Дивный новый мир

*** Лэнс слышит, как плачет в своей комнате Пидж — громко, навзрыд. Для нее известие о происхождении Кита — словно предательство, и Лэнс испытывает острое желание прийти и наорать на нее. Потому что это Кит. Да, в нем течет кровь галра, но он не фиолетовый монстр, не пьет кровь, не убивает людей, никого не похищает и не обращает в чудовищ. Он их друг. Он — его парень. И он нуждается в нем сейчас, но Лэнс только крепче сжимает в кулаках простыню и не двигается с места. Он помнит, как холодно говорила с Китом Аллура — слышал, когда прокрадывался к себе мимо зала. Широ разрывался между двух огней, пытаясь убедить ее, что ничего не изменилось, Кит не стал резко другим, и вообще она только что согласилась принять у себя настоящего галра, признав, что тот может оказаться полезным союзником. Почему принять Кита сложнее? Пидж перестает реветь, Лэнс слышит тихий, успокаивающий голос Ханка. Он единственный, не считая Широ, отнесся ко всему с пониманием, и Лэнс в который раз думает, как ему повезло с бро. Потому что Ханк замечательный, прекрасно чувствует, кому нужна поддержка, и оказывает ее по мере возможности. Он делает то, на что не может решиться Лэнс. Хотя и знает, что находиться рядом с Китом и убеждать того, что ничего, вот совсем ничего не произошло, все как раньше, даже лучше, должен именно он. Но это трудно. Потому что галра убили его брата и обратили сестру. И хотя теперь он знает, что не все галра плохие, а Кит… да какой он галра вообще? Кит — его Кит. И Лэнс его любит, черт, он так сильно его любит. Так какого хрена он полдня прячется в комнате, зная, что должен быть там, с ним, доказывать, что ни черта не изменилось. Ни в Ките. Ни в нем. Ни в том, что между ними. Они вместе. Они по-прежнему вместе. Лэнс вздрагивает, когда дверь открывается и Кит заходит в комнату. Подавленный — пожалуй, самое мягкое описание, которое можно применить к тому, как он выглядит. Все внутри Лэнса вопит, что нужно вскочить, сгрести его в объятья и не отпускать. Вообще никогда. Тупая давящая боль в груди вынуждает только крепче вцепиться в простыню. — Ты меня избегаешь? — спрашивает Кит. — Нет, я просто… медитирую, — врет Лэнс. — С каких пор ты медитируешь? — С рождения. — Ты не умеешь врать, — сообщает Кит и садится на противоположный край кровати. Как можно дальше от Лэнса. Черт, ну почему все так тупо? — Да я главный приз получил в школе на конкурсе врунов, — натужно усмехается Лэнс. — Есть такой конкурс? — Конечно есть. Ты в школе не учился, что ли? А, да, вы ведь переезжали… — Лэнс с силой прикусывает губу изнутри. — Это потому что я галра, да? — столько тоски в глазах Кита Лэнс видит впервые. — Ты поэтому избегаешь меня? — Я не избегаю! И ты не галра. Только на четверть. Но и это… неважно. Ты — это ты. — Тогда в чем дело? Лэнс борется с собой. И проигрывает. Впервые с момента прихода в Академию он чувствует, что может — должен, хочет — рассказать правду. И если кому-то ее и рассказывать, то человеку, который стал для тебя важнее всех. — Я просто думал, что смогу забыть. Но не получилось. Такое, наверное, вообще не забывается. Можно только притвориться, что ничего не было, — вздыхает он. — Лэнс… — Кит смотрит на него изумленно, и Лэнс отпускает простыню. Подползает к нему, приваливается плечом к плечу. Прикрывает глаза. — Я соврал. — Я понял. Ты не медитировал. — Нет. Я всем соврал. Даже в Академии. Никто не знает, почему я пришел туда. — Ты можешь не рассказывать, если не хочешь… — начинает Кит. — Но я хочу! — Лэнс отстраняется, глядит ему в глаза, и когда Кит берет его за руку, слова, как долбаные клинки, вырываются из горла и врезаются везде, вскрывают старые раны, но остановиться Лэнс уже не может. — Они пришли, когда мы гуляли. Стражей было слишком мало. Они убили Луиса — того самого, который любил эльфов, и гномов, и много чего еще — у меня на глазах. Я пытался защитить его, но меня ранили, и я только смотрел, Кит. Только смотрел, как из моего маленького братишки высасывали кровь, и никто, никто не мог остановить этого галра. А потом он ранил Веронику, мою сестру. И когда я пришел в себя, то узнал, что антидота не хватило на всех. И стражи предпочли дать его мне — как потенциальному бойцу, защитнику, а моя маленькая сестренка стала галра. — Лэнс… — Ты спрашивал, откуда шрам. Вот оттуда! И знаешь, сколько их еще? Вот здесь? — Лэнс бьет себя по груди, дыхание сбивается, он больше не может говорить, только трясется в сухих рыданиях, потому что давным-давно разучился плакать. — Черт, Лэнс. Кит обнимает его, прижимает к себе так крепко, что дрожь постепенно сходит на нет. Его сердце бьется едва ли не чаще, чем у самого Лэнса, и это так странно — осознавать, что Кит волнуется из-за того, что он рассказал. Что Киту не все равно. — Ты понимаешь теперь, что дело не в тебе, — с трудом вздыхает Лэнс. — Просто каждый раз, когда я слышу слово «галра», я… понимаю, что не смогу забыть. Никогда не смогу. — Я понимаю. Кит проводит ладонью по его волосам, еще раз, и еще, и это приятно, напоминает о детстве, когда так делала мама, если Лэнс просыпался посреди ночи от кошмара. Теперь кошмар — вся их гребаная жизнь, но Лэнс ощущает, что ему легче. Разделить жуть, которую так долго хранил внутри себя, позволить кому-то узнать что-то настолько хреновое и личное — неожиданно приносит облегчение. А потом Кит опрокидывает его на кровать, укладывает на бок, не переставая обнимать, утыкается губами в затылок. — Ты не забудешь, — шепчет он. — Но тебе не нужно больше тащить это одному. Ты не один. — Я уже понял это, маллет. Я тебе руку не отдавил? — слабо усмехается Лэнс. — Отдавил. Пофиг. Поспи. Я буду рядом. — Я люблю тебя, — сказать это оказывается проще, чем Лэнс предполагал. — Будь ты сто раз галра, я не перестану тебя любить. — Я тоже люблю тебя, хотя порой ты невыносимый кретин, — Лэнс чувствует, что Кит улыбается, и от этого пропадает всякое желание спорить.