Коробочка Чимина

Это был один из тех дурацких дней, когда не хотелось абсолютно ничего, и депрессия сидела рядом, следя за каждым твоим действием. А когда что-то шло не так, она всё-таки хваталась за тебя и преследовала. Ну, а избавиться от депрессии, вы сами понимаете, безумно сложно. Вот и наш Чимин загнал себя в такое состояние, когда начал ненавидеть все и вся. Он лежал у себя в комнате, часто поглядывая на кровать Хоби - на аккуратную простынь, которой она была заправлена, на блестящую светлую древесину перекладин, будто вот-вот покрытую лаком. Последнее время Джей-Хоуп вообще сильно раздражал Чимина: своей улыбкой, своим смехом, лицом, да всем, чем только можно. Только вот вокалист не понимал, как это чуть вытянутое лицо с узенькой, но белоснежной и такой искренней улыбкой, это добродушное само по себе выражение - какая-то замершая эмоция - никогда не позваляляющее думать о танцоре в каком-то плохом русле, как все это могло взять и в один момент стать для Чимина чем-то мерзким - чем-то таким, что заставляло морщится при его виде? Когда Пак надолго оставался наедине с Хоби, внутри него происходили странные вещи: то ли просыпался горячий вулкан, сжигающий все внутренние ткани, то ли внутри наступала гнетущая тишина, которая в последствии исчезала с первым глухим ударом сердца. Мини бесило все связанное с Хосоком, и он не знал как от этого избавиться и что послужило причиной ненависти. Чимин и сам не понимал ненависть ли это вообще, ведь, может, это какое-то мимолётное чувство, пришедшее под руку с депрессией, как, например, голод, который появлялся сразу же вместе с ней. В комнате не было душно, в отличии от улицы, где солнце пекло так, что казалось, ещё чуть-чуть и дома вместе с деревьями начнут плавиться. Эта жара стучала в окна сухим ветром, и если посмотреть сквозь горячее стекло, то можно увидеть пустующие жёлтые улицы и колеблющийся над асфальтом воздух. Температура явно превышала сорок градусов. Чимин ещё не встал с кровати. Он лежал, раскинув руки в разные стороны и уже было хотел задремать снова, так как покидать сегодня комнату желания не было, да и веки тяжелели с каждой новой мелькнувшей мыслью, что только сладостно усыпляло. Вдруг в дверь постучали, и пронзительный и уже давно знакомый голос донёсся до ушей нашего сонного Пака. В этот момент все размышления Чимина рухнули, как карточный домик, и он распахнул свои маленькие реснички, устремив взгляд в белый потолок. — Чимин-а~ Ты спишь? Просыпайся, я принес тебе завтрак и кофе в постель! — кричал Хосок. Его негромкий крик был звонким и пронзительным, с некой ноткой язвительности и интонацией шутки. Казалось, что Хоуп вообще всё воспринимал как одну большую шутку. Чимин тихо взвыл. Он с трудом поднялся с кровати и сел на ее край, будто кукла. Как же не хотелось сейчас видеть Чона. — Я голый! Не входи! — Я подожду, Чимин-а! Можешь не торопиться! — на позитиве отвечало солнышко. А за дверью Мину слышались слабые хрустальные звуки - посуда, стоявшая на подносе Хоби, касалась друг друга, издавая бокальный стук. — За что мне это, а? — прошептал про себя Пак. Он медленно переоделся, а затем открыл дверь в комнату. На пороге его встретил широко улыбающийся Хоби с подносом в руках. Его глаза блестели и искрились так, что Чимин невольно зажмурился. — Чимин! Ты уже оделся! Так быстро! — возбуждённо закричал Хоуп и ввалился в комнату, — У Чонгука сломались наушники, представляешь? Я съезжу с ним в магазин, а заодно и Юнги возьму, пусть проветрится, а то сидит в своей студии, да воздух переводит. У него же так и кислородное голодание может настать. Джей-Хоуп очень переживал за других участников. Он никогда не был единоличником и всегда прислушивался к мнению других. Если наступали тяжёлые времена, то Хосок был тем единственным, кто мотивировал парней не бросать начатое, а стремиться идти вперёд, идти за мечтой, преодолевая трудности. Именно поэтому близкие друзья прозвали Хоби Солнцем всея Бантан. — Ага, ясно, — монотонно ответил Чимин. Он хотел было сказать ещё пару фраз в адрес соседа, но что-то невидимое и нечеловечески сильное перехватило его дыхание. Это что-то не давало бурному порыву грубых слов выплеснуться на Чона. — Да… Если захочешь поесть ещё, то еда в холодильнике. Просто Джин ушел за продуктами, Мон обсуждает сейчас с менеджером наше расписание, а Ви сказал, что съездит к