он привез её в одну из съемных квартир для дикого одноразового секса, который случался между ними довольно часто, учитывая, что пользы, кроме физической разгрузки, он никому не приносил. Адриана, в общем-то, устраивала роль её парня-на-одну ночь от раза к разу, он не скрывал, что помимо неё у неё есть другие девушки, да и она никогда не претендовала на роль одной единственной. Одержимость Адрианом прошла, как только они выпустились из коллежа, но она продолжала держать его рядом с собой и держалась сама. Голова трещала. Хлоя, не открывая глаз, ощупала другую половину кровати. Пусто. Она коротко застонала. Да, ожидать от Адриана, что они проснутся в обнимку, вместе позавтракают в каком-нибудь кафе и он отвезет её до дома, было попросту глупо. Хлоя на всякий случай заглянула под одеяло. Голая. Ну, конечно, голая. Агрест не один из тех благородных парней, которые укрывают пьяных девчонок одеялом и ставят стакан воды на тумбочку. Она проходила через это тысячу раз, тысячу раз она напивалась и звонила Адриану, иногда они трахались на трезвую голову, но чаще всего он догонялся наспех виски, и устраивали траходром, где придется. Во рту было сухо и мерзкое послевкусие мешало думать. Хотелось пить, есть, сходить в душ, закрыть, наконец, сраную занавеску, через которую пробивался настырный луч солнца и светил прямо в лицо. Но она продолжала лежать и делать то, что всегда делала после ночи с Адрианом: думать. Она задавалась вопросом, почему она продолжает этот фарс. Были ли у неё чувства к Адриану? Ну, возможно. В коллеже и лицее она пыталась всеми способами быть ближе, часто прибегая к нечестным и откровенно грязным приемам. Потом розовые очки разбились, и она увидела Адриана таким, какой он есть: избалованным, надменным, придирчивым, капризным. От той юношеской доброты, наивности и веры в прекрасное не осталось и следа. Сломал ли его отец? Может быть. Но в одном она была уверена наверняка: теперь Адриан запросто мог переступить через него сам. Переступить и не оглянуться. Иногда ей было жаль его. Она знала, что всё, что снаружи, — это броня. Слишком много выпало на его долю в детстве, потеря матери, домашнее обучение, - это было, пожалуй, тяжело для неокрепшего ума. Деспотичность Габриэля добавляла особой перчинки в и без того трудную жизнь Адриана; его растили в золотом коконе, где поблизости не было никого, с кем он мог бы поделиться невзгодами, а сам отец был идолом – далеким и недостижимым, с амбициями и требованиями. В нем было много хорошего, и очень часто эти качества прорывали путь наружу, пусть и ненадолго. Он мог быть сочувствующим, понимающим, добрым и преданным другом. Но это случалось так редко, так что большую часть времени Хлоя его ненавидела. Ненавидела и продолжала отдаваться ему так самозабвенно, будто чувствовала к нему что-то большее, чем клубок из этих непонятных чувств, в которых не было места любви или симпатии. Адриан был, конечно, безупречно красив, эти его блестящие зеленые глаза, идеальный профиль, светлые волосы, уложенные в беспорядке, натренированное в спортзале тело… Но его сложный и тяжелый характер, комплексы, помноженные на власть и избалованность не позволяли увидеть в нем кого-то большего, чем тирана. Он был сыном своего отца, и здесь ничего нельзя было изменить. По сути, ей не с чем было сравнивать. Практически. У нее случались короткие интрижки. Был один парень, Паоло, с которым она познакомилась на отдыхе в Испании. Это было тем, что называют горячий курортный роман. Паоло был властным, не терпел самодеятельности в постели, но при этом оставался умелым любовником, чутко относящимся к своей партнерше. Хлоя могла назвать его даже чутким, если бы не его равнодушие к ней как к человеку. Еще был Марко. С ним она закрутила после одного банкета в Милане, куда её направил любимый папочка. Она знала, что всё это – мишура, и ему просто нужно было увезти её из города, чтобы наладить свою личную жизнь и провернуть дела, о