Путь до рассвета

В кромешной темноте, где-то вне привычного понимания вещей, раздался тихий шорох. Не то чтобы именно раздался, — нельзя было точно понять, можно ли тут что-то вообще услышать или увидеть. Если бы можно было, наверняка стала бы заметна фигура парня, безмятежно спящего на спине. Периодически его руки сами по себе сжимались, губы как будто неслышно произносили какие-то слова, а ресницы подрагивали, словно он видит яркий сон. Вдруг он резко распахнул глаза, и голоса, по-доброму звучавшие у него в голове, резко стихли. Парень изумлённо пробормотал что-то себе под нос и огляделся. Нигде ещё он не видел такого мрака, как здесь, — даже подземелья, в которых он прожил большую часть своей жизни, выглядели более приветливо. По коже пробежал холодок. Он присел и тонкими пальцами нащупал землю, — слегка шершавую, но без единой кочки, как если бы парень находился на какой-то бетонной платформе. В голову внезапно полезли тучи воспоминаний. Одни словно пахли сыростью после дождя, навевая лёгкую тоску, другие — пожухлой травой, пропитанной солнечным светом, и букетами полевых цветов, которые частенько стояли на столе возле окна. Другие же виделись ему потоками речи, спрятанными в густых тенях камня. Вот он видит перед собой худощавую фигуру Агеро; синевласый шутливо препирается с Раком, в который раз выхватывая у него из лап связку бананов. А здесь — широкая улыбка Ванг-Нана, которой тот всегда встречал Кандидата в Убийцы, вернувшегося домой. За его спиной часто слышались звуки щёлканья по игровой приставке и увлечённые комментарии, иногда доносился запах гари, — очередной неудачной попытки научиться готовить. «Баам! Ты вернулся!» — прозвучал в голове знакомый голос, и, словно наяву, парень почувствовал негромкое дребезжание поезда. Где-то за рёбрами затрепетало чувство тоски. Его самым последним воспоминанием было то, как он без сил повалился на койку после тренировки и уснул. А проснулся здесь, в этом месте. Глаза со временем не привыкали к темноте, так что, как бы ни силился Баам, увидеть он ничего не мог. Лишь поднеся руки к лицу, он смог рассмотреть собственные пальцы. — Где я? — на этот раз более отчётливо спросил он в пустоту. Ответом ему стал шелестящий шёпот, доносящийся откуда-то изнутри, как будто произносил эти слова он сам, но не по своей воле. Да и голос был каким-то другим, как будто… женским? «Вы, юноша, там, где ни за что не хотели бы оказаться». Баам узнал этот голос, — он отдалённо напоминал Хва Рьюн, провожатую с красными волосами. Однако и звучание, и манеру речи никак нельзя было присвоить той девушке; казалось, будто говорят два разных человека. «Помните Битву при Мастерской?» — спросила она, и Баам хотел было закивать в ответ, но осёкся. — «Ещё бы Вам не помнить, ведь Вы же погибли в ней». «Что? Погиб?» — парень непонимающе уставился куда-то наверх, в темноту, запрокинув голову. Тут же щёки защекотали длинные пряди упавшей чёлки. Нет-нет-нет, он не мог погибнуть. Если он тогда погиб, то почему оказался здесь только сейчас? Что это были за люди, что за события, которые он видел? Что это тогда, если не реальность? И на сон не похоже, — сны обычно пролетают так быстро, что, просыпаясь, кажется, будто они длились всего пару секунд. И когда он успел погибнуть? В реальности ведь… В животе повис неприятный мокрый клубок, который ворочался там и тёрся о стенки желудка. «Ваше тело было расплавлено в растворе, из которого впоследствии сделали оружие» — голос звучал безучастно, он словно нарочно чеканил каждое слово, заостряя внимание на смерти парня. Сердце гулко стучало в груди от странного страха и тревоги. Как, как он может чувствовать это, если его тело мертво? Что он тогда такое?  — Тогда почему я здесь? Я не помню ничего о своей… — Баам сглотнул подступивший к горлу комок, — о своей смерти. Я видел продолжение своей жизни и после Битвы при Мастерской. Что это было? Ответ не заставил себя ждать. «Дело в том, что вместе с Вами было растворено ещё несколько тел». «Ещё тела?» — Баам принялся лихорадочно перебирать картинки, которые остались в его памяти. Странно, но теперь они выглядели размытыми и неточными, хотя раньше, пока он ещё не попал сюда, не представлялось сложным вспомнить детали в важных событиях. По спине пробежал холодок, когда он вспомнил, что на финальный бой с ним отправлялись Кун и Рак. «Тот Вы, что сейчас стоит здесь — лишь телесная форма Вашего разума; он смог принять такой облик из-за Вашей силы, в разы превосходящей силу других тел». — Погибли ли другие люди, которые тогда были со мной? — в нарастающем отчаянии выкрикнул Баам. Ответа ему не было. Парень весь съёжился под этой давящей тишиной, отдалённо догадываясь, отчего этот холодный женский голос не ответил ему. Ведь он уже знает ответ на свой вопрос, внутри себя он кричит это короткое слово, но его мозг не желает принимать эту правду. Парень коснулся холодными пальцами одной руки своей шеи, а о вторую облокотился, силясь закрыть словами этот крик. Не без усилий он заставил тонны не связанных друг с другом мыслей роиться в голове, однако через все их нити громким эхом стучало металлическое: «Да». «Кхм. Разумы других тел тоже находятся здесь, в этом месте…»  — Постойте! — перебил голос Баам. — Значит, они тоже бродят где-то здесь?.. В груди затрепетал лучик надежды. Словно золотистый росток из-под асфальта, он поднимался наверх, постепенно набирая силу. «Нет». Нога какого-то прохожего наступила на росток, смешав его с пылью и грязью, сломав тонкий стебелёк.  — Нет?.. — Баам опустил голову. Снова что-то скользкое зашевелилось внутри него. «Нет. Вы, ещё раз, во много раз превосходите по силе разумы других тел, и поэтому Вы поглотили их. То есть, сейчас Вы — слияние разумов тех, других тел, а также их способностей; разумеется, от них почти ничего не осталось, ведь Вы доминируете над ними, и…». В голове медленно нарастал странный шум, всё больше и больше давящий на уши и заглушающий металлическое бормотание внутреннего голоса. Ещё немного, — и шум сменился тупой болью. «Что это… такое?» — парень опустился на колени и зажал уши руками. — «Почему именно это — правда?». Он не хотел больше слушать монотонные объяснения. Мало того, что его друзья погибли по его вине — они были ещё и поглощены им, растворены в его силе. Впервые Баам пожалел о том, что его потенциал настолько велик. «…В итоге, голос, который Вы слышите — способность той Провожатой, что погибла в огне, а то, что Вы решились назвать реальностью — один из Ваших путей, который стал бы реален, если бы Вы не погибли» — подвёл черту невидимый рассказчик. Он вновь замолчал, не торопясь рассказывать о механике этого правдивого мира дальше, а Баам не торопился спрашивать. Нужно было время, чтобы привыкнуть к чему-то такому, а его у парня было более чем достаточно. Сколько, интересно, сотен лет ещё просуществует оружие, которое сделали из той стали, впитавшей в себя силу Незаконного?.. Баам провёл аналогию с мечами серии 13 месяцев и вздохнул. Ответ на его вопрос никак нельзя было назвать утешительным. Странно, что он вообще может дышать, что ему отчего-то сейчас больно, что он слышит, как бьётся его сердце. А может быть, и это тоже иллюзия?.. …Куда-то отступает темнота, и всё пространство постепенно заливает свет. Сильный запах свежей, сочной травы разносится над полем, укутанным небольшими цветками, как шалью. Несмотря на то, что стебли медленно высушивает солнце, кажется, что от этого вид вовсе не становится хуже; скорее наоборот, — лишь ярче выглядит зелень разнотравья, и шелест ветра, разгоняющего луг волнами, лишь быстрее растворяется в горячем воздухе. Где-то в бесконечной синеве неба, там, наверху, свистят птицы. Отчего-то прохладная, но сухая земля приятно холодит кожу, внося свои нотки в