Жертва

Ночь многое скрывает от чужих глаз, но и многое открывает, если уметь смотреть. Бледен Марк с интересом следил из теней за приключениями Вершительницы Судеб Мэйвы, прикрывая её и время от времени давая полезную информацию об артефактах и состояниях врагов. Конечно, основную работу никто не отменял, но некоторую часть свободного времени он вполне мог занять наблюдениями за ней. Однако всё чаще он ловил себя на мысли, что без этой девчонки ему скучно. Зато, следя за Вершительницей, он замечал много разных интересных странностей за ней. Она зачастую смотрит не на людей, а словно внутрь них, в их мысли и память. Это бы пугало, но она ещё ни разу не смотрела так на него или на Тунона. Изредка и вовсе во взгляде её читалась отрешённость. Всё чаще наблюдал её не спящей по ночам на привалах, а когда она всё же засыпала, он порой ощущал присутствие кого-то… чего-то постороннего, едва уловимого, но неопасного, почти доброжелательного даже. Он не уверен, связано ли это ощущение с Мэйвой, всё же такое чувство не каждый раз приходило, или же искать причину стоит совсем в другом направлении, но порой это напрягало. Он помнил её взгляд, когда впервые увидел. Осторожный, любопытный, спокойный, в нём не было страха или гордости, но присутствовала странная усталость и отрешённость. Словно уже понимала, что её ждёт сложное будущее, и обучение в Суде будет непростым. Она была старше остальных учеников, не физически, нет, скорее духовно и морально. Это настолько заметно и в то же время столь не очевидно по её поведению, что большинство просто игнорировало данный факт. Во время учёбы она не была самоуверенна, всегда чётко отслеживая свои возможности, не страдала от каких-то мелких переживаний или иллюзий на своё счёт, как остальные, и была скорее излишне осторожной, нежели бездумной, несдержанной. Впрочем, авантюры ей были не чужды, и она умудрялась сохранять достаточно позитивный настрой, как и сейчас. Тогда он считал, что девчонка далеко пойдёт, если обучение Суда её не сломит. Сейчас он в этом только уверился. Мэйва быстро приспособилась под непростую жизнь в Суде Тунона, и так же быстро она приспособилась к жизни военного советника во время завоеваний Ярусов, и постоянные переходы с одного места на другое её нисколько не смущали. А теперь нисколько не смущали частые столкновения с бывшими союзниками, который попросту не хотели расходиться мирно, и собственное неопределённое состояние. Найти её, как и всегда, не составляло труда. Ничего нового или неожиданного не происходило и, наверное, задерживаться всё же не стоило, особенно учитывая её феноменальную чувствительность к его теням. Но открывшаяся картина оказалась слишком привлекательной, чтобы просто так развернуться и уйти. Она стояла недалеко от берега, оставшись легкомысленно безоружной, отмывая соблазнительное молодое тело от чужой крови и грязи, оставляя чистую белую кожу. Казалось, будто хрупкая на вид женская фигура притягивала к себе слабый ночной свет, поглощала его и при этом ярко выделялась на фоне общих тёмных тонов. Словно стояла по пояс не в воде, а в куске ночного неба, почему-то оказавшегося на земле. В воздухе сладко пахло ночными цветами и чем-то неуловимым, но знакомым. Внезапно приходит осознание, что она создание такое же ночное, как и он сам, но не теней и тьмы, а холодных звёзд и бесстрастного лунного света. Ночная грёза — равнодушная, опасная, непредсказуемая и соблазнительно прекрасная. Она знала о его присутствии, всегда чувствовала его, он это знал, а потому и не таится. Мэйва оборачивается, смотрит прямо на него, и в глазах её пляшут озорные бирюзовые искры. — Ты пришёл просто поглазеть или присоединишься? — Звучит двусмысленно, девочка. Могу ведь и согласиться. Она смеётся в ответ негромко, и в воздухе будто слышится мягкий перезвон колокольчиков. — Меня устроит любое толкование. Марк ухмыляется. Ему дважды предлагать не надо. А потому вскоре он оказывается у неё за спиной. Тени стелются над водой тёмным туманом, стирая отражения неба, и спустя мгновение они стояли уже в разлившейся чёрной жидкой тьме. Тонкие шрамы незаметны глазу, но легко ощущались пальцами, когда он ведёт руками вниз по спине и животу — что-то осталось ещё с тренировок, что-то было получено уже во время службы Вершителем судеб. Постепенно все они сходили, оставляя чистую кожу. Это казалось не таким уж необычным на фоне всех остальных странностей, которые раззадоривали любопытство. — Ты играешь в опасные игры, детка, — тянет он, поглаживая бёдра девушки. От мокрых тёмных волос пахло травами, а от кожи чем-то приятным, почти одуряющим. — Я знаю, — она откидывает голову ему на плечо, оставляя шею совсем незащищённой. — Но почему бы и нет, правильно? — Правильно, но ужасно беспечно. Он улыбается, проводя одной рукой вверх по животу, груди, и кладёт ладонь на шею. Вопреки ожиданиям, Мэйва не дёргается, позволяя ему сжать пальцы при желании, легко оборвав жизнь молодого экзарха. Всего одно движение руки или теневого ножа, но… Ощущение чужой жизни в своих руках не приносит удовольствия на этот раз. Он желает совсем не этого, не хочет убивать её, она куда ценнее и милее ему живой, потому убирает руку и разворачивает к себе лицом. За поцелуем она тянется первой, и он отвечает охотно и жадно. А потом утаскивает на берег, где позволяет желанию взять верх. Своя и чужая страсть накрывает с головой так, что едва дышать можно. Мыслей в голове почти не остаётся, их вытеснили горячей волной накатившие эмоции и ощущения. Он не помнил, когда в последний раз испытывал что-то подобное. Тени шевелятся, расползаясь и укрывая их обоих от случайных глаз на ближайшее время. Позже он не уходит сразу, потому что наблюдение за своей женщиной, своей ночной грёзой, доставляло удовольствие. У неё лёгкий пружинистый шаг крупной кошки, а вид совершенно невозмутимый. Будто не она несколько минут назад громко стонала от удовольствия, почти срываясь на крик, и не она расцарапала ему спину. Это кажется забавным. Но на полпути обратно в лагерь всё же решает покинуть её, пусть и временно. — Придёшь ещё? — спрашивает она. — Не сомневайся, — улыбается он в ответ тепло и без угрозы, отступая в тени. — Я буду ждать, — она улыбается ему легко и искренне, и он отчего-то верит, что его действительно будут ждать и будут ему рады в любом случае. И именно поэтому он приходил ещё не раз.