Цветок мертвых

Я с тяжёлым сердцем поднялась наверх, в комнату Беллатрикс. Маленькая, с одним окном — зачарованным, ненастоящим, в ней не было ни одной картины. Большое зеркало сняли со стены — на шелковых обоях осталось выцветшее пятно под узоры массивной рамы. Беллатрикс лежала на кровати, закрытая синим покрывалом, черные кудри, некогда густые, разметались по подушке спутанными змеями. Услышав звук двери, узница приподнялась на подушке и посмотрела на меня. Я сразу поняла, о чем говорил Том. Хотя всего два дня назад она точно также полулежала на тяжёлой перине и даже щеки и цвет ее лица стали свежее, единственная мысль, пришедшая мне в голову при одном взгляде на нее была — она умирает. Что-то знакомое было в этой сцене, в этом осознании, в попытке понять, что же отличает ее от себя прошлой, что за знак оставила на ней смерть. Я силилась вспомнить, и воспоминание пришло — далёкое, зыбкое. Старая бабушкина кошка, дряхлый скелет на тонких лапах, с поредевшей черной шерстью, через которую можно было пересчитать каждый торчащий позвонок. Ей было уже двадцать лет — куда старше тринадцатилетней Ани, и бабушка вот уже несколько месяцев причитала, что кошка со дня на день помрёт где-нибудь в углу. Но дни шли, а кошка, вопреки всем прогнозам жила как обычно — таскала со стола лакомые кусочки и спала на стуле. Но однажды утром я посмотрела на кошку и поняла. Никогда раньше я не видела умирающих, даже животных, но почему-то это была первая мысль, возникшая у меня, и это была верная мысль. Внешне ничего не изменилось — кошка все также полудремала, поджав дряхлые лапы, ластилась к гладившей ее руке, но мутные старческие глаза уже смотрели туда. Сами они не изменились — ни их цвет, ни направление взгляда, но что-то было в них, что-то вызывало одновременно страх и нежность. Кошка тихо и без мучений умерла во сне через два дня. И сейчас Беллатрикс до боли напомнила мне ту сцену — ее взгляд, безумный и горящий, все же выдавал приближение неотвратимого. Я не могла понять что произошло. Неужели это мы сделали что-то, что так на нее повлияло? Побочный эффект трансфигурации в змею? Действие Азкабана? Чем это отличалось от канона, что мы упустили? Том сказал, что это похоже на клятву или проклятие с условием, но ведь узники Азкабана не давали обещаний смирно сидеть в камере и никуда не убегать. Тот же Сириус был жив и здоров — да, его здорово потрепало и выглядел он отвратительно, но такого никогда не было. К тому же Беллатрикс физически шла на поправку быстрее. — Что с тобой? — спросила я, проглатывая противный ком в горле. В ответ узница лишь оскалилась, показывая полуразвалившиеся гнилые зубы. — Ты умираешь, — сказала я, не желая ходить во круг да около. Если до этого у меня в планах было постепенно установить контакт и с помощью лжи и обаяния молодого Реддла вытащить из нее заветную чашу, то теперь времени просто не было. Хотелось схватиться за голову. Беллатрикс дернула бровью, не выказывая удивления или недовольства. — Тебя убивает клятва, — сказала я на пробу. — О, ещё какая, — она рассмеялась по одной ей понятной причине. — Ты знаешь, что с тобой. Почему не хочешь сказать? Мы могли бы помочь, могли бы спасти тебе жизнь, — продолжила я. — Мы вытащили тебя из Азкабана не для того, чтобы ты умерла под родной крышей. Кажется, я сказала что-то не то, или наоборот задела какую-то струну. Беллатрикс рывком подтянулась, оперевшись на изголовье, принимая сидячее положение. Потрескавшиеся губы растянулись, открывая дальние, ещё крепкие зубы, придавая лицу совершенно жуткий вид. Она обвела безумными глазами комнату, и засмеялась лающим смехом, так жутко похожим на смех Сириуса. — Для чего же тогда меня вернули под родную крышу? Я, братец Сири, маленькая мисс Поттер и мальчишка без имени — вот так компания! Маменька и тетушка насоветовали нашей маленькой колдунье вернуть былое величие Блэков? Или может ты собираешь свою