которых ей не следовало знать, но тем не менее, она провела месяц вне Парижа, и успела наворотить дел в Италии, будто бы назло отцу. Марко был консервативным и стеснительным. Он умел немногое, и любое её предложение встречал со злостью и непониманием. Оглядываясь в прошлое, Хлоя сама не понимала, почему продолжала весь этот фарс, ведь она никогда не оставалась без внимания, ни здесь, дома, ни тогда, в Италии. Наверное, она продолжала просто потому, что ей было скучно, ну а к безразличному и обыденному сексу она привыкла давно. К пресному, автоматическому и грубому, порой, жестокому. Что, в сущности, её совсем не возбуждало и не заводило, но кому из них это было интересно? Для них всех она была лишь ходячим мясом. В Италии у неё был забавный опыт с девушкой, что она на мгновение решила, что перейдет на ту сторону. Альда была типичной итальянкой: приветливой, загорелой, с идеальной блестящей кожей и темными густыми волосами. Между ними завязались нежные и страстные отношения, и в отличие от парней, Альда с пылом встречала любое предложение Хлои. Но вскоре девушка поняла, что пытается облапошить саму себя, и что подмена одно на другое делает ей только хуже. Как бы она ни пыталась открыть свое сердце итальянке, оно не собиралось падать ниц пред женщиной. Так что в Париж она вернулась загорелая, с подстриженными волосами, как попытка контролировать свое тело в условиях отсутствия контроля своей жизни, с душой, полной тягостных дум, и сердцем, сочащимся тоской и разочарованием. В её жизни был еще один человек. Но она пообещала себе не поднимать эту тему и не ранить себя сильнее, чем это сделали за неё другие, поэтому… Из воспоминаний о жизни её выдернула вибрация телефона. Она подорвалась, ища источник звука. На дисплее высветился «А.». Всеми способами она пыталась доказать себе, что он такой незначительный в масштабах её жизни, что даже не заслуживает полного имени в адресной строке. Кого она пыталась обмануть? - Надеюсь, через полчаса тебя не будет, Хло. Уборщица будет ровно в одиннадцать, и это будет отвратительно, если она застанет там тебя. Эта старая мымра всё доложит отцу, а я бы этого очень не хотел. Его голос не выражал никаких чувств. Он не звучал пристыженным за то, что разменивается на отношения-однодневки, или неловким из-за того, что приходится попросить её уйти. Словом, заставить Адриана смущаться было довольно сложно, со времен коллежа утекло правда много воды. - Я уже одета, выйду через пять минут, - соврала она. – Ключи оставлю как обычно, надеюсь, ты позаботился о машине. - Горилла уже ждет тебя снаружи. И он отключился. Хлоя подорвалась на месте, пытаясь отыскать свое белье в ворохе вещей, одеял и бутылок. М-да, видимо, они еще догонялись в его квартире. Пульсирующие виски радостно подтвердили мысль о смешивании вина, пива и текилы. Наспех одевшись и завязав волосы, она напялила кепку и очки Адриана, скрывая лицо. Он снимал много квартир по Парижу, но все они находились в элитных домах, так что засветиться на камерах наблюдения ей бы очень не хотелось – уж она-то знала, как быстро в этом городе расходились слухи и печатались третьесортные статейки, основанные на домыслах. Без единого слова она села в тонированный джип. Горилла и так знал, куда её надо везти, так что оставшиеся двадцать минут они провели в молчании. Вечером девушка лениво переписывалась с Сабриной, говоря ни о чем и обо всем одновременно. Вчерашний день принес ей много разочарования и похмелья, с последствиями которого ей всё еще нужно было иметь дело, так что никакой речи о вылазке на очередную тусовку быть не могло. К тому же ей едва удавалось вспомнить, что происходило весь вчерашний вечер и всю ночь, так что заливаться алкоголем было не лучшей идеей. Единственное, на что ей хватало сил, - лежать пластом в комнате и строчить Сабрине жалостливые письма. chloe-777: я не в состоянии говорить, шевелить телом (разве что только пальцами). кажется, я вчера перепила