родителям на пару дней, пока есть время. Там ведь Ентан совсем один. Так что ты сегодня сам по себе. — Да… я найду, чем себя занять. Только после того, как Хосок вышел, Чимин выпил кофе, которое он принес. Он не хотел показывать, что кофе он любит, да и завтраки в постель тоже. Пак сам злился на себя за этот глупый эгоизм, который мог в любой момент перейти в серьезный конфликт. А конфликт между участниками единой группы - это колоссальная проблема, которая нередко приводит к распаду и разлому всего того, что так долго создавалось кровью, потом и слезами. За дверью были слышны голоса, а после того, как они затихли, Чим решил выйти и отправиться в ванную. Он думал, что все уже давно ушли, и можно спокойно потешиться в джакузи, которым ему не разрешали пользоваться участники, ибо он тратил слишком много воды. А вода в ванной при Чимине действительно тратилась, как древесина в печи. Дело было в том, что большую часть аш-два-о уходило на наполнение джакузи, потом ещё куча трехатомных молекул уходило на душ после этого джакузи. Это было и впрямь довольно расточительно, да и вообще, на кой черт надо после джакузи принимать душ? После расслабляющих пенных ванн с розовыми лепестками и карамельным запахом наш Чимин обтер все свои прелести и направился к себе. Запах его геля расплывался по всему общежитию, да так, что глаза слезились. Это на себе проверил, вернувшись из гипермаркета, Сокджин. Русые пряди Чимина были чуть влажными, они так маняще смотрелись на его гладком лбу, что если бы тут была Арми, то она бы бросилась на шею вокалиста сразу же, без раздумий (Ну а в общем, она бы и без мокрых прядей так сделала). Возле комнаты, где обитал Чимин и Хоби, Пака что-то остановило. Он в безмолвии и кромешной тишине стоял напротив собственной двери. Его начали посещать отнюдь не редкие мысли: «Хм, Юнги ведь сейчас нет, да? Он же безумно редко покидает комнату. Сейчас выпал такой хороший шанс полазить в его студии и поискать себе новый трофейчик на память». Чимин знал пароль от студии Шуги, но он, соответственно, никому об этом не говорил, ведь Мин мог поменять код, что сократило бы походы туда Чимина. Пак, правда, по возможности частенько заглядывал в студию Юнги: в частности, чтобы что-нибудь оттуда прихватить или просто посмотреть, на что же тратит так много времени наш главный композитор. Из студии пропадали вещи, но потом они магически туда возвращались. Просто Чимину они надоедали и он их возвращал. В основном, ничего ценного он не брал: какие-нибудь брелочки, салфеточки или бумаженки. Юнги обычно и не замечал пропаж. Зачем Чимин это делал? Да он и сам не знал. Это было, как некое странное хобби, как то, что развлекало и доставляло удовольствие. Знаете, как рисование или спорт. Чимин ввел код - дверь в студию отворилась. Мини прошёлся взглядом по всем предметам и вздохнул: на столе были разбросаны стаканчики из Старбакса, в стопку были уложены коробочки из-под чачжана, рядом с которыми валялась куча одноразовых грязных палочек, а на диване лежал припиваючи малиновый свитшот. «Снова все в срачельнике. Как же не хватает здесь руки опрятного человека». Забавно, но вся его аппаратура блестела — настолько она была чистой. Все клавиши синтезатора, все кнопочки, все было будто вот-вот куплено. В такие моменты Минни осознавал, что для Шуги музыка была действительно чем-то большим, нежели просто любимым делом. Это осознание и пугало Пака и, одновременно, притягивало к композитору. Чим нежно проходился рукой по аппаратуре - он ценил дорогие вещи Шуги также, как их ценил собственный владелец - и увидел блокнот с небрежными записями. Это была обычная записная книжка с черной корочкой. Вся измалеванная и потёртая. Пролистав пару страниц, Чимин наткнулся на знакомые строки и тихо протянул слова уже давно известной песни: — Let you see me, let you love me… — В мгновение, его взгляд поймал странный предмет на столе. Вокалист прервал пение, — Стоп, что… В этот момент из-под стола, весь в проводах, выполз сонный Юнги. — Чимин? Какого хрена ты тут? Я что, забыл запереть дверь? — Хён..?! — Чимин испугался, мысленно он уже придумывал как будет выходить из ситуации. — Хён, что ты тут делаешь? — Это должен быть мой вопрос. — ворчал Шуга, все еще сидя под столом. Репер выполз из-под стола и распутался из проводов. — Что у тебя за спиной? — заметил Юнги. — А..? — Пак оказывается машинально схватил со стола какую-то коробочку. — За какой спиной, хён? — Не придуривайся, Чимин. Ты стоишь в моей комнате, панически бегаешь глазками и прячешь что-то за спиной. Колись, что ты спиздил! — Ничего, ничего я не трогал! Ты раздражаешь! Почему ты вообще не с Хосоком?! - Внутри Пака бурлили эмоции. Резкая паника сменилась страхом, который выражался в агрессии и грубом тоне. — Да что с тобой?! Хосок? Я его не видел со вчерашнего дня. — Юнги сморщился и посмотрел на свои небрежные записи на столе, — Боже, это я писал? Тут же ничего не разобрать, черт побери, как же я буду отчитываться. Чимин молчал. Он был рад, что Шуга перевел тему. — Я могу прочитать, — прервал Мина Пак, — Дай сюда! Чимин попытался вырвать из рук композитора блокнот, но тот поднимал книженцию над головой, дабы подразнить вокалиста. — Ладно, без шуток. Держи, — Сахар подозрительно глянул в сторону Чимина. Юнги протянул ему в руки блокнот и, когда тот подошёл, чтобы его взять, Шуга схватил Чимина за обе руки, включая ту, что была за спиной и держала неизвестную коробку. — Ага, попалась, лисичка. — Что ты..! — сердцебиение Чимина участилось, его охватила паника и ещё одно странное чувство. Он отшатнулся от неожиданных действий мембера, но хватка Юнгеши была сильна, и поэтому их обоих потянуло в сторону. Оба очутились на холодном полу. Шуга навис над Чимином так, что его темные волосы чуть щекотали влажное и карамельно пахнущее лицо Мини. Юнги смотрел на Чимина так, что казалось ещё немного и он растерзает его в клочья, разорвет прямо здесь, прямо сейчас. В его глазах была ярость, жестокость, злоба - все те эмоции, живущие в скверном сердце. Вокалист утонул в глубоком взгляде сердитого мужчины и неосознанно ослабил хватку, и Юнги удалось вырвать из рук мембера коробку. Репер сел на корточки и обомлел. — Пре… Зеравтивы? — Что? — Фу таким быть, Чимин, — снова сморщился Юнгей, — Зачем они тебе? У тебя ведь нет девушки или ты что, нам чего-то не договариваешь? — Это не мое. Ты же правда не думаешь, что это может принадлежать мне? — молвил Мини. Его голос дрожал, отчего неуверенность начала переполнять все тело вокалиста. Сейчас он чувствовал себя мальчиком, которого нравоучает отец. — Ну конечно-конечно, Чимин-и, тебе же они ни к чему, правда? Ты ещё и меня хотел подставить, как подло с твоей стороны, — по-кошачьи дразнил Юнги, — А вообще, как ты зашёл в мою студию? Двери ведь сами закрываются, я уже давно установил магнитный замок. — Это… — на лице Чимина выступил румянец. Все мысли в тот миг покинули его, они улетели куда-то далеко-далеко и именно в тот момент, когда нужно было сказать что-то действительно внушительное, — Хён, все не так. Ха-ха, — Пак пытался обратить все в шутку, но со свирепым взором Юнги это никак не работало. Мини встал и хотел было уже уйти от греха подальше, но Сладкий схватил парня за руку, тоже встал на ноги и мрачно посмотрел на вокалиста, а затем сунул ему в руку коробку презервативов. — Просто уйди с глаз моих. Чимин, чуть не расплакавшись, вылетел из студии. Его неописуемо сильно ранили слова Мина. Они были хуже бритвенного лезвия. А где-то на улицах шумного города прогуливались Чонгук и Хосок. — Как думаешь, хён, стоит ли покупать наушники и для Тэ? — спрашивал Гук, идя позади танцора. — Зачем они ему? У него же их завались, ему бы не прочь было их продавать, — отвечал Хоуп. Он пробегал глазами по всем окрестным магазинам в поисках нужного. — Да, но хочется сделать ему приятное… - Гук невольно отвернул голову и чуть покраснел. — Хочешь сделать приятное, поиграй с ним в овервотч. Радости будет полные штаны, вот увидишь, — хохотала Надя. — Кстати, а почему Юнги-хён не с нами? — снова задал вопрос Чонгук. Его походка была твердой и уверенной, при каждом шаге мышцы ног напрягались, одежда стягивались и казалось, что она треснет по швам от одного лёгкого касания, что заставляло проходивших мимо дам мило хихикать и кокетливо бросать взгляды мужчине. — А… Он спал. Видимо, опять всю ночь сочинял, бедняга. Ну ничего. Я ему на столе оставил подарок. Думаю, он его взбодрит, — уверенно продолжал диалог Хоби. — Подарок? Ты лег под его дверью, что ли? Ха-ха. — Чаво? Нет, он бы меня отдубасил. Ах-ах, нет, я купил ему коробку презиков. «Мы же на людях, хё-ё-ён!». — Ах, а ты наверное ещё слишком мал, Чонгукки, чтоб понять взрослые мужские дела, — закончил Хосок.