Ученица мастера марионеток

      Маленькая девочка с трудом открывает глаза. Но вокруг всё тот же полумрак её комнаты. Сквозь щели в ставнях можно разглядеть меркнущий солнечный свет. Наверное, снаружи сейчас вечер... Точно она не знает. По её подсчётам, она заперта в комнате уже три дня. Живот сводит от боли и ужасно громко урчит. Уже три дня она ничего не ела... Малышка с трудом поднимается на ноги, опираясь о дверь, возле которой и потеряла до этого сознание. Толкает её и дёргает ручку... Бесполезно. Дверь подперта чем-то снаружи. Она не раз кричала, билась и плакала... Но иногда проходящий по коридору человек оставался безразличен к её крикам и слезам. Словно её и не существовало...       И хуже всего было то, что этим человеком, от которого жутко несло алкоголем, был её родной дед. Правда, надежды на родственные узы у малышки особо и не было. Этот человек и прежде был скорее её тюремщиком, нежели близким родственником. Нетвёрдые шаги то удалялись, то приближались, сводя с ума надеждой на освобождение... Но единственное, что волновало старика, — это позвякивающая в его костлявых руках бутылка... С которой он весьма нежно и любовно общался в пьяном угаре.       Девочка всё ещё держалась только за счёт той сильной техники, что научила её мать... Женщина, которую пару дней назад... Нет, не так. Тело которой привёз пару дней назад старик, заставив девочку привести его в порядок перед погребением... Вместе с телом своего сына... И отца девочки. Так малышка узнала, что оба её родителя мертвы. И сказать "не верю" невозможно, когда прячешь изувеченные части тела под слоями грима, а порой собирая их по запчастям. Они погибли на миссии. Одновременно.       Боль стала совсем невыносимой. Губы тоже потрескались. Кувшин с водой, что она так старательно растягивала, опустел ещё утром, позволив ей сделать всего пару глотков. Если бы она не пробудила природную регенерацию своего рода, то даже привстать сейчас не смогла. До этого малышка надеялась, что дед выпустит её... Но больше надеяться на невозможное она не могла. Она переступит через запрет. И сломает дверь. Она читала об этом в одной из книг, что её заставляли изучать. Скопив достаточное количество чакры на кулаке, девочка резко ударила им в запертую дверь. Туда, где предположительно была подпорка... На второй такой удар у неё не хватило бы сил.       Дверь с треском разлетелась на щепки вместе с тем, что было за нею. Малышка болезненно простонала, глядя на изувеченную руку. Удар был слишком сильным и... неправильным. Всё же простое чтение и практика — разные вещи. Наверное, она неправильно сложила кулак, оттого и размозжила себе пальцы... Да и чакру контролировать ей сейчас было крайне трудно. Хотя для её возраста это было уже достаточно высоким уровнем владения такого рода техниками. На шум, как и прежде, никто не торопился... Потому девочка позволила себе ещё немного помедлить с побегом, чтобы обработать и перебинтовать покалеченную кисть. В ушах до сих пор стоял строгий голос отца: "Медик должен беречь свои руки! Ими он способен спасти сотни жизней".       На этот удар малышка потратила последнюю чакру, что могла себе позволить, чтобы остаться в сознании. Боль сводила живот так сильно, что при этих спазмах приходилось останавливаться и сжиматься в комок. Но, чтобы прекратить это мучение, девочка должна была добраться до кухни. Шаг за шагом, опираясь о стены, с трудом спустилась по крутой лестнице со второго этажа, где была её комната, что ныне стала её же тюрьмой. Пока она кралась по тёмному коридору на кухню, обнаружился и её тюремщик: старик, пьяно обнимая пустую бутылку, спал на полу в гостиной. Даже с такого расстояния было понятно, что он мертвецки пьян. Перегаром разило так, что малышку едва не вывернуло. А потому она поспешила на кухню...       