Hjertelos

Шли дни, а за днями недели. Адриан молчал, занятый подготовкой к предстоящей церемонии, а Хлоя пыталась сориентироваться в происходящей действительности. Было ощущение, что в тот день её накрыла волна цунами, и все это время она пыталась всплыть на поверхность, барахтаясь в воде и некоординированно махая конечностями, что не помогало приблизиться к такому необходимому воздуху. Она продолжала исправно ходить в университет, даже сдала на отлично тот сраный проект по сраной кофейне (который, впрочем, на девяносто процентов выполнила Сабрина, но кого это интересует?), пару раз виделась с отцом на официальном обеде с какими-то гостями из Куршавели, важными чиновниками и шишками. Втискивая себя в платье-футляр для официального приема, позволяя стилисту делать скромную укладку на коротких светлых волосах, она была будто бы не в этой реальности. Осточертевшие обязанности, одни и те же люди вокруг, полное непонимание, что происходит с ее жизнью и как она до этого докатилась — вот, что она испытывала и о чём думала днями напролёт. Активная жизнь, полная хождений по дорогим клубам и безобидных развлечений с первыми попавшимися богатеями из элитных увеселительных заведений сменилась затворничеством в самых замшелых и грязных барах. Каждый вечер она отправлялась в самые мерзкие районы Парижа, выискивала самые отвратительные места с дешевым пойлом, горечь от которого не проходила еще очень долго. Она брала себе виски или водку с апельсиновым соком, садилась в дальний угол и погружалась в пучины уныния и ненависти к себе. Продолжая спрашивать себя: почему ей не все равно? Почему она продолжает страдать и гробить своё здоровье? Почему она просто не может переступить через этого мудака и найти себе парня получше? Но все эти вопросы возникали и исчезали так же быстро, как исчезает падающая звезда, едва мелькнув на темном небе, не оставив после себя ни намёка. Шли дни. А план мести не продвигался, потому что на месть нужны были силы, которых у неё не было. — Если ты не можешь, только скажи, Хло, я сама нарою на него что-нибудь плохое, — гладила её по плечу Сабрина, — или дай мне то, что есть у тебя, я анонимно опубликую где-нибудь, у меня есть знакомые в одной типографии. Но Хлоя лишь качала головой, даже не огрызаясь в своей любимой манере, забирала кошелек, сумку и отправлялась в рутинное путешествие по самым злачным местам Парижа. Ища утешения в стакане и купаясь в жалости к самой себе. Сегодня она была в очередном захолустном баре, где наливали дешевое пойло, и ничего кроме него в меню особо не было. Помещение было разделено на несколько секций, что, впрочем, не добавляло уюта. Антураж в целом был угнетающий и дешевый — стили были намешаны, некоторые стены были украшены граффити и маркерными надписями. Низкие потолки, потемневшие грязные плафоны ламп, угрюмый бармен за потрепанной деревянной барной стойкой и группки мужчин неприятной и неопрятной наружности то тут то там не делали это место приятнее, хотя, когда она увидела покосившуюся, наполовину на работающую неоновую вывеску, у нее не было особых ожиданий от этого места. Сюда её привёз Жан-Пьер-или-как-его-там. Дорогой джип смотрелся в этом районе абсолютно неуместно, и водитель не был уверен, не уволят ли его за то, что он привез мэровскую дочь в самые трущобы. — Мисс Буржуа, возможно, я бы мог заказать столик в более… — он замялся, не решаясь глянуть на надменную блондинку через зеркало заднего вида, — подходящем вам месте. Она оторвала взгляд от непримечательного и пугающего вида за окном, с неприветливыми домами, изрисованными графичными надписями и матюками на французском и английском, а кое-где проглядывались чудаковатые иероглифы и арабская вязь, и о значении этих надписей оставалось только догадываться. Интересно, если она