Никто не узнает

      Режущий блеск катаны; рука Сая, останавливающая удар; где-то рядом Сакура, готовая ответить, если придется; Ямато — все по краю сознания. Сейчас только — набатом в груди и голове — он рядом, онрядом-онрядом, рядом-рядом, дом-дом-дом.       «Пошли домой, сволочь» — как же я этого хочу…       Саске новый, непонятный. Самовлюбленный. И мелет какую-то…       Но голова что-то еще соображает:       — Что это за Хокаге, который друга спасти не может, — еще одно доказательство, что происходящее реальность — вес чужой ладони на плече. Знакомой, теплой. И голос — по прежнему едкий, но сейчас еще и самодовольный — зачем, Саске? Но ведь — это все еще ты, правда?       Пламя дзюцу сжирает контуры, но ухмылка будто продолжает висеть в воздухе и отзвуки слов — они обидные, но…       …как же я хотел услышать твой голос…       …       …как же я соскучился…       Жутко и смешно — скучать шиноби по кому-то.       Смешно — надеяться, что тебя заметят и хотя бы обзовут неудачником.       Жутко — не знать увидишь ли еще хищный клинок катаны, готовой впиться тебе в горло.       Жутко — Сакура, уверяющая, что все будет хорошо.       Смешно — собственные пальцы сжимающие свои же содрогающиеся бока. И идиотская мысль, не отпускающая ни на мгновение.       …я скучал, Саске…       Жутко и смешно.