лишнего… sabrsabr: да перепила – это мягко сказано! ты вчера такое шоу устроила в Queen! chloe-777: о нет… ничего не хочу знать… sabrsabr: уверена, хочешь! ты вчера отчаянно скакала на барной стойке под техно, с утра видео уже светились на ютубе, но твой адвокат с моей подачки заблокировал это видео, подал жалобу. chloe-777: только не это… sabrsabr: ага, но это не все! ты подралась с охранником, боюсь, тебе придется шепнуть отцу, чтобы тебя убрали из черного списка. и целовалась с парочкой парней. но от этого, думаю, они не сильно расстроились. Хлоя громко простонала, уткнувшись в подушку. Как она докатилась до такого? И ведь она налакалась так без особой на то причины, и они все об этом знают. Просто её жизнь настолько осточертела ей, что вот такие выходки под алкоголем были ее единственным спасением. Ей не нравились тусовки сами по себе. Но ей нравился пьяный секс, ей нравилось восприятие мира через призму опьянения. В такие моменты ей казалось, что она может свернуть горы, что все не потеряно и что на самом деле жизнь лучше, чем ей кажется. Но с утра ей прилетало похмельем по голове, всплывающими видео или фотографиями, которые она слезно просила удалить через администрацию всяких хостингов и сайтов. Она часто думала, есть ли смысл у того, что она делает и у всего в целом. У нее было всё. Любимый папочка по одному только щелчку пальцев преподносил ей любую желаемую вещь. Он покупал ей одежду, технику, машины. Он окружал её заботой, если у него было настроение, он, бывало, даже проявлял любовь и делал какие-то приятные неожиданные сюрпризы, но по большей части все, что он умел – откупаться от нее. Он давал ей кредитные карты без лимита, подписывал чеки на баснословные суммы, он исполнял любые её прихоти, лишь бы она не просила двух вещей: его внимания и нормальную семью. Она давно смирилась, что мама живет где-то далеко-далеко, что ей плевать на дочь, на то, кем она стала, в кого превратилась. Все эти вещи волновали Хлою лишь в юности, но теперь, когда она повзрослела, ей стало наплевать. С возрастом ушла и тяга к бездумному расточительству. Раньше это было занимательной игрой – узнать, сколько папочка готов потратить на её прихоти. Она всегда начинала с малого и шла к большому, будто бы проверяя отцовскую выдержку и кошелек на прочность. Но вскоре поняла, что для него нет преград, а сладок только запретный плод, и она перестала изгаляться в желаниях. Она носила одни и те же вещи, ездила на одной и той же машине, в отличие от Адриана, у которого был целый гараж, полный спортивных машин и внедорожников. Иногда жизнь на шее у заботливого родителя казалась ей двухмерной, настолько опостылевшей и опротивевшей, что Хлоя не просила у него денег. Тяжело было объяснить ту пропасть, которая возникла между ними, ведь в юности он всегда был тем, кто по первому зову дочки прибегал решать проблемы, возникшие из-за её избалованного характера. Но пропасть была, и чем старше Хлоя становилась, тем больше вещей их разделяло. Адриана же, казалось, вообще не заботил вопрос иждивения и самообеспечения. Хотя какие-то деньги он и зарабатывал на фотосессиях и показах, большая часть, которую он тратил, принадлежала Габриэлю. Но никаких угрызений совести молодой человек по этому поводу не чувствовал. Иногда Хлое казалось, что у того какие-то личные счеты с отцом, но она перестала интересоваться, когда ей ясно дали понять: она здесь для траха, простого и честного, а его дела – это что-то за забором, за высокой изгородью, и доступ туда ей закрыт. Она спрашивала саму себя, почему получилось так, как получилось. Почему они выросли в тех, в кого выросли. Адриан с каждым годом становился все невыносимее и заносчивее, но поклонниц и девушек, желавших оказаться у него в постели, от этого не убавлялось. Казалось, чем отвратнее он себя вел, чем большим нарциссом он становился, тем сильнее в глазах обывательниц возрастал его рейтинг. Тогда почему ты все еще с ним? спрашивала