Но вера в спасение оказалась недолгой. В холодильнике не было ни крошки еды. На полках не оказалось ни круп, ни сушёных овощей, что добавляли в качестве приправ... Вообще ничего. Лишь горы грязной посуды, залитой водой... Да обрывки пакетов и бумаги, в которых хранилась еда... В отчаянии малышка облазила на несколько раз все полки и углы... Но единственное, что ей удалось найти, — это чёрствый обгрызенный кусочек хлеба... Девочка судорожно вздохнула и, не выдержав, тихонько заплакала от горя. Она была так голодна... Ей было так больно... Но еды в доме абсолютно не было.       Пока малышка, забившись под стол, тихонько сосала найденную корку, в дверь громко и уверенно постучали. Дверь, естественно, никто не открывал. Девочка в ужасе забилась поглубже под стол, дабы не столкнуться со стариком, что опять её, скорее всего, запрёт где-нибудь и оставит умирать с голода. Стук повторился, но уже громче и настойчивей. Малышка притихла окончательно, с замиранием сердца ожидая реакции старика. Но тот лишь что-то невнятное выкрикнул и захрапел громче прежнего.       Однако пьяный выкрик был услышан. Дверь с грохотом распахнулась, слетев с петель. Громко чертыхаясь, вошедший постарался вернуть несчастную на место. И это ему, видимо, удалось. Уверенными шагами мужчина... судя по голосу, это было именно так: мужчина прошёл в гостиную. Раздался звон распинываемых бутылок. Пустых бутылок... Густая тихая ругань. Затем визитёр попытался привести в чувство пьяное тело. Были слышны звуки шлепков, коими приводят в сознание... Но в ответ только пьяный невнятный бубнёж.       — Вот же проклятье! — быстрые шаги мужчины стали приближаться к кухне. — Ну и срач... — с отвращением прокомментировал чужак.       Малышке были видны только заляпанные осенней грязью высокие сапоги. Гремя посудой, мужчина рылся в поисках чего-то.       — Ага, сойдёт, — гость подшёл к раковине, и послышалось журчание наливаемой во что-то воды. — Ну, сейчас ты у меня очухаешься! — довольно заключил мужчина.       Но сосуд с водой видимо не особо подошёл по размеру, и при попытке его достать из раковины, выскользнул, заливая весь пол водой, которая затекла и под стол. Густо матерясь, визитёр стал искать тряпку и таз. Опять грохот и звон посуды. Мужчина наклонился и собирает воду с пола. Продолжив крыть отборными словечками старика и его внезапную тягу к спиртному. Однако из этой неприличного содержания тирады девочка успела понять, что этот странный мужчина не кто иной, как надзорный за порядком этой деревни. Кажется, дед называл его Мураками-сан...       Тем временем и вода и тряпка всё ближе к маленькому убежищу маленькой узницы. По её коже прошла дрожь. В горле всё совсем пересохло. Корочка плотно зажата в зубах... Если понадобится, девочка готова пустить в ход и ногти, и зубы. Жаль, чакры совсем не хватит, чтоб напасть и уйти...       Тяжело вздохнув, надзорный приподнимает край грязной скатерти, чтобы вытереть воду, что успела затечь под стол, и замирает на месте, ошарашенно глядя в полные злобы и ненависти золотистые глаза.       — Чего?.. — тряпка падает у него из рук. — А ты что ещё такое?.. — отчаянно роется в кармане и достаёт фонарик. — Твою же ж мать... — вырывается у него, когда в узком луче фонаря он видит маленькую, худую, растрёпанную девочку, щурящуюся и злобно шипящую от света. — Какого хрена тут вообще происходит?..       Мужчина растеряно усаживается на пол и прикрывает лицо ладонью, сквозь пальцы продолжая наблюдать за внезапно обнаруженным в доме субъектом. А субъект, забившись ещё глубже в угол, грызёт сухой огрызок хлеба, стараясь не причмокивать и не давиться слюной... Глаза бешеные... Волосы всклокоченные и спутанные. Платьице мятое и грязное. До ужаса белая кожа в грязи и синяках. Правая рука неплохо перемотана бинтами.       — Ты кто такая?.. — отойдя от шока, интересуется молодой надзорный. — Я тебя здесь раньше не видел...       В ответ только злобный взгляд и ещё более отчаянное глодание корочки... Она, верно, очень голодна, раз с такой жадностью обсасывает такую гадость. Надо её определённо выманивать. И молодой мужчина даже знает чем. Из-за пазухи он достаёт бутерброд, что дала ему на дежурство его невеста.       — Давай так, ты вылазишь из-под стола и отвечаешь на мои вопросы, а я даю тебе вот это, — малышке демонстрируется ароматная закуска. Надзорный встаёт и садится на стул возле мойки, продолжая держать бутерброд так, чтобы еда оставалась видна голодному ребёнку.       Девочке страшно. Она прислушивается к звукам в гостиной. Однако живот отчаянно бурчит и отзывается болью. А еда вот она... Перед самым носом... Да и будет ли её обижать тот, кто должен следить за порядком?.. Хотя люди часто лгут и притворяются не такими, какие они есть... Наглядный пример сейчас спит в пьяном виде в гостиной... Но голод сильнее страха. Осторожно выбирается из-под стола и с опаской, шатаясь, подходит к мужчине, что держит в руке вожделенную еду. Резкий рывок и бутерброд в её цепких маленьких пальчиках. Пытается скрыться, но длительное голодание не даёт быстро среагировать... И надзорный ловко ловит ворот её платьица и сажает на стул, на котором только что сидел.       — Нет, мы так не договаривались, — он берёт другой стул и садится напротив. — Ты должна ответить на мои вопросы. Говорить-то умеешь вообще?..       Кивок в ответ. Ну да, рот-то занят... Жуёт жадно и торопясь. Того гляди подавится... Тяжело вздохнув, надзорный встаёт и наливает в стакан воды.       — Меня зовут Мураками Кэйташи. Я надзорный за порядком в Соншитсу, — протягивая стакан маленькой бестии, представляется он. — Как ты тут оказалась?       — Живу, — тихо, но чётко отвечает малышка и тут же продолжает жевать, жадно запивая еду водой.       — Живёшь?.. — мужчина ошарашенно осматривается вокруг.       Он знал, что в семье помимо старика есть двое молодых людей... И скорее всего, они пара... Но он ни разу не видел эту девочку... Хотя бывал в этом доме довольно часто. Ничего не говорило о том, что здесь вообще есть ребёнок... Ни одной игрушки... Конфеты... Абсолютно ничего... Как такое возможно?.. Девочка-то уже довольно сообразительная... Ей лет 6-7... Не меньше... Но и далеко не взрослая...       — Ты тоже?.. — он растерянно пытается поделикатней узнать истину, но не может подобрать слов от удивления.       — Мизуки, — дожёвывая бутерброд, чётко заканчивает за него малышка.       — А с рукою что?.. — мужчина указывает на бинты.       — Дедушка запер... Неудачно выбила дверь... — девочка болезненно морщится, пробуя шевелить пальцами.       — Давно запер?.. — поворачиваясь к гостиной, интересуется надзорный. Старый хрыч уже дня четыре пьянствует и три из них беспробудно пьян...       — Дня три назад... — стряхивая в ведро (откуда она его вытащила-то?) с подола крошки, буднично отвечает кроха.       Надзорного невольно посещает мысль о том, а человек ли она вообще?.. Где это видано, чтоб такая мелочь так спокойно рассуждала о таких вещах да и могла продержаться столько времени без еды?.. Однако в доме она явно не недавно... Вон морщится и ловко сгребает веником весь мусор с пола.       — А вы зачем, собственно, пришли?.. — замирает она, увидев на столе бумаги, параллельно прислушиваясь к храпу в гостиной.       — Да вот дело у меня к твоему деду, — Кэйташи разочарованно качает головой. — А он, зараза, в стельку пьян.       — Мураками-сан? — после пары минут молчаливой задумчивости выдаёт маленькая бестия. — Вы ведь ему покойника привезли на вскрытие?..       Надзорный даже поперхнулся воздухом. "Что она только что спросила?!.. Эта сопля и о таком знает?.."       — А если я сделаю работу, вы можете заплатить мне едой?.. — взгляд этих холодных золотистых глаз прошивает насквозь.       — Чего?!. — в недоумении восклицает мужчина.       — Не орите, деда разбудите... — маленькая ладошка в отчаянии зажимает рот надзорного. — А вдруг он опять запрёт меня с голоду умирать... Не хочу. Пока он настолько пьян, я могу сделать работу, — тихий уверенный шёпот. — Если вы заплатите едой. Я деревни не знаю... Меня не выпускали никогда из дома...       — Ты хоть понимаешь, о чём говоришь?.. — убирая холодные детские пальчики, также шепчет Кэйташи. — Покойников надо исследовать на причину смерти... Резать и копаться в них...       — Я знаю, — спокойный взгляд золотистых глаз. — Я умею. Даже лучше старого хрыча. Не верите, можете рядом постоять.       — Малышка... Да о чём ты говоришь-то?.. — шок Мураками становится всё глубже.       — Не верите?.. — девочка задумчиво закусывает губу. — А повозка с трупами перед покойницкой?       — Да...       — Тогда давайте я расскажу вам всё, что увижу, а вы решите — вру я или нет.       Маленькая бестия осторожно выходит в коридор и, зажав носик, спешит выйти за дверь. Надзорному остаётся лишь последовать за ней к повозке с телом, прихватив свои бумаги, которые она точно не могла видеть. Что за странный ребёнок?..       — Ну что, готовы? — интересуется девочка, устроившись со стороны козел.       — И зачем я это делаю?.. — задаётся вопросом Кэйташи, откидывая полог с тела.       — Ого... — чёрные бровки ползут вверх. — Один... Два... Четыре... Семь... Девять... Девять ножевых ранений... Одно из них в печень... И ножик интересный... С зазубринами... И даже не боевой, скорее всего... Так... Коллекционная ерунда из дешёвой стали... даже раскрошился, оставив металл в ранах... И финальный удар в печень не выдержал... Вон, видно, обломанное лезвие торчит... Что ж тут непонятного?.. Умер он от кровоизлияния в печени. Сутки назад где-то... И нашли его только недавно?.. В лесу?.. Сухой травкой присыпанным... Сопротивлялся. Вон, под ногтями запёкшаяся кровь и немного кожи. А на теле царапин не наблюдаю...       — Ты человек вообще?.. Сколько тебе лет?.. — сдерживая тошноту, интересуется надзорный.       Небеса рухнули?.. Или она из Ада прямиком?.. Какого чёрта такая соплюха так много знает и так спокойно рассуждает, глядя на покойника?? И это даже, толком не приглядываясь... Так, мимоходом окинула взглядом... А что же будет, если она возьмётся за дело всерьёз?..       — Человеком вроде родилась, — пожимает плечами бестия. — Вот семь недавно исполнилось... Так что оформлять-то будем?.. Только писать вам придётся... У меня с почерком ещё не всё гладко... Но я продиктую.       — Ребёнок... — Мураками прикрывает глаза рукою. — Ты о чём говоришь?..       — Есть хочется... А ничего, кроме этого, — кивок на труп, — я делать-то не умею. Да и обычно всё равно эту работу делала я... Так вы согласны на сделку со мной?       Хочется отказаться... Но на километры вокруг нет ни одного другого прозектора, кроме старика Мизуки... Ну и вот этого чуда природы... если ей верить...       — Я об этом ещё пожалею... — кивая на тело, соглашается надзорный.       Эта ночь стала для Мураками Кэйташи очень долгой. Девчонка как и обещала, исследовала и описала тело. Ему оставалось лишь отражать на бумаге то, что она говорила. И вот что интересно — её слова во многом совпадали с теми, что были в предыдущих отчётах... Когда он поинтересовался, на этот вопрос маленькая бестия лишь пожала худенькими плечиками и сказала, что обычно этим занималась именно она, а не её дед. От очередного такого заявления у надзорного по позвоночнику сбежал холод. Вообще вид этой стоящей на табуретке малышки, преспокойно копающейся во внутренностях мертвеца и сыплющей при этом профессиональными терминами патологоанатомов... сам по себе вызывал тошноту и ужас. Но приходилось признать и факт того, что пальцы малышки порхали над телом на уровне профи. Ни малейшей суеты и страха. Полная сосредоточенность и спокойствие.       Когда отчёт был закончен, а тело приготовлено к погребению, Кэйташи сонно отбыл в управу сообщить о результатах. После доклада и раздачи поручений подчинённым он вернулся в дом гробовщика. Всё-таки надзорный пообещал, что оплатит работу. А обманывать голодного ребёнка... Хоть после всего увиденного язык не поворачивался так её называть. Обманывать было не в принципах Мураками Кэйташи. Возле сбитой двери его встречал хмурый старик Мизуки.       — Вот же паршивка, — ворчал под нос каким-то чудом протрезвевший старик, — две двери сломать...       — Ну... — надзорному даже стало несколько стыдно за содеянное. — Вообще-то это я сделал, — кивок на входную дверь.       — Мураками-сан, — тон старика стал до невозможности холодным. — Что вы себе позволя...       — Кто бы говорил, — ещё более холодный голос обрывает гробовщика. — Напился до такой степени, что родную внучку запер умирать с голоду.       Мизуки вздрагивает всем телом. От него всё ещё жутко несёт перегаром, но он уже явно не пьян. Лицо старика становится мрачнее тучи, и глаза незряче смотрят куда-то в землю.       — Прости... — тихо и бесцветно выдавливает он.       — Мураками-сан, вы вернулись с оплатой? — из-за сломанной двери выглядывает до жути белое детское личико. Сверлит жадным взглядом пакеты в руках надзорного.       Сейчас при свете дня она ещё больше напоминает маленького призрака... Разве что соответствующего головного убора не хватает... Слишком бледная. Мертвецки. И эти золотистые глаза... Скорее напоминают взглядом ёкая, нежели малышку её возраста. Чёрные вьющиеся волосы сейчас аккуратно причёсаны и собраны в пучок на затылке. Что за нелепая для ребёнка причёска?.. Ещё раз узрев сие создание, Кэйташи приходит к выводу, что ёкаем ей быть было бы логичней, нежели человеком.       — Да, — пакеты с продуктами переходят в цепкие маленькие пальчики. Которые тут же выуживают из них яблоко.       Маленькая бестия невообразимо быстро скрывается со своей "добычей" в недрах дома, оставляя двух мужчин решать вопрос с выбитой дверью.       — Извините, Мизуки-сан, вы были так пьяны, а мне был срочно нужен протокол вскрытия, что я позволил себе вломиться, чтобы привести вас в чувство... — почёсывая подбородок, поясняет надзорный. — Виноват, с меня помощь в починке.       Старик отстранёно кивает, и оба мужчины пытаются выправить покосившуюся дверь.       — Мураками-сан, — тихо окликает гробовщик, когда дверь наконец поддаётся и начинает нормально закрадываться. — Вы ведь уже поняли, что она необычная девочка?.. — получив в ответ лишь внимательный взгляд, Мизуки-старший продолжает. — Она гениальна и старательна. И все ваши прежние заказы я лишь записывал на бумагу. Она превзошла меня, своего учителя. Всё, с чем вы имели дело ранее, — её работа. Не моя.       — Она же ещё ребёнок... — руки надзорного дрожат. — Ей же в куклы играть надо и бегать по дому, а не в трупах ковыряться...       — Она — ребёнок? — лицо гробовщика кривится. — Маленький своевольный демон она, а не ребёнок.       — Но... Разве не вы сделали её такой?.. — руки Кэйташи бессильно опустились.       А он прежде думал, что Мизуки просто странные. Нет. Они оказались бездушными монстрами. Взять хотя бы этого старика. Пусть он и был пьян, но это не отменяет факта, что он запер ребёнка в комнате без воды и еды. Умирать. Жуткой мучительной смертью. И за что?.. Почему?.. Чем мог так провиниться ребёнок, чтобы вот так с ним поступить?.. С родной кровью?.. В голове надзорного это просто не укладывалось. Да и какой нормальный человек стал бы учить маленькую девчушку такому ремеслу?.. А по движениям той призрачной бестии было видно, что она практиковалась уже несколько лет, не меньше. И если сейчас ей семь... То когда же её впервые приобщили к такому занятию?.. И ведь самое обидное — теперь эту мерзость будет невозможно вытравить ничем из хрупкого детского сознания. Ведь такой образ жизни уже начал давать свои плоды. Мерзкие и уродливые.       — Монстры... Всё ваше семейство... — прикрыв глаза рукой, сделал вывод Кэйташи.       Находиться здесь было уже выше его сил. Мураками мутило от подобного отношения и царящей здесь атмосферы отчаяния. Он уже хотел было уйти, не попрощавшись, но его остановила всего одна назойливая мысль.       — Если у девчонки появится хотя бы ещё одна травма, или я не увижу её в следующий свой визит — превращу вашу жизнь в Ад.       — Глупый мальчишка, — горько смеётся старик. — Что ты знаешь об Аде...       — Может, не так и много, но ответить заставлю по всей строгости, — сжимая зубы, рычит молодой надзорный и, резко развернувшись, быстро уходит прочь. Прочь от этого гнилого места. Здесь и впрямь смрадно и затхло.