общий запах лета. Но, закрывая глаза, вновь видится темнота… Примерно так представлял себе Баам свободу. Яркие картины будоражили его воображение, пока он лежал на какой-то невидимой ему поверхности среди непроглядного мрака, однако с каждым касанием ладони этого места всё шире и шире становились трещины в этом расписанном холсте. Постепенно цвета потускнели, куда-то исчез запах свежести. Всё холоднее и холоднее, всё ближе морозец подбирался к воротнику. В пространстве, где нельзя было определить ни места, ни времени, парню ничего не оставалось, кроме как предаваться воспоминаниям. Какой-то уголок его сознания отказывался принимать факт его смерти, но всё остальное поверило в липкую темноту. Тут Баам более не нуждался ни в еде, ни в питье, ни во сне, и на первых порах даже жалел об этом. Потом свыкся, и прокручивание в голове бесед, с каждым разом становившихся всё мутнее и прозрачнее, стало обыденным развлечением. Парень больше не говорил с голосом изнутри его сознания, — то ли он ощущал, что эта сила не должна была принадлежать ему, то ли его просто вгонял в дрожь холодный безэмоциональный тон. Всё дальше и дальше — вверх по реке памяти. Хотя, наверное, все эти картинки, которые он раз за разом рисовал у себя в памяти, уже куда правильнее будет называть снами, плодами длительной дрёмы. Особо красочные сны забываются долго, тревожа сознание снова и снова, иногда приходя вновь. Но что, если порой прекрасно, а порой и пугающе реальные сны не вернутся никогда, как бы ни хотелось их увидеть вновь? Что делать тогда? Чем больше времени Баам проводил в плотной темноте, тем тревожнее ему становилось. Постепенно странное жужжание в голове становилось всё громче, вытесняя, разрывая на куски разноцветные холсты. Покалывание в пальцах постепенно перебиралось на плечи, затем — опускалось к лёгким, пока в итоге не добралось до желудка, поселившись там вместе с тем странным клубком. В тревоге проходило всё его время, ведь вскоре никакие шедевры, написанные в сознании красками на холсте, уже не могли закрыть собой лезвия волнения. Баам вновь опустился на поверхность темноты и вытянулся, как тогда, когда впервые проснулся здесь. Медленное, размеренное дыхание невидимыми клочками воздуха поднималось наверх, выше, выше и выше… пока вдруг не начало светлеть, как будто на холоде. Постепенно клубы расползались вокруг парня, принимая более отчётливые формы. «Красиво…» — улыбнулся он. В царстве темноты впервые появился лучик света, расплывчатый, разноцветный… Темнота будто распадалась на кусочки и растворялась в желтоватом, знакомом свете. Баам сначала сел, подвернув ноги под себя, а потом и поднялся, в волнении всматриваясь в клочки света. Постепенно они заполняли всё больше и больше пространства, всё более знакомые очертания приобретали силуэты за ним. Сердце в груди взволнованно затрепетало, когда цепкий взгляд выхватил из размытых пятен человека; в его глазах он увидел отражение собственного изумления. Ещё пара секунд, — и краски перестали дрожать, а изумление сменилось радостью. — Захард тебя за ногу, Виоле… — парень, сидящий на полу, схватился руками за жёлтые волосы. — Господин Ванг-Нан?.. — тихо пробормотал Баам, напряжённо разглядывая человека рядом с ним. Где-то внутри его мозга безумно пульсировала тревога, как бы намекающая, что этого события стоит избежать. Она всё больше и больше душила детскую радость встречи, придавливая её к земле, холодной и тёмной. Но неужели, неужели Баам провёл в этой темноте столько времени, что теперь боится света, раньше бывшего ему верным спутником?.. — Я совсем не надеялся, что это сработает… — Ванг-Нан смотрел в пол, не поднимая глаз, и то ли улыбался, то ли тихо плакал, крепко стиснув зубы. — Но ещё больше я не надеялся, что мы когда-нибудь увидимся ещё раз. Он поднял голову, и Баам увидел на его лице знакомую широкую улыбку, которая всегда неизменно