она себя. Ну, фактически, она не была с ним. Они не были друзьями, потому что едва ли она стремилась поделиться с ним секретами или мыслями. Он в свою очередь не знал о ней ничего. Возможно, у него остались на задворках памяти какие-то воспоминания о том, какими они были и что раньше их связывала еще и дружба, но Адриан, казалось, не сильно обременял себя попытками дружбы с девушками, в принципе, поэтому между ними было то, что было. Они, скорее, были приятелями, могли обсудить какие-то вещи из их общей жизни богатеньких детей богатеньких родителей, но до разговоров дело почти никогда не доходило. Чаще всего они встречались ради того, что потрахаться. И после такого секса Хлоя не хотела говорить ни с ним, ни с кем-либо еще. Она устала от вопросов окружающих, почему она не прекратит этот фарс. На самом деле у нее был ответ: потому что она была на гребаном аттракционе. Два года назад, когда у нее зародилась эта идиотская мысль о сексе «для здоровья», она сочла Адриана довольно приемлемой кандидатурой. И поначалу все правда было прикольно. Им казалось, что они взрослые, что могут вот так вот приехать друг другу, переспать, разъехаться. Какая-то совершенно новая грань жизни открылась с этими отношениями. Но чем дальше все это заходило, тем более уродливую форму принимало, и стало в итоге тем, что есть. Она села на эти чертовы горки два года назад, но не могла слезть потому, что вагон не останавливался. Он продолжал катиться на всех скоростях вниз, туда, в пропасть, а все, что она могла сделать, - постараться не орать слишком громко на очередном повороте. На самом деле, все было не настолько отвратительно, насколько она иногда представляла себе. Иногда они были самыми нежными любовниками, какими только могли бы быть два почти чужих друг другу человека. Порой что-то щелкало у Адриана в груди или в голове, и он относился к ней не как к подруге детства и приставучей в прошлом однокласснице. В те редкие моменты она становилась для него музой, любимой женщиной, и он едва ли не боготворил её. Но такое случалось всего пару раз, и после таких нежных ночей он делал все для того, чтобы она поняла – больше такого не будет. В интернете всплывали статьи о его бурных романах с актрисами, в газетах печатались скандальные новости о все новых и новых любовницах. Он пытался показать ей: смотри, ты ничего не стоишь. Я могу ткнуть тебя в это дерьмо, и я буду это делать. Снова и снова. И в какой-то момент она поняла: для простых отношений без обязательств слишком много всего кроется между строчками. Слишком часто она глушит боль в стакане, или проводит ночи непонятно в каких злачных местах. Слишком разрушительно становится все это для одной маленькой девочки, какой она привыкла быть. Для которой нет ничего невозможного, потому что её папочка – отец этого сраного чужого города. В котором нет ничего родного и важного, ничего такого, что держало бы её в нем или где-либо ещё. Она хотела бросить Адриана и найти кого-то другого – вот зачем она напилась и пошла туда. Эта мысль осенила её, хотя ничего, что было связано с прошлой ночью, она не помнила. Может, когда-нибудь у нее хватит сил отказаться от него. * * * В суете дней, проведенных за учебой и сортировкой заказов в их маленьком интернет-магазине, который они держали вместе с Сабриной, прошла неделя. Адриан не писал, она держалась и тоже не напоминала ему о прошлых выходных, каких между ними было десяток. Они никогда не обсуждали то, что между ними происходило, так с чего бы ему сейчас писать о том, как все прошло? Они сидели вдвоем в комнате Ренкомпри, доделывая какой-то ненужный проект для учебы. Обстановка была довольно располагающая: их ноутбуки покоились на пуфике, на большой телевизор был выведен предварительный проект их кофейни (который, впрочем, Сабрина ринулась делать сама, а Хлоя не была особенно против), на туалетном столике стояли маффины и холодный чай. Хлоя задумчиво постукивала карандашом по