свиту, чтобы соперничать с темным Лордом? О, хочешь использовать меня, чтобы торговаться? Продать меня повыгоднее? Голос ее срывался на крик. Лицо уже не напоминало застывшую маску, оно подергивалось, где-то под кожей. — Не выйдет, полукровка! Они тебя обманули! Я уже продана, и очень выгодно. — Я могу поклясться, что не собираю свиту, и не собираюсь держать тебя в заложниках. Мне нужна была от тебя одна вещь, вот и все. — Ве-ещь? — глумливо протянула Беллатрикс. Ее истерика и не думала останавливаться, а только набирала обороты. Мне оставалось лишь надеяться, что слова, накопившиеся за тринадцать лет в Азкабане наконец выйдут наружу и я услышу что-то, что мне поможет. — О, я вещь тоже вполне себе вещь! С дурным характером, как у Сири, одно только хорошо — девочка. Мы с тобой стоим дороже, да ни гроша с этого не получим, а? Мне плевать, зачем ты меня вытащила, но я тебе очень благодарна. Темный Лорд скоро вернётся вновь, ещё могучее чем прежде, и, хотя этого я не увижу, твои спокойные дни закончатся. — Разве ты не хочешь вновь присоединиться к нему? Я почувствовала, что этим вопросом ухожу от темы. Ответ был совсем рядом, надо было только задать правильный вопрос. Каждый сантиметр моей кожи чувствовал изменившуюся атмосферу. Что-то, что лежало на поверхности, волшебное слово, которое мне надо было сказать… — Темный Лорд вернется вновь, еще сильнее и могущественнее, чем прежде и обрушит свой гнев на недостойных. Грязнокровки, отродья и предатели крови — он уничтожит эту заразу. Но для этого Темному Лорду нужна помощь соратников. — Но среди них, — мне надо было сказать, надо было догадаться, — тоже есть недостойные. — И еще какие, ближе, чем кто бы то ни было мог подумать. Продажные твари, предатели крови… — Он знает об этом, но ничего им не сделает, да? Кто-то из них проклял тебя, но он не стал помогать даже своей самой верной соратнице, чтобы не ссориться с какими-то старыми семьями. — Он не стал помогать, а я не смею просить. Я с радостью отдам свою жизнь ради него. «Он не стал ссориться со старыми семьями», «отродья и предатели крови», «я была так похожа на Сири» … Голова начинала болеть от той скорости, с которой мои мысли мелькали. На фоне Беллатрикс завывала на одной ноте, раскачиваясь из стороны в сторону, как пророк, предвещающий кару небесную. — Лорд отказался помочь, но я не боюсь старых семей, — сказала наконец я, предчувствуя, что моя догадка определит весь ход дальнейших событий. Пан или пропал? — Тем более предателей крови, заключивших Магический Брак.

***

Наверху послышался шум. Том резко подскочил на ноги. Сигнальные чары сообщали ему, что Кори в целости и сохранности покинула комнату Беллатрикс. Звуки приглушались толщиной каменных стен, но было похоже, что Кори что-то кричала или с кем-то ссорилась. С Критчером что-то не поделили? Том поспешил в коридор. Звуки доносились со второго этажа, и чем ближе он подходил к лестнице, тем больше гомон усиливался. Сильнее всего выделялся голос Ликорис, которому вторило визгливое верещание. Голосили портреты — и все разом! — Проклятие! Чистокровные, да? Самые благородные? Чистоплюи! — кричала Ликорис, и тон ее голоса напугал Тома. Никогда раньше он не слышал такого от нее — как будто она была в истерике. Ей вторили портреты, и крик Ликорис заглушал невнятные обрывки фраз — мольбы и проклятия. — Продажные твари! Все вы, оказывается, ПРЕДАТЕЛИ КРОВИ! К черту вас и ваши советы, гнилые вы куски дерьма, заткнитесь! ЗАКРОЙ СВОЙ РОТ! Внизу раздвинулись портьеры на портрете старой миссис Блэк, и она начала пытаться перекричать Ликорис. На лестнице с хлопком появился Критчер, и добавил свой вой к этой какофонии. — Мистер Том, молодая госпожа сошла с ума! Она портит портреты благородных хозяев дома Блэк, и Критчер не может ее остановить, — эльф начал биться головой о столбик перил. Сверху раздался оглушительный грохот. Следом, толкнув Тома, словно бы его и не заметив, вниз по лестнице пронеслась Ликорис. Она подбежала к портрету миссис Блэк, и Том, опомнившись, кинулся за ней. Критчер продолжал верещать, миссис Блэк запричитала на два голоса — и Том увидел что на ее портрете спряталась Друэлла Блэк. — Замолчи и не мешай, — впервые на памяти Тома Ликорис прикрикнула на Критчера, и тот сейчас же захлопнул рот. Напротив портрета Вальбурги висели пейзажи, и Ликорис, вытащив зонт из подставки у двери с размаху ткнула его в самый большой из них, разрывая холст. Какой-то толстенький волшебник, прятавшийся там, ойкнул, попытался перебежать на соседнее полотно, но Ликорис вновь занесла зонт, и ударила им по стене. Картины посыпались на пол, явно не без участия магии, хотя палочки в руке Ликорис Том не увидел. Он подбежал к ней и попытался взять ее за руку, она оттолкнула его с такой силой, что Тома отбросило к подножью лестницы словно волной. Затем она повернулась к портрету Вальбурги. — Ты, — начала Ликорис, и взгляд у нее был совсем бешеный. Возле лестницы хныкал бессильный Критчер. Вальбурга и Друэлла замолчали. — Еще смеешь называть себя матерью, а? Надеюсь, ты горишь в аду, как заслужила. Хватит прятаться за спинами! Это последний портрет в этом чертовом доме. Давно надо было пустить вас всех на дрова, а не разговоры вести. «Миссис Блэк то, миссис Блэк это»… Миссис Блэк старая сука, предательница крови, продавшая родную дочь в магический брак ради денег, а другая миссис Блэк не менее старая и не менее сучная, помогла это устроить! Пошли вы все к черту! — с этими словами Ликорис вновь занесла зонт, но тот не причинил вреда зачарованному полотну. Тогда она откинула его в сторону, взялась за тяжелую раму обеими руками — картина в полтора раза большее нее самой, потянула, и та снялась со стены, как легкая бумажка. Послышался нечеловеческий вопль. Картина внутри рамы словно бы плавилась — краски искажались, перетекая друг в друга, превращая двух нарисованный старух в неопознанные чудовища. Наконец полотно пошло пузырями, и начало каплями стекать на пол. Ликорис покачнулась под тяжестью картины. Том бросился к ней, и успел закрыть собой — тяжелая рама стукнула его куда-то в спину, опустевшая картина упала на пол. С этим в доме воцарилась тишина. Даже Критчер куда-то пропал. Ее прерывал только звук тяжелых капель, стекающих на пол — Том поднял голову, и увидел, что все картины постигла участь портрета миссис Блэк. Том посмотрел на Ликорис. Она была бледнее мела, глаза покраснели, ее била крупная дрожь. — Ликорис, — позвал он ее. Она не ответила. Он тронул ее за плечо, она медленно повернулась к нему, и внезапно вцепилась ему в плечи. — Они продали ее Лестрейнджам, понимаешь, Том? Собирались выдать Андромеду, но она сбежала — такой скандал. Лестрейнджи встали на дыбы, и чтобы жена была послушной, решили провести ритуал. Кто-то из умерших родственников с портретов посоветовал. В проклятие они не верили — но ритуал был…щадящим, если так можно сказать. Поэтому она такая. И в горе, и в радости… Помешалась на Волдеморте от безысходности. Хотя и так с головой не в порядке было, с такой-то семейкой. Но ничего, теперь они уже никому ничего не посоветуют. Теперь Ликорис рыдала навзрыд, всхлипывая и задыхаясь на середине фраз. Том поддерживал ее спину. — Она согласилась, но поставила свои условия, — наконец сказала Ликорис, и Том резко схватил ее за запястье, задирая рукав, но она не возражала. На запястье красной царапиной виднелось свежее кольцо клятвы. — Что она заставила тебя ей пообещать? — То же, что и всем всегда обещаю! — резко вскрикнула Ликорис. — Что же еще от меня надо? Отомсти за меня! Убей Снейпа, убей Малфоя, убей Волдеморта, убей Лейстрейнджей! Может вообще всех магов перебить? Этого будет достаточно? Тогда я смогу заслужить эту жизнь? Ликорис рыдала не переставая, совсем обмякнув, а Том только и мог, что неловко поглаживать ее по спине, и обдумывать ее слова.