***
— Омикадо-сама, вынужден Вас огорчить, но нам придется остановиться в этом гостином дворе из-за ужасной погоды. Процессия не сможет двигаться в такой ливень. — Дождь действительно выдался сильным, а до него небо устрашающе гремело, его озаряли вспышки молний, словно Райдэн-сама(1) не на шутку разъярился. Промокшие и безумно уставшие слуги и самураи были рады любому крову. Они благодарили ками за то, что гроза и дождь не настигли их в полях, что было бы катастрофой. Гостиница была очень уютной, но скромной, а сам дом был настолько ветхим и старым, что в некоторых местах разваливался. Расположившись в чайной комнате, Юмэйнару спросил у своих советников, которые даже спустя столько лет продолжали верно служить ему, о том, где они находятся. На дороге было настолько темно из-за почерневшего неба и стены дождя, что невозможно было сориентироваться. — Мы сейчас в поселке Одаякадэ. Так сказала хозяйка. Придется остановиться здесь как минимум на день, пока не утихнет эта буря, — прохрипел старший из советников. Время сильно состарило его, но сделало более мудрым и терпимым. — Не люблю это селение. Народ тот еще, погода переменчивая, а до порта Вакаяма идти долго. — Младший тоже сильно переменился, но на нем это было менее заметно, ведь он изо всех сил старался стареть медленнее, чтобы подольше оставаться полезным господину. Конечно, можно следить за внешностью, но физическая сила, которой мужчина не блистал и в юные годы, с возрастом подводит. — Вот как. Что же, если погода позволит, то завтра можно выбраться в лес и опробовать соколов, которых мы купили на юге провинции. Торговец клялся, что им нет равных во всем ханстве Кии. Хотелось бы в этом убедиться, — охотничий азарт князь Омикадо пронес сквозь года. — Как Вам будет угодно, мы предпочтем остаться в гостинице и проверить, не пострадал ли багаж и здоровы ли все из свиты и охраны. — Воля ваша, — пожал плечами феодал, слегка огорчаясь тому, что будет охотиться один. Впрочем, что он мог требовать с двух стариков. «Неужели и я через двадцать лет рассохнусь подобно им?» — спросил самого себя Юмэйнару, невольно содрогаясь. А его милая супруга, сохраняющая свою красоту и по сей день, тоже превратится в кряхтящую бабку, которая будет сокрушаться и брюзжать каждый день? Нет, о таком думать князь совсем не хотел. Дождь тарабанил по черепичной крыше, капли скатывались по деревянным колоннам и падали на землю. Небо и не думало проясняться, а лить с небес перестало лишь ближе к утру. На улице было восхитительно: трава, пропитанная влагой, деревья, колышущиеся от ветра и скидывающие капли воды со своих листьев, утреннее пение птиц было особенно приятно слышать после мощных раскатов грома и выстукивания капель дождя по разным поверхностям, а небо почти прояснилось, лишь кое-где были клочья темно-серых облаков, заслоняющих его синеву. Юмэйнару проснулся рано, он чувствовал себя по-настоящему отдохнувшим и выспавшимся, что бывает не очень часто, когда путешествуешь через всю провинцию, пусть даже и с комфортом. Он тихо покинул здание, направившись к пристройке, в которой лежала часть багажа и стояли клетки с птицами. Стянув с одной из них темную ткань, Юмэйнару разбудил хищного зверя. Сокол издал пронзительный и слегка писклявый звук и резво захлопал крыльями. Омикадо плотно закрепил на руке кожаную перчатку, чтобы животное не разодрало руку. Левой рукой он открыл клетку, и птица, радуясь тому, что теперь ничто не ограничивает ее свободу, спрыгнула на предплечье мужчины, защищенное перчаткой. Животное было хорошо обучено охоте, в этом князь почти не сомневался. Он шел через лес, в поисках удобного места для того, чтобы отпустить птицу, которая переминалась с лапы на лапу, но не улетала. Небольшая поляна, на которую феодал вышел, была идеальным местом. Он чуть повел рукой и ощутил