подбородку. Иногда все, что было связано с университетом, давало ей хоть немного сил двигаться дальше, потому что там были задания, были дела, были дедлайны, и в ворохе этих забот она забывалась и могла дышать полной грудью. Но чаще всего универ заставлял рвать на себе волосы от ненависти, раздражения и непонимания, зачем ей нужно это тупое образование. — Это просто вздор, - раздраженно прошипела Хлоя. – На кой черт мне нужен этот гребаный проект кофейни, если мне вообще не нужно будет ничего решать самой, как только я получу этот сраный диплом. — Скажи отцу, - пожала плечами Сабрина. – Он на коротком поводке у тебя, ни в чем тебе не отказывает. — Идиотка, если бы все было так просто, я бы не потратила три года своей жизни на это дерьмо. Знаешь ведь, как строг он в отношении учебы и всего, что связано с универом. Мои рычаги на него в этом плане не действуют. Начинаю пропускать, он начинает нарушать мое личное пространство и нанимать мне кучу нянек. Мне это нахрен не надо. Мобильник Ренкомпри коротко пропищал, уведомляя о входящем сообщении. - Что там еще? – недовольно кинула взгляд на подругу Буржуа, но та не спешила отвечать, шокировано уставившись в дисплей телефона. Хлою начинал все больше раздражать этот отвратительный день, каждая его минута и каждое событие, наполняющее его. Она в ожидании взглянула на часы, сиротливо висевшие на стене и служащие скорее предметом декора, и дернула подругу за рукав. – Ну и долго мне ждать тебя, Сабрина? Но рыжая будто бы в неверии качала головой, не обращая внимания на раздраженную (как обычно) Хлою, и лишь когда её глаза прекратили бегать от строчки к строчке, та протянула блондинке телефон неуверенной дрожащей рукой. На экране телефона крупным шрифтом красовалось: «Новая девушка Адриана Агреста! Назначена дата помолвки!» Хлоя тряхнула головой, откинув телефон. Нет-нет, это какой-то бред. Где они могли засветиться? Они же всегда были предельно аккуратны, чаще всего снимали машины в аренду, трахались в съемных квартирах, никогда не используя отели или мотели, у них не было парных вещей и они не таскали одежду друг друга. К тому же, он никогда не предлагал ей руку и сердце, разве что… Понимание ударило Хлою тяжелой дубинкой по голове. Она схватила телефон, отброшенный в сторону, и начала жадно вчитываться в какую-то мерзостную желтую газетёнку, верить которой особенно не хотелось. «Адриан Агрест, молодой наследник модного дома Арестов в четверг, 20 августа, объявил о своих новых отношениях. Избранницей стала 22-летняя Маринетт Дюпен-Чен, бывшая одноклассница всемирно известной звезды, костюмер и дизайнер линии женской одежды. Сообщается, что подозрения об отношениях молодых людей начали возникать еще весной этого года, когда в их профилях в социальных сетях возникали фотографии на фоне одних и тех же мест. Пару раз папарацци замечали одинаковые толстовки (см. прикрепленное фото 1) и чехлы для телефонов (см. прикрепленное фото 2). Неясно, было ли решение объявить об отношениях публично личным решением или докучливые журналисты вынудили новоявленную пару, шантажируя снимками с Англии, которые все-таки просочились в сеть (см. прикрепленное фото 3,4,5), но ясно одно: дата помолвки назначена на конец ноября, это будет закрытое торжество на 70 гостей без журналистов. Маринетт Дюпен-Чен утверждает, что платье на торжество будет сшито по её собственному дизайну, и она рада, что…» Текст начал плыть у Хлои перед глазами. Какая, нахрен, Маринетт Дюпен-мать-вашу-Чен?! - Ты чего кричишь? – испуганно проблеяла Сабрина. - Я говорю, какая, нахрен, Маринетт Дюпен-Чен?! Какая, черт подери, помолвка, какие отношения с весны?! Этот придурок спал со мной с позапрошлой осени, и я уж точно знаю, что он не делал никаких перерывов! – плевалась ядом Хлоя. Она вдруг резко почувствовала себя преданной и обманутой, будто бы папа пообещал купить ей игрушку, а та оказалась в чужих руках. Был ли Адриан игрушкой в ее руках? Навряд ли. В