возьмёт себе бутылку прямо в ближайшем магазине и будет пить на улице, её повяжет полиция? Или, может, ограбят местные нищие? Или зарежут, узнав мэрову дочку? Будто вынырнув из нерадостных мыслей, она собрала остатки гордости и высокомерия, буквально соскребла остатки по стенкам. — Жан-Поль, если бы мне нужно было твое мнение, я бы о нем спросила до того, как мы притащились в эти трущобы, — она смахнула непослушный светлый завиток с лица. — Но мы, как видишь, тут, несмотря на твои охренительно ценные мысли о несоответствии этого места моему статусу. Жан-Жак сглотнул, суетливо пригладив волосы на голове, и вернул их на руль. Спорить с этой избалованной девчонкой — прямой путь к потере работы. Он тихо кивнул. — Мне Вас забрать? — Не строй из себя заботливого родителя, Жан-Клод. Езжай и не говори ни слова отцу. — Мсье Буржуа очень часто спрашивает меня о том, где вы находитесь… — Твоя работа — быть моим водителем и иногда менеджером, не переходи границы, если ты все ещё заинтересован в должности, — сказала она, берясь за ручку двери, обитую светлой кожей. — Я вернусь домой сама, ждать меня тут не надо, если увижу, — считай, что уволен. Хлоя не увидела, как он едва заметно кивнул, и ураганом вышла из машины. Она на автомате проследовала по разбитому, требующему ремонта гравию, не озираясь по сторонам зашла внутрь, заказала себе алкоголь и опомнилась только оказавшись за столиком. Одна. В окружении тугих тягучих мыслей. У неё было пару идей о том, как испортить жизнь Адриану, которая, кажется, начинала налаживаться. «Ни черта у тебя не будет налаживаться, Агрест, я пойду на дно, но тебя потяну за собой». Она не могла определиться, какой из вариантов пакостей ей более мил и приятен: не хотелось совершать что-то уголовно наказуемое (хотя поджечь какой-нибудь из его спорткаров так и норовило), с другой стороны, она знала, что папочкиными стараниями ни за что не окажется в решётке. Совершать серьезных преступлений, похищать или, не дай Господь, убивать Агреста она не собиралась. Так, маленькое членовредительство, чтобы успокоить душу и зализать раскуроченную рану в сердечке. Была еще мадемуазель Дюппен-Чен, без пяти минут мадам Агрест. Ту ненависть, которая Хлоя испытывала к ней еще полтора месяца назад, нельзя было описать словами. Силами Сабрины она собрала на нее целое досье, пыталась нарыть грязное бельишко, какую-нибудь сплетню, скандал, что угодно, что можно было бы подбросить, как смесь Молотова, а та, взорвавшись, нанесла бы непоправимый урон ее репутации и поставила бы под вопрос свадьбу с Мистером-Самый-Завидный-Жених-Франции. Но сколько бы они ни подсылали агентов, ни пытались найти хоть что-нибудь, эта паршивка будто б вышла, аккуратно отлепившись, со страниц дешевых бульварных романов об идеальных женских персонажах: ни судимостей, ни налоговых задолженностей, завидный послужной список, прекрасная репутация во всех (их, сука, было несколько!) местах учёбы, работы, волонтёрство в приюте для стариков («Это просто мерзость, Сабрина, я даже никак комментировать это не буду»). Казалось, единственное, что действительно компрометировало маленькую Мисс-Идеальность — это связь с ублюдком-Агрестом, чья репутация проламливала одно дно за другим, но этой стерве, похоже, не было до этого никакого дела. Сначала Хлоя думала надавить на папашу, чтобы тут устроил небольшой обыск в её маленький вонючей мастерской. Может, случайно у неё нашли бы запрещённые вещества или поймали с поличным на взятке?.. Всякое ведь случается, так? Потом, когда отец начал задавать всякие ненужные вопросы, ответ на которые ему никогда до этого не был действительно интересен («Хлоя, дочка, с тобой точно все в порядке?», «Малышка, ты плохо выглядишь, может, я могу что-то сделать?», более грозное: «Я хочу быть в курсе того, что