мощный толчок в руку — птица взмахнула крыльями и оттолкнулась от руки, чтобы взлететь. Она опять взвизгнула и, покружившись над поляной, полетела чуть выше кромки деревьев. Юмэйнару восторженно наблюдал за тем, как птица парит в воздухе, а затем постепенно отдаляется, исчезая вдали. Холодный порыв ветра заставил князя двинуться с поляны в сторону, куда улетела его ловчая птица. Капли воды с травинок просачивались сквозь таби(2) и сильно охлаждали ноги. Юмэйнару шел по лесу, который должен был бы вызывать у него воспоминания, но этого не было. Он не вспомнил ничего из того, что было около двадцати лет назад. Дело не только в том, что за эти годы многое произошло, и обещания, приятное, но столь короткое времяпровождение вылетели у него из головы. Он сам хотел это забыть, никогда не возвращаться к тем болезненно-нежным воспоминаниям. Основательно забыв, что тут происходило, он шел по лесу словно впервые. Юмэйнару на многом заострял внимание, ведь была весна, многое цвело, буйный запах воскреснувшей природы разносился по всему лесу и окрестностям. Князь опять услышал крик птицы, только на этот раз он слегка отличался от первых двух. Мужчина остановился, пытаясь понять, откуда доносится зов его охотника. Сориентировавшись, феодал направился быстрым шагом сквозь густые заросли кустарника, мокрые ветки которого неприятно хлестали по лицу и одежде. Юмэйнару вышел к пруду, где рядом с небольшим камнем сокол метался почти около земли, цапая когтями птицу, превосходящую его в несколько раз размерами. Лебедь гнул свою изящную шею и громко шипел, стараясь отпугнуть обидчика, отплывая подальше от него. Однако сокол, наученный убивать, продолжал бороться, пока ему не удалось удачно вцепиться своими острейшими когтями в спину лебедя. Тот пытался скинуть хищную птицу, но не мог и лишь причинял себе боль резкими движениями. Лебедь выплыл из пруда, а по его белоснежным перьям вовсю текла багряная кровь. Животное завалилось на бок, не в силах противостоять, оно отчаянно шипело и дергалось, не желая признавать свое поражение. В разгар этого сражения и подошел Юмэйнару. Он увидел здоровую тушу лебедя и несказанно обрадовался, так как сокол оправдал все его надежды, поймав животное, которое было крупнее и, пожалуй, сильнее его самого. Князь подошел ближе, отозвав свистом хищника к себе. Однако его лицо исказилось от ужаса, когда он, посмотрев на тело, увидел не птицу, а девушку. Он оцепенел, не зная, что делать, пока тихий хрип не вернул его в реальность. Мужчина упал на колени перед телом девушки, которая истекала кровью. Алые подтеки на ее белоснежном кимоно перетекали в причудливые разводы. Юмэйнару перевернул девушку на спину и положил ее голову себе на колени. Внешность оказалась до боли знакомой, но такой далекой. — Неужели… — едва прошептал он, проведя рукой по щеке девушки. — Хакутё. Она приподняла веки и выдохнула. Было очень больно, шевелиться не было сил. Лицо, склонившееся над ней, она тотчас же узнала. Его нельзя было не узнать. — Ты ничуть не изменился, — она говорила так же тихо, как и когда-то, только сейчас в голосе была отчетливо заметна хрипота. — Все такой же… прекрасный. — Хаку… Я совсем забыл. Я забыл про тебя, прости меня, прости за то, что сделал с тобой. — Он стянул с руки кожаную перчатку, на которой восседал довольный сокол, и отложил ее, из-за чего птица всполошилась, но продолжила сидеть. — А я ничего не забыла. Я терпеливо ждала встречи, не сомневалась, что увижу тебя еще раз. Боги смилостивились надо мной. Ты здесь. Спасибо, — ее губы изогнулись в улыбке, а в глазах блеснули слезы. Годы не состарили ее, она была все такой же прекрасной и нежной Хакутё, которая полюбила жизнь благодаря Юмэйнару. — Все эти годы? Безумная. Я специально забыл обо всем, специально поставил тебе такое условие, чтобы ты не