свете последних событий это она была. Её использовали, нагло трахнули и выкинули, а в невесты выбрали чистую и непорочную сраную идиотку Дюпен-Чен. Какого, блять, хрена эта Дюпен-Чен вообще оказалась рядом с Адрианом? Дрожащей рукой она листала прикрепленные к статье фотографии, но больше всего его интересовали те, которые, возможно, вынудили их объявить о себе публично. Англия. Какая к черту Англия? На первой фотографии она куталась в плащ светло-кораллового цвета, водрузив на нос большие очки. На голове у неё был шелковый платок с каким-то сумасшедшим принтом в тон. Невзрачные джинсы, такие же ботинки бежевого цвета. Всё в ней казалось таким приземленным и простым, меркнущим на фоне Адриана и его ослепительной красоты. Её лицо застыло в каком-то подобии улыбки. Будто еще чуть-чуть и она покажет миру свою самый ослепительный оскал. Он же стоял рядом и держал её за руку. Держал, мать вашу налево, её за руку! Когда он держал за руку Хлою в последний раз?.. Выражение лица Адриана было совершенно умиротворенное, и так естественно и просто было всё то, что происходило между ними, что она глянула на дату – убедиться, не первоапрельский ли это розыгрыш. У Адриана не может быть девушки! Он, блять, не может взять и назначить дату помолвки! Потому что ему нахрен не всралась женитьба, семейная жизнь и домашний очаг. Нервно кусая губу, она листнула фото дальше. Если на предыдущем фото они были на улице, в тени вековых дубов, среди слякоти и луж, свойственной Англии ранней весной, то сейчас фото было сделано через панорамное окно какого-то дорогого, по всей видимости, ресторана. Она сидела спиной к фотографу в дурманящем красном платье, открывающем всю спину. Её волосы были изящно заколоты, на худые плечи и спину спадало пару прядей. И хотя её лица не было видно, надоедливое счастье на лице Адриана сияло пуще любых софитов. Он протянул к ней руку, чтобы убрать локон с её лица, отставив бокал красного вина в сторону. То, как светились его глаза, причиняло Хлое физическую боль. Она – что, погодите? – всхлипнула, едва найдя в себе силы листнуть дальше, чтобы увидеть то, что её в итоге окончательно сломало. На последнем фото они целовались. Он придерживал её рукой за талию, вторую положил ей на щеку. Их лица едва ли было видно в сумраке весеннего вечера за туманной дымкой, но она узнала бы его профиль где угодно. Этот прямой нос, светлые волосы, узловатые длинные пальцы, перстень с гербовой печатью… Телефон испарился из рук Хлои, и она даже не сразу поняла, что это Сабрина убрала его, порывисто обняв подругу. Мысли доходили будто с опозданием, а окружающая реальность стала какой-то плоской и густой. Сквозь туман она услышала чьи-то рыдания. Нет, это были её рыдания. В неверии она тронула щеку рукой, обнаружив, что та влажная, а пиджак Сабрины потемнел от слез. Хлоя продолжала смотреть в одну точку, пока тело само не перестало содрогаться во всхлипах, в голове не затихло набатом звучащее «помолвка, помолвка, помолвка», а слез попросту не осталось. Лишенная сил, она уснула в спальной подруги, убаюканная слабостью, разочарованием и отрицанием. Второй раз за неделю она просыпалась и не сразу понимала, где она находится. Ширма бордового цвета, кресло ей в тон, огромное напольное зеркало и запах апельсинов дал ей подсказку, что все-таки она там же, где вчера была. В голове было пусто, но не как после хорошего отдыха или просвещения, а как после изнурительных событий, отнимающих энергию и лишающих разума. Первая мысль: что за отвратительный сон ей приснился про помолвку Адриана с бывшей одноклассницей, одним своим видом идеальной заучки доводившей до белого каления. Эта сумасшедшая новость просто не может быть реальностью! Наверное, в редакции что-то напутали, или это вовсе утка желтой газетенки для поднятия рейтинга. Она недовольно поднялась с кровати, намеренно игнорируя телефон и перешагивая через Сабрину, умостившуюся в странной позе на полу. Хлоя, как