с тобой происходит, не смей уходить от разговора!»), Хлоя решила, что надо разбираться своими собственными силами. Её административные ресурсы были, увы, не такими безграничными, как отцовские, но у неё все еще была Сабрина и Жак-Луи, которого всегда можно было напугать увольнением или доносом отцу. Поэтому Хлоя начала искать варианты того, что же можно сделать с Маринетт Дюпен-Чен. Если Адриану она не готова была наносить реальный вред, так, запугать или хотя бы взбесить, то желание разбить симпатичную узкоглазую мордашку этой суке было такое сильное, что она иной раз не могла себя контролировать, видя в очередной желтой газетёнке эти «ошеломляющие» новости. Так она варилась в своей ненависти и гневе пару недель, а потом всё резко утихло. Хлоя поняла, что Маринетт, возможно, была так же одурачена Адрианом, как она сама, и её вины в этом нет. Сабрина подтверждала ее догадки, хотя, возможно, она просто поддакивала, как делала это обычно:  — Хло, может, она вообще не знала о твоем существовании… — Не смеши меня, Сабрина. О моём существовании в этом замшелом городе знают ****все****. — Н-н-нет, я имела в виду, она не знает о тебе как о любовнице Адриана… — Ты сюда пришла, чтобы оскорбить меня?! — П-п-прости, я просто имела в виду, Адриан никогда не афишировал ваши отношения, и даже прислуга, наверное, не догадывалась, что между вами что-то есть… Договорить Сабрина так и не смогла, потому что Хлоя кинула в нее туфли и выгнала взашей, полвечера проведя в обнимку с ведром мороженого, гавайской пиццей и каким-то низкосортным сериалом на двести сезонов про паранормальщину. Плакала так много, что у нее случилось обезвоживание и на следующий день пришёл семейный врач, поставил капельницу с успокоительным. Запретил плакать, есть всякую дрянь, установил будильники, чтобы она пила воду каждые 2,5 часа. Больше она так себя не истязала. Это был последний раз, когда она плакала. Полтора месяца назад. Поэтому в какой-то момент вся ненависть, которая перешла с Адриана на Дюппен-Чен, вновь вернулась ко вселенскому злу, с которого все началось (и которым — или которое — должно закончится). В размышлениях о привратностях судьбы, медленно опустошая очередную бутылку бурбона, Хлоя даже не заметила, как перестала сидеть за темным дубовым столиком в самом углу малоизвестного бара одна. Как только она почувствовала на себе взгляд, вмиг подняла голову, чтобы наброситься с обвинениями и угрозами на этого смельчака. С одной стороны, сейчас ей хотелось размять задеревеневшее тело и вмазать какому-нибудь уроду, чтобы выплеснуть всю ту боль, ненависть и обиду, скопившуюся за последние несколько недель. С другой стороны, возможно, ей просто нужен старый-добрый бездушный секс, чтобы на миг отвлечься и забыться, а потому надо флиртовать и играть дурочку, а не бросаться с кулаками на набравшегося храбрости идиота. Был еще вариант перестать опускаться на дно, пробивая одно за другим, но его всерьез Хлоя даже не рассматривала. Смельчаком без инстинкта самосохранения, нарушившим её покой, оказался не парень, как она думала (и в тайне надеялась), а потрепанная женщина средних лет с растекшейся под глазами тушью и неопрятными паклями, торчавшими из-под яркой цветастой косынки. Хлоя приподняла бровь. — Дорогуша, ты заблудилась? — спросила она приторно сладко, хотя не испытывала ни малейшего желания любезничать с этой женщиной. Во-первых, она выглядела чрезвычайно подозрительно. Во-вторых, как только она подсела к ней за столик, внутренний градусник напряжения и страха тут же подскочил, замеряя повышенный уровень тревожности. Хлое было страшно, абсолютно иррационально, да так, что пробирало до костей, и всё это появилось за пару секунд нахождения этой незнакомки рядом с ней. Женщина, напротив, даже не смутилась тона девушки, сидела