рушила свою жизнь, а жила счастливо с кем-то другим, Хаку. — Ты не знаешь, что такое лебединая верность. Ты так и не понял, кто я, — девушка смотрела ему в глаза. Для нее он действительно не изменился, остался таким же похожим на божество и великого полководца одновременно, только вот с течением времени черты его лица все больше стали напоминать ей о ликах святых, что она видела в Секан-дзи. — Не понял, прости, но давай забудем это. Давай все начнем заново. Ты все расскажешь, у нас все будет хорошо. Сейчас я отнесу тебя в деревню, где тебя и залечим, — Юмэйнару лепетал, не осознавая смысла произносимых им фраз. — Дурак, — девушка горько усмехнулась. — У нас был уговор. Ты нарушил условие, которое я поставила. Ты убил лебедя. Только вот как трагично… Из всех лебедей Японии ты убил именно меня. Жизнь — сплошная драма. Ты уже ничего не залечишь. Мое время истекло, я и так слишком долго тебя ждала, Юмэйнару. Ее голос звучал на удивление жестко, но фразы были обрывистыми, так как давались ей с трудом. Ноток жесткости Омикадо никогда не замечал, общаясь с ней в молодости. — Так ты тэннин(3), — выдохнул он, проклиная свою слепоту и глупость. — Я не должна была доверять людям. Они все одинаковые. Я думала, ты другой, но я ошиблась. Ты лишь похож на ками, но ты им не являешься. Прощай, Юмэйнару, мне жаль, что я полюбила тебя, — последние слова она едва выдохнула. Они напоминали шепот лесного ветра, но слова эти отчетливо звенели в голове князя. Лицо девушки было умиротворенным, а на губах застыла легкая-легкая тень улыбки. — Хакутё, — прошептал он, а лицо обожгли слезы. Он склонился над телом совсем низко и тихо заплакал. Он корил себя за глупость, ошибки молодости, за любовь к охоте, за этого сокола, за свое безумное желание забыть все, что было связано с этой девушкой. Его поступки привели ее к смерти. Теперь никакая добродетель не воскресит ее. Ветер разносил запах цветущего померанца(4), заставляя сердце Юмэйнару еще сильнее сжиматься от боли.***
— Отправляемся немедленно! — крикнул Омикадо своим подчиненным, отдыхающим в гостинице. Те опешили от срочности приказа и взвинченности господина, потому поспешили собраться в дорогу побыстрее. Юмэйнару подгонял слуг и вскоре они уже были на дороге, что вела приямком в Вакаяму. — Думаете, что так сможете забыть? — спросил старший советник. — Сколько бы Вы не старались, но некоторых людей нельзя изгнать из жизни, из воспоминаний и сердца. Это люди, которых Вы любите. Хотите Вы того или нет, но ее светлый образ останется в Вашей памяти. Это бесценные воспоминания, которые надо бережно хранить. — Заткнись, — полушепотом огрызнулся князь. — Каждый человек приходит в нашу жизнь, чтобы чему-то научить. Попробуйте понять, чему научила Вас крылатая Хакутё. Абсолютно бесполезных людей в нашей жизни не бывает, поэтому стоит помнить каждого из них. Они — бесценный опыт, они помогают нам постигнуть Истину. Юмэйнару закрыл глаза. Дунул сильный порыв ветра, похожий по звуку на свист, а может это и был свист — печальное пение флейты Хакутё, доносящееся с небес и слышимое во всей Японии. Глоссарий: 1. Райдзин (яп. 雷神?) — бог грома в синтоистской религии в Японии. Известен также как Каминари-сама (雷様); Райдэн-сама (雷電樣), Наруками (鳴神, «Громобог»), Райко (яп. 雷公 Райко:?, «Хозяин грома»). 2. Таби — традиционные японские носки с отделением для большого пальца. 3. Тэнин — в западно-европейской культурной традиции образ тэннина соответствует ангелу. Иными словами тэннин – ангел буддизма. Образ Тэннин можно встретить по всей Японии в сказках или местных легендах, в которых лебеди превращаются в прекрасных женщин. 4. Померанец — вечнозелёное древесное растение, вид рода Цитрусовые (Citrus) семейства Рутовые (Rutaceae). В японской поэзии запах цветов померанца вызывает воспоминания о любимом человеке.