поднимала настроение и в его реальных снах, и до них. Парень улыбнулся ему в ответ, и пару секунд двое просто молчали. Баам вдруг заметил, что на самом деле висит над полом в комнате на высоте около метра, и удивился. Он не до конца понимал, что произошло, и надеялся, что узнает об этом от Ванг-Нана, уже выпрямившегося в полный рост. Тот, в свою очередь, словно собирался с духом перед тем, как что-то сказать, и его неуверенный вид заставил Баама насторожиться. Всегда жизнерадостный и уверенный в себе, этот парень внушал команде, что всё будет в порядке, даже тогда, когда она падала духом, так что видеть смятение на его лице было странно и непривычно. — Я… я вызвал тебя, чтобы просто проверить, получится ли… — медленно, осторожно начал Ванг-Нан, словно произнося слова про себя ещё раз перед тем, как их сказать. — Ты ведь погиб, тебя превратили в оружие, и… — Я знаю, — улыбка исчезла с лица Баама. Его бывший товарищ по команде в недоумении склонил голову набок и замолчал. — Я хотел бы узнать… — он сглотнул комок, подступивший к горлу, — что стало с моими товарищами после моей смерти?.. В душе всё ещё теплился маленький огонёк надежды, что, даже если он тогда умер, они остались живы. Ранены, покалечены, но живы, и сейчас они где-то тут, бродят неподалёку, или проходят этажи дальше, или… Ванг-Нан слегка побледнел и опустил голову. Его глаза, ярко-жёлтые, бегали по комнате, словно ища что-то, за что можно зацепиться, выпутаться из этого неприятного диалога. Но ничего не было, — только пристальный взгляд человека-призрака, ожидающего ответа. Неловкая, напряжённая пауза тянулась всё дольше; желтоволосый парень понимал, что сейчас явно не лучшее время для того, чтобы ответить, и собирался сменить тему. Но всё дольше и дольше они молчали, и всё больнее острые иглы кололи грудь изнутри. — Они погибли, — тихо сказал Ванг-Нан, нервно облизнув пересохшие губы. Ответа не последовало. Парень спешно поднял голову, ожидая реакции Баама, но тот просто смотрел в пустоту, чуть приоткрыв рот в спешном дыхании. Секунда за секундой, но время, казалось, тянулось бесконечно, пока бывший Кандидат в Убийцы не вздрогнул. Он медленно кивнул и ослабевшим голосом произнёс: — Я знал. Мне жаль, что я опять не смог никому помочь…  — Ты не виноват! — слабо выкрикнул Ванг-Нан, резко подавшись вперёд. Внутри всё медленно закипало от осознания того, насколько этот парень не понимает истинной природы произошедшего. — Они сами пошли за тобой! Сами! Это был их выбор, и ты не обязан был!.. Он вдруг резко перестал говорить, остановив взгляд на лице Баама. По болезненному изгибу губ, сжавшимся плечам он понял, что не стоит ему продолжать дальше. «Значит, тот голос всё же был прав…» — заметил про себя Баам. Последние нити его надежды оказались вновь растоптаны жестокой реальностью, — вместо них в груди появились тугие бутоны тёмно-синих цветов отчаяния, тоски и сожалений. «Господин Ванг-Нан выглядит здоровым, хоть он и был ужасно ранен в Битве при Мастерской… Наверное, прошло уже много времени». Баам попытался улыбнуться, — он надеялся, что получилось убедительно, — и резко повернул голову в сторону в надежде осмотреть комнату. Но краски поплыли жёлтыми пятнами, а в голове заныло, так что парень медленно вернулся взглядом обратно. Он понял, что так не может смотреть никуда, кроме совсем небольшого клочка пространства вокруг вызвавшего его. — А почему тут так тихо? — Баам снова предпринял попытку оглядеть это место и обрадовался, когда при взгляде на закрытую дверь прямо за Ванг-Наном она не поплыла в сторону. — Где… вся команда Танг-Суйок? От молчания, вновь повисшего в комнате, что-то внутри Баама болезненно сжалось. Сердце словно стало биться тише, так, что ничто не нарушало давящую тишину. Если оно вообще билось — его владелец же мёртв, в конце концов. «Почему? Почему он это спросил сейчас? Я же уже рассказал ему о его старой команде, так почему он это спросил?!» — стучало в голове Ванг-Нана, отдаваясь эхом куда-то внутрь. По всему телу пробежали мурашки — в комнате как будто резко стало холоднее. Да, он понимал, что этот вопрос был более чем ожидаем, но всё равно, — как же не хотелось на него отвечать. — Дело в том, что после твоей смерти мы долгое время не могли прийти в себя, — парень сделал паузу в надежде, что Виоле внезапно отчего-то не захочет слушать его дальше. — Нам было тяжело привыкнуть… Особенно Йеон. Как и говорил Акраптор, ты был гарантией того, что никто не пострадает, если она будет использовать пламя. Баам слушал его, затаив дыхание, — но не так, как дети слушают сказки, сидя возле камина, а так, как подсудимый выслушивает свой приговор. Сердце гулко билось в груди, и отчего-то слышался в этом биении ему гул колоколов. — И вот однажды она не выдержала и потеряла контроль, — подвёл черту жёлтый и сделал паузу. Баам встревоженно нахмурился, словно предчувствуя дальнейшие слова. — Все погибли. Ванг-Нан опустил голову, вновь жалея о том, что сказал это. Он понимал, как мерзко, как холодно и безучастно звучал его голос, но уже устал оплакивать их. После того испытания Ванг-Нан проснулся в больнице, с ужасными ожогами, но отчего-то живой, — хотя, признаться, в то время он больше всего желал умереть, не видеть могил из прозрачного синего Шинсу. Он черпал в товарищах, таких прекрасных в своей жизнерадостности, силу для себя, несмотря на то, что ему не раз говорили о том, что дела обстоят как раз наоборот. Теперь они мертвы, и он, выживший, рассказывает об этом так, как будто эти люди ничего не значили для него. Острая боль пульсировала в груди, — это бутоны медленно, с лёгким треском, раскрывались, застывая соцветиями на тонких угольных стеблях, больше похожих теперь на древки стрел. Баам поджал губы, стараясь хоть как-то заглушить боль — она ощущалась почти так же, как и физическая. Чувство вины поднималось огромной волной, вот-вот грозя захлестнуть заточённую душу с головой, утопить в тёмной воде. Парень задыхался, жадно глотал воздух, силясь ухватить хотя бы толику живительного кислорода, но перед лицом всё также маячил силуэт Ванг-Нана, резко замолчавшего, спрятавшего руки за спину, и всё ещё гремели в голове его слова. — Выжили только я и Йеон, — закончил жёлтый, стараясь не смотреть на своего собеседника. — А Хорьянг впал в кому после Битвы при Мастерской и погиб спустя два месяца. «Они все… погибли?». Баам не хотел в это верить, нет. Почему его реальность оказалась в разы ужаснее снов? Почему именно от неё хочется проснуться, ведь она выглядит как ночной кошмар? Превозмогая себя, он рассказал Ванг-Нану о том, как оказался в кромешной темноте, и о том, что знал о смерти его друзей из старой команды, ведь их духи тоже заключены где-то в темноте. — А, и ещё… — Ванг-Нан виновато улыбнулся и отвернулся; Баам же приготовился к новому потрясению. — У меня не было какой-то цели, когда я пытался активировать оружие, ну и… Баам бросил короткий взгляд на Ванг-Нана и только тогда заметил сжатый в его руке средней длины клинок. — …Ну и нам, наверное, надо прощаться?.. — Ванг-Нан широко улыбнулся, обнажив небольшие клыки. Баам слабо кивнул ему в ответ. — Прости, что сказал всё это. Постепенно силуэт начал растворяться в воздухе, будто смешиваемый с ветром, разрезаемый им на тонкие клочья ткани. Ещё немного, — и место, где только что находился бывший Кандидат в Убийцы, оказалось залито ярким солнечным светом. Оглядев стены ещё раз, жёлтый сжал в руке клинок, на мгновение задержав взгляд на кольце на пальце. Ему многого стоило добыть это оружие, и он не собирается так просто его отдавать. Ванг-Нан вздохнул и спрятал меч в ножны, а затем развернулся и вышел, оставив клинок в комнате. Минув небольшой коридор, спрятанный в густой тени, он попал в обширную гостиную, где на