ровно, но настойчиво сканируя её глазами, будто бы изучая её и оценивая, как именно она сейчас отреагирует. — Тебе язык отрезали или что, я понять не могу? Проваливай и не выводи меня, иначе эта чудесная бутылка бурбона, стоящего больше, чем вся твоя жизнь, разобьется об твою тупую голову, — на одном дыхании произнесла девушка и махом осушила остатки янтарной жидкости, плескавшейся на дне граненого стакана, пытаясь унять внутреннюю дрожь и бравируя из последних сил. Желания быть милой и участливой (хотя когда она бывает такой?) не было совершенно. Что-то было не так, и Хлоя чувствовала это нутром. — Много слышала о тебе, Буржуа, — усмехнулась женщина, устраиваясь на стуле поудобнее. Хлоя сразу же заметила, что она расправила плечи, поерзала на жёстком деревянном стуле, но не подала и виду, что удивлена её выпадом. Деловито поправила косынку, дотронулась до крупных золотых серёг в растянутых мочках ушей, отряхнула цветастую пышную юбку. — Во-первых, я тебя не знаю. Во-вторых, вали отсюда нахрен, пока я не позвала охрану, — прорычала она, начиная чувствовать себя немного отчаянно. Здесь, конечно, не было охраны — драки, наверняка, разнимал тот огромный бармен, отрешённо протирающий на данный момент стаканы. Время было немногим за полночь. Она была в криминальном районе Парижа, одна, без спутника и перцового баллончика в маленькой сумочке от Диор. Алкоголь хоть и мешал мыслить трезво, не перекрыл до конца голос разума и чутье, которое говорили о том, что прямо сейчас она находится на краю опасной передряги и вот-вот наступит своими брендовыми туфлями в рискованное дерьмо. Женщина усмехнулась. Будто ожидала от нее такой реакции. — Ты в большой беде, Хлоя Буржуа, и ты сама предчувствуешь это, — сказала незнакомка, положив руки на стол. Хлоя перестала тупо пялиться в бутылку алкоголя, подняв голову на женщину. Страх начинал накатывать огромными волнами, сдерживать его было всё труднее, и наверняка эта мадам могла увидеть его, осадком прикипевшем ко дну голубой радужной оболочки. — Не понимаю, что ты нахрен хочешь сказать. Ты подсела за столик к незнакомому человеку, который явно был против твоей компании, болтаешь о какой-то хрени, пытаясь то ли меня заинтересовать, то ли напугать. Если тебе нужна подачка на еду — я дам пятьдесят евро, но оставь меня в покое. Хлоя убрала руки под стол, надеясь, что барышня напротив не успела заметить, как мелко дрожали и тряслись её пальцы. — Мне не нужны твои деньги, а вот парням за столиком у входа — очень даже. Они озираются на тебя последние полчаса, и скоро один из них подойдет познакомиться, незаметно подсыпет тебе кое-что в стакан, а затем ты отключишься. Хлоя смотрела на нее в неверии. — Ты их сраная подельница? Соучастница, призванная ослабить мой контроль? — начала выходить из себя девушка. Адреналин закипал в крови. Ей показалось, что почти вся бутылка бурбона, влитая почти на голодный желудок, вмиг испарилась вместе с липким потом, покрывшим её худое истощенное тело. Она трезвела за считанные секунды. Женщина усмехнулась так, как будто пыталась вразумить взбунтовавшегося ребенка. — Если ты не расплатишься сейчас и не вылезешь через окно в женском туалете на улицу, ты сгинешь в этом Богом забытом районе, будь уверена. По коже пробежал холодок. Она бросила осторожный взгляд на столик, о котором говорила эта полоумная, и тут же встретилась взглядом с парой блестящих маленьких глаз, с интересом и жадностью рассматривающих её, испытывающих и пугающих. Хлоя сглотнула. Блять. Как она оказалась в передряге? «Брось, всё, что ты делала, — искала адреналин, пыталась найти приключений на жопу», — услужливо подсказал голос разума где-то в голове. И хотя он был прав, легче ей от этого не становилось. — Перестань на них смотреть, дурочка, — шикнула на нее женщина, продолжая создавать видимость милой беседы. — Они часто грабят здесь мужчин, но девушкам, наткнувшимся на них, везет намного меньше, ты не захочешь узнать, — сверкнула глазами та, будто бы точно знала, о чем говорит. Хлоя рывком взяла сумку, но почувствовала, как её коротко, но больно пнули под столом. — Не привлекай внимание. Если у тебя есть зеркальце в сумочке, сделай вид, что проверяешь, не застряло ли у тебя что в зубах. Хлоя потянулась за сумкой, но голос разума, проснувшийся так кстати, завопил, и она озвучила бьющийся как птица в клетке вопрос. — Зачем ты помогаешь мне? И почему я могу тебе доверять, а? — Не будь спесивой, девочка, — она замолчала, будто бы набираясь сил, чтобы продолжить. — Я не хочу, чтобы это повторилось с кем-то ещё. Хлоя коротко кивнула, не зная, что ей делать сейчас. Глаза так и норовили посмотреть в сторону тех мужчин, которых только что, кажется, стало больше, чем было («Блять, их же сидело трое за столом, почему уже сейчас пятеро?!»), она всеми силами сдерживала себя и свои порывы. — Улыбнись, будто тебе понравилась моя шутка. Хлоя приказала мышцам рта растянуть уголки губ. Это было совсем не сложным, она проделывала такое с самого детства по сто раз на дню, но было одно отличие: раньше эта улыбка была просто формальностью, а сейчас — гарантией, что её не зарежут прямо в этом обоссанном трактире. — Молодец. Игриво поправь волосы. Вот так. Теперь зеркальце. Наклонись ко мне, будто переспрашиваешь. И укажи на себя пальцем. Хорошо. Заинтересованно ройся в сумочке, но не свети содержимым, иначе они бросятся прямо сейчас. Зеркальце, Буржуа. Да. Покажи зубы. Хорошо. Блондинка будто выполняла миссию в одной из видеоигр, в которые они раньше играли с Адрианом, когда были маленькими. Черт! Даже в такой ситуации всплывает этот маленький ублюдок. — Слушай меня внимательно. Ты не можешь взять сумку. Они сразу все поймут. Захвати телефон, если сможешь — деньги. Но, думаю, тебя и без этого есть, кому забрать. Окно в туалете с двумя защелками, тебе придется вскарабкаться на подоконник. Когда вылезешь, иди вглубь подворотни, не смей возвращаться на ту улицу, к которой тебя привезли, слышишь? — Хлоя просто механически кивала с механической формальной улыбкой. Кровь стучала в ушах, и Хлоя едва ли слышала, что сквозь зубы шептала эта женщина. Она даже пропустила мимо ушей тот факт, что женщина видела, как Хлоя сюда приехала. — Ты будешь идти вглубь, там не тупик, выход на станцию метро. Пережди минут 40-50 в укрытии, потом беги туда, поняла? Я их отвлеку. Хлоя, наконец, вспомнила, что умеет говорить. — Но… Как?.. Обыденные оскорбления не слетели с языка, будто базовая настройка поломалась. — Я подрабатываю здесь официанткой. Отвлеку их, предложив напиток за счет заведения. Теперь иди! Как только женщина произнесла это, она встала из-за стола, активно поправляя пёстрые юбки. Было заметно, что она нервничает. Хлоя обернулась, чтобы увидеть, что она движется в сторону того столика с мужчинами, которых было уже семеро. Еще двое стояли у дверей заведения, и было видно, что они знакомы и действуют заодно, потому что посматривали друг на друга и перебросились парочкой фраз. Хлоя быстро вскочила со стула, благодаря судьбу за то, что выбрала столик близко к туалету. В обычной жизни она бы побрезговала сидеть так быстро к уборной («В обычной жизни ты и не поперлась бы в самые криминальные округа Парижа, идиотка», — шикнула она сама на себя). Сумочка от Диор осталась сиротливо лежать на подранном стуле, но потерянные тысяча евро — это последнее, о чем она думала сейчас. Главное, что телефон был с собой. Она с силой толкнула дверь в туалет дрожащими руками сразу же защёлкнув замок. Времени было не так много. Для правдивости она открыла кран, не чувствуя ни малейшего сожаления за счета владельца. Она посмотрела на путь к спасению. Окно было высоким и очень узким. — Блять, почему я перестала ходить на йогу, — шепнула она самой себе, оценивая, что для того, чтобы залезть на подоконник, придется знатно попыхтеть. Кое-как взобравшись, испытывая легкую боль в растянувшихся мышцах, она попыталась открыть окно. Один замок с легкостью поддался, и Хлоя даже начала чувствовать облегчение, что, возможно, всё не потеряно. Она вспотела и светлые волосы прилипли к щекам; затылок взмок и она чувствовала, как капля пота от него жалостливо проползла под джинсовую рубашку, путешествуя по спине. — Ничего, я почти… — прошептала Хлоя себе под нос, ковыряя ногтем второй замок, когда стук в дверь чуть не заставил её свалиться с подоконника. Это тяжело было назвать стуком — деликатным, осторожным, вежливым. Это была, скорее, попытка проломить дверь, попасть внутрь. Капля пота продолжала стекать по спине, и девушка застыла в неестественной позе, затаив дыхание. Вода продолжала течь. Что сделать? Промолчать? Или ответить? Она бесшумно прочистила горло, пытаясь звучать как можно более правдоподобно. — Занято! — Давай быстрее, сраная принцесса! Ты тут не одна! — прогремел чей-то бас по ту сторону. Она не могла сказать, был ли это один из тех мужиков, но то, что он очень хотел сюда попасть, — было неоспоримым фактом. — Мне надо припудрить носик, — почти что пропищала Хлоя, продолжив ковыряк заржавевшую щеколду на окне. «Даже если я открою это ёбаное окно, как я в него пролезу?!» — отчаянно подумала она. — Какой, сука, носик?! — прогремел мужик, ударив со злости по двери сильнее, чем до этого. — Я сейчас обоссусь после пива, ты слышишь, нет, сопля?! Хлоя дергала и дергала замок, уже не соображая, что происходит и не сон ли это. Но это не было сном. Окно наконец поддалось, немного скрипнув («Блять, надеюсь, они не услышали «), и она распахнула его наружу, оценив, что здесь нет и метра, так что приземление будет мягким. Схватившись за раму и потянувшись руками, она (под аккомпанемент ругани и мощных толчков в дверь), пролезла наполовину в окно. И миссия была практически выполнена, осталось высунуть левую ногу, когда дверь с треском расшиблась об стену, а мужчина отвратительной наружности не взревел, увидев, что Хлоя удирает через окно. Это был он. Один из тех, кто стоял у двери и, видимо, контролировал, чтобы она не сбежала. Он ринулся к окну и схватил ее за ногу. — Ах ты маленькая сучка! Джоф, Одрик, быстро сюда, придурки, она убегает! — заорал он что есть мочи, и она поняла, что это её конец. Что эта огромная лапища так крепко держит её за лодыжку, ей так больно и она в такой неудобной позе застряла наполовину на улице, а наполовину в этом поганом баре, что её скорее утянут обратно внутрь и там же расправятся, чем она сможет выбраться и сохранить свою жизнь. И она решила спасать себя так, как делала это всегда. Заорала. Заорала так, что в горле засаднило, а уши заложило; ее крик шёл прямо из груди, полный нечеловеческого страха, отчаяния, боли, ужаса. Она продолжала упираться в стену снаружи и тянуть ногу на себя, пока визжала так, будто её расчленяют уже сейчас. Мужик, опешив, ослабил хватку, и это была его ошибка. Хлоя почувствовала, что есть шанс, лягнула его, попав куда-то в лицо, от чего нападающий взвыл, схватившись за нос и отпустив злосчастную ногу. В этот момент подоспели помощники и, пока Хлоя вытягивала оставшуюся конечность, она заметила тупые остервенелые лица, с какой ненавистью и досадой они смотрели, как она, будто акробатка, пролезает через узехонькое оконце под самым потолком. Она услышала, как кто-то из них крикнул: «Она на улице, в подворотне!», поэтому, подхватив телефон, который выкинула из окна самым первым, Хлоя понеслась вглубь, как ей было велено до этого.