могла, отмахивалась от воспоминаний вчерашнего вечера, списывая это на сон, или усталость от всего, или просто слух, мало ли желтая газетёнка может выпустить «сенсаций». Чувствуя себя свободно на чужой кухне, Буржуа достала банку кофе с верхнего стеллажа, даже не замечая, как дверь комнаты Сабрины открылась, и девушка прошлепала к ней, зевая и потягиваясь. - Доброе утро? – слегка вопросительно спросила подруга, не уверенная, стоит ли лишний раз дергать Хлою. Сабрина понимала – она ходит по минному полю, и триггером к очередной истерике или приступу агрессии может послужить любое её слово или действие. Блондинка проигнорировала фразу, продолжая мерно помешивать кофе в чашке, пытаясь сконцентрироваться только на этом автоматическом действии, не позволяя мыслям затопить неокрепший разум. Они уселись друг напротив друга. В комнате стояла тишина. Хлоя вела себя не в пример тихо, не поднимая глаз на подругу и всеми силами игнорируя её. - Хло, мы обсудим вчерашнее? – осторожно начала Сабрина. Буржуа с напускным безразличием, взяв шоколадную конфету, бросила на взволнованную подругу быстрый незаинтересованный взгляд. - А что обсуждать? Ничего не произошло. - Вообще-то ты прорыдала два с половиной часа у меня на плече, пока не вырубилась… - У меня была трудная неделя. - Хло, Адриан и Маринетт… - Это был дурной сон, понятно? - Это не было сном! Внутренние защитные сооружения пали под гневом Сабрины, и отрицание сменилось гневом. - Да знаю я, ты, идиотка безголовая! Ты думаешь, я ничего не поняла из вчерашней сраной статьи в этой желтой газетёнке?! Я умею читать, если ты забыла! Какого черта это произошло, Сабрина? Ты можешь мне ответить, какого, блять, хрена это произошло? – она рывком поставила чашку на стол. От звука звякнувшей посуды Сабрина рефлекторно вздрогнула, но промолчала. Как делала всегда. – Маринетт? Маринетт-гребаная-Дюппен-блять-Чэн? Эта замухрышка, провонявшая пригоревшим маслом и булками из замшелой пекарни своих родителей? Что он нашел в ней? Она, наверное, хорошо ему давала, не устраивала сцен! Может, она вообще его приворожила, а? В Китае, наверняка, есть какие-нибудь идиотские традиционные практики, сука, да у нее же завались выпечкой, она могла приготовить ему блядский маффин, подсыпать туда что-нибудь, и вот уже Адриан едва ли не на задних лапках перед ней прыгает! Хлоя перевела дыхание. Голова устало упала на руки, и она опять затряслась в беззвучных рыданиях. Это не может быть правдой, почему все её обманывают? Какого черта появился этот слух? Кто его пустил? Почему это происходит именно сейчас, когда у них с Адрианом только-только начало все налаживаться? Ложь! Ты врешь сама себе! У вас ничего никогда не было нормально, между вами никогда не было отношений (кроме тех, которые подразумевают периодический трах). Ты пытаешься запудрить сама себе мозги. Хватит. Остановись! И гнев снова затопил её разум, срывая внутренние заслоны. - Хорошо. Пусть будет так. Сабрина поджала губы и втянула плечи в голову, пытаясь уменьшиться в размерах и стать менее заметной для метающей напротив молнии бестии. Но дьяволицу напротив, кажется, не интересовало совершенно ничего. Деланно спокойная, Хлоя постукивала ногтями по столешнице, совсем, кажется, забыв о своем кофе. - Как хорошо, что Адриан такой мудак, и его так просто подставить, - слегка улыбнулась та. Глаза Сабрины расширились. - О чем ты говоришь? – та обеспокоенно схватила Хлою за предплечье, будто бы предостерегая от поспешных действий. - Убери руки, Ренкомпри! Эта сволочь трахала меня, если тебе интересно, а параллельно планировала помолвочку с нашей мисс-я-вся-такая-идеальная-что-можно-умереть. Ты нихрена не понимаешь, ясно? И Адриан очень зря решил со мной поступить так, как поступил. Я хранила очень много его секретов, но больше меня ничего не обязывает. Так что пускай пристегнется и приготовится отправиться в длительное путешествие в суд, а оттуда прямиком в ад, где ему, нахрен, и место.