диванчике болотного цвета, закинув ногу на ногу, сидел коротко стриженный парень. — Мм… Ли Су? — окликнул его Ванг-Нан, и он тут же заинтересованно поднял голову. — Получилось. — Что? Он и правда ответил? Ванг-Нан с самодовольным видом закивал. — И что он сказал? — Ли Су поднялся с дивана и направился к выходу из комнаты. — А, впрочем, всем и расскажешь. Народ, вылезайте! Где-то на другом конце коттеджа послышался лёгкий топот и тоненькое «Иду, иду», но прежде, чем его владелица добежала до центра номера, в дверном проёме показалась ещё одна девушка. — Чего хотел? — буркнула она, облокотившись о стену. — Или это уже стало привычкой — собирать команду по всяким пустякам? — Да ладно тебе, Анак, — попытался оправдаться Ли Су; почему-то он всегда робел перед ней, вмиг теряя статус капитана команды. — В конце концов, в этот раз это и правда важно. Анак фыркнула и раздражённо повела длинным хвостом из стороны в сторону, чуть не сбив выбежавшую из-за угла девочку с ног. Не совсем, впрочем, девочку — телосложение и слегка ребячливое поведение явно заставляли её выглядеть младше своих лет, но в действительности Ли Су был совсем ненамного её старше. Как всегда, она, — её звали Верди, — прижимала к груди розоватого осьминога, а вместе с ним и небольшой фотоаппарат. Следом за ней с недовольным жужжанием показалась Веспа, получеловек и полунасекомое. Из кокона-одеяла, до тех пор лежащего в углу дивана, показался заспанный Лауре и протёр глаза. — Ладно, вроде все собрались, — вздохнул Ли Су и оглядел своих товарищей; те, в свою очередь, тоже выжидающе рассматривали его, ожидая, что он скажет. — У Ванг-Нана есть новость для вас. Ванг-Нан несколько нервно улыбнулся. Здесь, в отличие от команды Танг-Суйок, царила более деловая атмосфера, поэтому парню всё ещё было непривычно чувствовать на себе их внимательные взгляды. Как ему было известно, некоторые из людей в этой команде, к тому же, никогда не видели Виоле вживую, поэтому им, должно быть, сложно понять привязанность к юноше с холодными руками и немного виноватой улыбкой. А может быть, Ли Су помнил его как-то по-иному — таким, каким Виоле был в прошлом, о котором грезил. — Сегодня я попробовал активировать меч, который мы добыли с таким трудом, — начал он, кожей чувствуя любопытство слушателей. — Не ожидал, что получится, честно, но я получил ответ. Я сказал ему о том, что случилось с его старыми товарищами, и о нашей старой команде тоже, — тут что-то внутри жёлтого переломилось. — Как только я… только я увидел отчаяние на его лице, я пожалел об этом, но он жив где-то там, его душа живёт где-то там, и мы не можем оставить его снова!.. — Ну-ну, хватит, — Ли Су потрепал распалившегося Ванг-Нана за плечо, и тот утих. — Теперь, когда мы убедились, что разум Баама продолжает жить, можно смело связываться с Мастерской. Ли Су улыбнулся. Верди забормотала что-то про новые фотографии. Лауре свернулся клубком в углу, будто ничего и не было. Веспа ушла тренироваться, при этом негромко жужжа и сетуя на то, что человечишки совершенно не умеют работать со временем. Ванг-Нан выдохнул и собирался уже уйти, но его остановил резкий голос Анак. — В конце концов, учёные Мастерской вряд ли когда-то занимались чем-то подобным. Ты точно всё решил? «Всё же как хорошо, что она может становиться серьёзной, когда нужно» — растаял Ванг-Нан. — А, и принеси мне чайку, — добавила девушка после секундной паузы. Иллюзии жёлтого рассыпались в один миг. — Чего? Тебе надо, ты и неси! — буркнул ей в ответ Ли Су, демонстративно затолкав руки в карманы. Но, видимо, что-то всё же отличает принцесс Захард от простых людей, раз капитан команды, прорычав что-то себе под нос, поплёлся на кухню. — Тогда ты сходи проведай Йи-Хву! Анак пробормотала себе под нос своё: «Ладно-ладно», и легко соскользнула со стола, на котором сидела всё время, пока её рогатый товарищ распинался перед командой. Девушке не хотелось сейчас тратить своё время на ненужные беседы, но что поделаешь — кто-то должен был это делать. Она прошла вдоль по коридору и тихо постучала в дверь знакомой ей комнаты. Когда здесь ещё жила Андросси, Анак часто бывала внутри, но теперь за порог ступала лишь по необходимости, — не хотелось ей сталкиваться с девушкой, поселившейся тут. Не дожидаясь ответа, ящерка отворила дверь, и на пол, обычно погрязший в синеватом мраке, упал луч жёлтого света, резко очертивший контуры девушки. Та сидела на кровати, уткнувшись взглядом в пол, но, заметив свет, вздрогнула и резко повернулась в сторону входа. «Она что, не услышала стука?..» — подумала Анак, но заострять на этом внимание не стала, подойдя к девушке. В глазах Йеон плескалось смятение; хотелось спрятаться, ведь она и без того не выходит наружу, а, если кому-то из её новой команды покажется, что ей стало лучше, они могут упрекнуть её в лени. Девушка давно разочаровалась в себе, и до сих пор не могла к этому привыкнуть, — если, конечно, затворничество в комнате с закрытыми шторами ещё нельзя назвать привычкой. — Да не скрывайся ты так, — бросила Анак, усевшись на край пыльного стола. — Все всё равно знают, что выходить ты не собираешься. Йи-Хва не ответила. В глубине души ей хотелось взять и всё рассказать этой странной девушке с зелёной кожей и требовательным взглядом, ведь ей казалось, что, несмотря на свой пылкий нрав, Анак умеет слушать. Но, когда она собиралась начать свою исповедь, слова застревали в горле вязким комком, и она не могла произнести ни одного связного предложения. Речь всегда прерывало неловкое молчание, и в итоге начало казаться, что выплеснуть свои мысли она не может просто физически, как будто голосовые связки отказываются работать и замирают в напряжённой дрожи. Сейчас ей просто не хотелось отвечать, да она и не знала, что? Простое безучастное «ага»? Или просто сделать вид, что она что-то сказала, но так тихо, что это больше похоже на мычание? В любом случае, лучше просто промолчать. Около минуты они сидели и молчали. Анак прожигала взглядом сгорбленные плечи Йеон, а та всё пристальнее рассматривала пол, пытаясь сделать вид, будто не обращает на это внимание, или просто ничего не чувствует. Наверное, получалось у неё, как всегда, плохо, ведь ящерка и не думала прекращать свою пытку. А может быть, Йеон, как всегда, себе накручивает. — У нас же через неделю испытание… — пробормотала она, наконец не выдержав. — Вообще, уже через два дня, — поправила её Анак. — Два дня, — эхом повторила девушка. «Так быстро?». — Вы… точно хотите взять меня с собой? Вы же слышали, что произошло тогда… Анак смерила её раздражённым взглядом, как будто ей уже надоело слушать девушку, а ведь она только-только начала говорить! — Слушай, — ящерка облокотилась ладонью о стол и пристально посмотрела Йи-Хве в глаза. — Мы ждали вас не один месяц на этом этаже, пока вы вашим дуэтом добирались досюда, и ты думаешь, что теперь мы готовы отказаться от вашего участия? Если это для чего и делалось, то точно не для того, чтобы ты сейчас пролёживала бока в комнате, сетуя о своей беспомощности. Йеон опустила голову. Наверное, ей не стоило тогда идти на испытание. Может, стоило отговорить их, сказать, что они ещё недостаточно натренированы, чтобы подниматься дальше. Что угодно сказать — главное, чтобы в тот день ей не пришлось использовать огонь. Тогда она сейчас не сидела бы в темноте, глотая боль, а улыбалась бы в одной гостиной с Госенг, с беззаботными Мисенг и Принцем, с серьёзным, но заботливым Акраптором, с… — Каковы шансы на успех? — вдруг спросила она после паузы. Даже из-за двери она слышала краткий разговор, состоявшийся в холле, и не могла оставить его без внимания. — Невысоки, — хмыкнула Анак в ответ, и, уходя, обронила: — Поднимайся, Йеон. И закрыла за собой дверь, оставив девушку в одиночестве.