Съёмки уже закончились, а они всё стояли, обнимаясь. Оля ощущала, как Катя дрожит в её руках. Она прижимала девушку ближе к себе. Один из операторов прошёл мимо, усмехнувшись. Эта его гадкая ухмылка означала что-то вроде: «Шоу окончено. Можно больше не притворяться». Но они не притворялись.
Серябкина запустила руку ей в волосы. Такие мягкие. Она уткнулась в них носом. Катя утром использовала не свой обычный шампунь. Оля уже давно стала подмечать подобные вещи. Любые изменения в Катиной внешности, в её настроении, интонации, поведении легко угадывались Серябкиной. Не всегда были понятны, конечно, но это уже другой разговор.
— Поехали, — прошептала Оля.
— Куда? — наконец, подняв свои глаза на неё, спросила Катя. Серябкина слишком уж хитро улыбнулась и, взяв Кищук за руку, повела за собой. На выходе был припаркован лимузин. Катя от удивления вздёрнула брови: — Решила поразить меня напоследок?
— А почему нет? — улыбнулась Оля и открыла перед ней дверцу. — Имею право.
— Да что ты теперь имеешь-то, кроме меня? — ухмыльнувшись, села в машину Кищук. Серябкина скоро оказалась рядом, и они сразу же отъехали. Катя, перестав сдерживаться, накрыла её губы своими, но затем резко остановилась: — Здесь нет камер?
— Нет больше нигде камер, — не терпелось Оле продолжения. — Успокойся уже.
— Ладно, — прошептала Кищук. Она покусывала губы Серябкиной, от чего девушка не утаивала своих стонов. Катя ощущала до невозможности сильное возбуждение. — Блять. Я так соскучилась по тебе.
— И я, — ответила Оля, вступив в борьбу с её платьем. — Господи. Как это всё непрактично. Свадьбы всякие. Даже не потрогать друг друга по-человечески. Но, — посмотрела она Кищук в глаза, — выглядишь ты просто потрясающе. Такая красивая.
— От тебя тоже глаз не оторвать, — произнесла Катя, держа её лицо в своих ладонях. Серябкина, наконец, справилась и теперь гладила её по бедру.
— У нас уже целую вечность не было, — тяжело дыша, проговорила она.
— У нас, — повторила Кищук. — А у тебя?
— Вот как у нас, так и у меня, — надулась Серябкина.
— Ладно-ладно, — чмокала её в губы Катя. — Не кричи только, — Кищук оставляла свои поцелуи на её шее, а затем за ухом. Ногтями Оля впивалась Кате в кожу, тем самым показывая, как ей приятно. Рука Серябкиной коснулась ткани её трусиков, и Оля прошептала:
— Подготовилась?
— Не максимально, — призналась Кищук.
— Почему? — спросила Оля, носом проводя ей по шее. Катя молчала. — Думала, я смогу с тобой расстаться?
— Да, — коротко ответила девушка, пытаясь не показывать, насколько она боялась этого исхода.
— Нет, не могу, — проводила по шее языком Серябкина. Кищук закусила нижнюю губу, запустив руку ей в волосы.
— Скоро приедем? — на выдохе спросила Катя. — Я взорвусь сейчас.
— Скоро, — ответила Оля.
— Знаешь, сомнительно верить этому слову, если
ты его произнесла, — Серябкина оторвалась от своего занятия и, скривив губы, посмотрела на Катю. — Что? Это твои поклонники жалуются. Не я. В постели, когда ты говоришь, что скоро кончишь, то не врёшь. Зуб даю. — Машина остановилась. — Правда, скоро…
— Удивительно, — протянула Серябкина. Она привела свою прическу в порядок и вышла из машины. Кищук последовала за ней.
— Мы идём в отель в свадебных платьях? — прошептала Катя.
— Делай вид, что это в порядке вещей, — проговорила Ольга и отправилась на ресепшн. Кищук с равнодушным выражением лица ждала, когда Серябкина возьмёт ключи. Они зашли в лифт, и Катя поделилась: — Представляла, будто у нас фотосессия.
— Интереснее бы было, если бы нас якобы заказал какой-нибудь сдвинутый на свадьбах мужик.
— Пётр?
— Вот чёрт, — посмотрела на неё Серябкина, — а он предупреждал, что ты можешь догадаться…
— Спасибо, что не Крид, — пожала плечами Катя.
— Да чёрт! — воскликнула Оля. — Не оставила мне никаких шансов сделать тебе сюрприз!
Девушки направились к номеру и, зайдя внутрь, долго разбирались со своими нарядами.
— Ненавижу свадьбы! — отчаялась Серябкина.
— А брачные ночи? — приподняла бровь Катя.
— Обожаю.
Кищук помогла Оле снять с неё платье и теперь ждала, когда Серябкина, наконец, освободит и её. Оля некоторое время рассматривала её почти что прозрачное нижнее бельё и спросила:
— Это не максимально?
— Нет, у меня есть лучше.
— Ох ты ж, — покачала головой Серябкина и впилась в её губы, повалив на кровать. Катя обняла девушку ногами, прижимая к себе. Их языки скользили друг по другу, постоянно соударяясь. Комнату наполнили сдавленные стоны. Оля оторвалась от неё: — Катя… Надо в душ.
— Уже?! Я всё понимаю, но это слишком уж скоро…
— Я запарилась в этом платье! — поднялась Серябкина. — И вообще. Если я скажу, что здесь камеры, ты перестанешь юморить?
— Перестану, — кивнула Кищук. — Ещё и оденусь сразу.
— Иди уже, — дождалась её Оля и шлёпнула по попе. — Что за шутки про секс? У нас, знаешь, его не так много было.
— У меня преждевременные шутки, — зашла в кабинку Катя, и вдруг её настигла мысль: — Оу. Душ, отель. Путешествие по родным местам?
— Я раньше не замечала, что ты сколько язвишь, — сощурилась Серябкина. — Даже без камер.
— Да это всё потому, что у меня кольца не было, — махнула рукой Кищук и вдруг внимательно присмотрелась к своим пальцам. — Ой, а у меня его нет.
— Прекрати, — прижала её к стенке Оля.
— Нет, серьёзно. Куда вы его дели? Продали?
— Можно и так сказать, — кивала Серябкина.
— Какова вероятность, что мне захочется тебя убить, когда я посмотрю все выпуски? — смотрела Катя девушке в глаза, свесив руки с её плеч.
— Сто процентов, — поцеловала Оля её в губы, параллельно снимая с девушки бельё. От поцелуев в шею Кищук откинула голову назад, постанывая.
— Разденься, — проговорила она Серябкиной, и та, бросив одежду на пол, закрыла кабинку и включила воду. Катя смотрела на неё с неконтролируемым желанием, от которого у Оли сносило крышу. Кищук притянула её к себе и впилась в губы. Нежными поцелуи назвать было нельзя, и это до безумия нравилось Серябкиной. Катя, не медля, опустила руку ей между ног и что-то довольно пробурчала, оценив возбуждение партнёрши. Оля сжимала её ягодицы, не разрывая поцелуй.
***
Освежившись, они вернулись в постель. Кищук покусывала её соски так, что Серябкина сжимала кулаки, ощущая, как сводит внизу живота. Оля раздвинула её ноги, опустилась корпусом и протяжно простонала, чувствуя Катино возбуждение в буквальном смысле на себе. Она целовала Катины руки, медленно двигаясь, пока сознание отключалось в том же темпе. Кищук проводила по её шее кончиками пальцев, которые отдавали приятным холодком. Серябкина остановилась и перевернула Катю на живот. Ей нравилась податливость девушки в определённые моменты — это лишь разогревало страсть и ещё больше возбуждало. Сидя на коленях, Ольга притянула девушку к себе. Кищук затаила дыхание, чувствуя взгляд Серябкиной спиной. Временами Катя сходила с ума от того, как Оля смотрела на неё. Не раз на церемониях, не стесняясь ни остальных участниц, ни съёмочной команды, Серябкина за пару секунд раздевала её глазами, и Кищук ощущала, как между ног сразу же становилось мокро. Именно тогда хотелось наплевать на свой отрешённый образ и все меры приличия и сказать Оле: «Похер. Возьми меня сейчас. На виду у всех. Я больше не могу». Но приходилось терпеть каждый раз. А теперь Олины губы скользили по её спине, вызывая мурашки по коже. Руки ласкали грудь, опускаясь всё ниже. Серябкина провела пальцами между половыми губами, и услышала тот самый сладкий стон, что несколько раз грезился ей в разгорячённых сновидениях.
— Не тяни, — почти молящим тоном произнесла Кищук, и Ольга вошла в неё, запустив руку в волосы. Из Кати вырвалось что-то похожее на рычание. — Быстрее, — попросила она. Серябкина выполнила её желание, ощущая, как смазка стекает с пальцев на тыльную сторону ладони. Оля опустила губы ей на шею, не запрещая себе оставлять следы. