Давайте все сойдем с ума

Когами/Гиноза В пустом полутемном коридоре офиса Бюро Общественной Безопасности эхом раздаются шаги. Стук шагов единственное, что нарушает покой и тишину здешнего места. Демоны попрятались по углам, завидев темную тень, лишь на секунду появившуюся на свету. Когами быстро идет по коридору, несколько раз обернувшись. Офис пуст, но паранойя не отпускает. В мире, где нельзя доверять даже себе, полагаться на ближнего — глупость. Он останавливается перед дверью своей комнаты и поочередно смотрит сначала вправо, потом влево. Никого. Тихо прикрыв за собой дверь, Когами осматривает комнату. Револьвер спрятан в одной из книг Ницше на верхней полке. Шинья даже не смотрит в сторону книжного шкафа. Вместо этого он расслабляет галстук и падает на диван. Еще раз все обдумать. Сасаяма мертв, его убийца на свободе, Сивилла беспомощна, а начальство предпочитает бездействовать. Приходится брать правосудие в свои руки. Нужно продолжить с того места, где они остановились — фонтан на главной площади, где нашли тело Сасаями. Размытое фото преступника, старый револьвер и жажда крови — это все, что осталось у Когами Шиньи после смерти друга. А еще счастливые, но болезненные воспоминания о нем. Лучше не думать об этом. Месть. Это единственное, что имеет значение. И если никому нет дела до правосудия, если никто не готов испачкать руки в крови, трясясь над своим психопаспортом, то он, Когами Шинья, некогда бравый Инспектор Бюро Общественной Безопасности, готов опуститься на самое дно ада, чтобы добиться правосудия для Сасаямы. Или просто удовлетворить свою жажду крови. Лучше уходить сейчас, пока офис пуст, а за ним не следит инспектор. С Акане проблем не возникнет, но вот если напороться на Гинозу, так легко ему уйти не удастся. Он вечно что-то подозревает, расспрашивает о малейших деталях расследования, кидает мимолетные взгляды, будто только и ждет, когда Когами вновь что-нибудь выкинет, вновь облажается, тогда в дело можно будет пустить доминатор. Снова. Его рука не дрогнет, когда он спустит курок. В его глазах не мелькнет сожаление, если доминатор перейдет из режима «парализатора» в «уничтожение». От этих мыслей впору рехнуться, но выкинуть их из головы не так-то просто. Когами хрустит шеей, растирает ее ладонью, но боль не проходит. Он прикрывает глаза, взъерошивает волосы пальцами и шумно выдыхает. — Сделать тебе массаж? Когами вздрагивает от неожиданности. Вроде бы новая должность в качестве карателя должна была отточить его навыки, его наблюдательность и инстинкт самосохранения, но Гинозе частенько удается удивлять его. Руки невесомо ложатся на плечи, тут же стискивая их мертвой хваткой. У Когами перехватывает дыхание. Складывается впечатление, что Гиноза всегда за что-то зол на него. Как напарник он его подвел, но, возможно, как друг он все еще может находиться рядом. Недавняя мысль о побеге отдается болью в груди. Гино просверливает дыру в затылке Когами. — Тебе нужно расслабиться, — вкрадчиво шепчет Гиноза. В комнате кроме них никого, он не опустится до повышения голоса. — Ты слишком напряжен. Когами опускает плечи, немного расслабляется, старается прочувствовать каждое прикосновения инспектора. Но вскоре вновь напрягается всем телом. — Твой психопаспорт близок к отметке «300». Гиноза роняет это как бы между прочим, но пальцы сильнее впиваются в плечи, грубо их массируя. Большие пальцы, соединяясь, проходят вверх по позвоночнику — Когами послушно наклоняет голову вниз, по телу пробегает легкая дрожь. — Ты намерен с этим что-нибудь делать? — Что, например? — Психиатр? — Тебе помогает? Гино молчит, поджимая губы. Пальцы находят болезненную точку на шее и грубо ее массируют. — Разве массаж не должен расслабить меня? — усмехается Когами. — Неужели мое присутствие мешает тебе расслабиться? — С тобой не бывает просто. — Как и с тобой. Движения Гино становятся мягче, нежнее, он растирает шею Когами круговыми движениями. Одна рука поднимается выше, добираясь до уха. По телу Когами пробегают мурашки, но глаза, вопреки протестам мозга, закрываются. Пальцами Гиноза растирает хрящик уха, опускаясь до мочки и вновь возвращается, массируя всё ухо, которое вскоре становится красным. — Почему ты никогда не слушаешь, что тебе говорят? Когами мог бы сделать вид, что ничего не услышал, так тихо были произнесены эти слова, но он этого не делает. — Я слушаю сейчас. Чего ты ждешь от меня? Руки Гино замирают, обхватив легонько шею Когами, а потом и вовсе опускаются. — Смирения. Послушания. Преданности. Когами моментально напрягается, неосознанно сжав руки в кулаки. Он готов к драке. Но быстро вспоминает, что перед ним не враг. Он шумно выдыхает, откидывая голову на спинку дивана. Гиноза смотрит прямо в глаза. Ждет. Опять. Ищет бывшего напарника? Опоздал. Он мертв! — Тебе нужно лучше контролировать себя, — советует Гино. — Тебя легко вывести из равновесия. Когами даже не успевает возразить, Гино склоняется над ним и широким мазком проводит языком по кадыку. Тот предательски дергается. Тихий смех инспектора заставляет карателя покрыться мурашками, а руками вцепиться в собственные колени. Резко становится жарко, но вопреки этому тело покрывается мурашками. — Чувствительный, — шепчет Гино, оставляя едва заметный засос справа на шее. Гиноза практически полностью развязывает галстук на шее Когами, оголяя больше кожи, руки оглаживают плечи под рубашкой, глаза пожирают ключицы. Шинья шумно дышит, стараясь выровнять дыхание, но не преуспевает в этом. Руки Гино — теплые, нежные, — его движения — уверенные, плавные, — все это завораживает, опьяняет, заставляет окунуться в блаженство с головой, дабы сполна прочувствовать ощущения. Гино оглаживает шею Когами, пальцы проходятся по плечам. Руки же карателя лежат плетьми, больше не подчиняясь хозяину. Когами широко распахивает глаза, когда Гиноза вновь склоняется над ним, очередным мазком оставляя влажный след на коже. Шея инспектора прямо перед ним. Несколько пуговиц расстегнуты, чего на памяти Когами никогда не случалось. Небрежность в чем бы то ни было не в привычке Гинозы. Когами облизывается. Непреодолимое искушение. Но Когами и не пытается сопротивляться. Он пробует на вкус солоноватую кожу, слизывая редкие капельки пота лишь кончиком языка. Руки Гино просовываются под рубашку Когами, бережно оглаживая грудные мышцы. Очередная пуговица на рубашке расстегивается. Дыхание учащается. Становится нестерпимо жарко. Когами выгибается на диване, приподнимаясь, чтобы пройтись языком вдоль шеи инспектора. Того это ничуть не смущает. Гиноза не стесняясь посасывает кадык, руками удерживая шею Когами. Грудь часто вздымается, на коже проступает едва заметный пот. Гино внимательно следит за малейшим движением карателя, исследуя его реакции, прислушивается к дыханию. Глаза Когами закрыты, он уже смелее лижет шею Гино, входя во вкус. Руки намертво приклеены к дивану. Работает только обоняние и осязание. Только эти два чувства обострены до предела. Запах миндаля и привкус железа. Волосы щекочут шею, горячее дыхание обдает влажную кожу ветерком. Когами приподнимается выше, открывая Гинозе больше обзора, давая ему больше доступа к телу. Полы рубашки внезапно распахиваются, разгоряченную кожу холодит кондиционер под потолком. Руки Гино жадно оглаживают каждый миллиметр кожи, язык прочерчивает дорожку вниз, к груди. Когами на мгновение забывается, потянувшись руками к голове инспектора. Пальцы вцепляются в волосы, притягивая голову ближе к себе. Гиноза со злостью прикусывает сосок карателя и выпрямляется во весь рост. Строгий вид, непроницаемое лицо, волосы растрепаны и рубашка наполовину выбилась из брюк. Есси бы не эти изъяны, можно было решить, что они здесь чай пили. — Уже поздно. Ложись спать, — как ни в чем не бывало говорит он. Грудь Когами часто вздымается, он тяжело дышит, взгляд затуманен. Поначалу он выглядит растерянным, но уже через минуту на его лице расцветает улыбка. — Кто там говорил про контроль? Гино игнорирует этот выпад. Он заправляет рубашку в брюки, приглаживает волосы рукой. Старается не смотреть на Когами, лишь мажет взглядом, смотрит сквозь. Все время потирает шею, чувствуя, как она горит. Каратель облизывается и тихо усмехается. Лишь добравшись до своей комнаты, Гино увидит засос на месте, которое яростно трет. Инспектор разворачивается, чтобы уйти, но медлит. Поворачивается, но в глаза не смотрит, засовывает руку в карман. — Это, — инспектор медлит, — я забираю. Гиноза машет в руке пропуском, который всего пару минут назад лежал у Когами в нагрудном кармане рубашки. Тот усмехается, бьет рукой по карману — пусто. Но он не злится, взгляд все также полон желания. Гино наконец поднимает взгляд на карателя, у него пересыхает во рту. От него не укрывается, каким взглядом его пожирает Когами, стоит ему облизать губы. Ещё раз. И ещё… — Если понадобится, — сбивчиво произносит Гино, — я каждую ночь буду сидеть у тебя под дверью и стеречь, как верный пес, чтобы ты не натворил глупостей. Когами не сводит жадного взгляда с инспектора. — Не имею возражений. Жажда крови никуда не делать, напротив, она стала еще сильнее. Они делят одну жажду на двоих, еще не представляя, куда она их заведет.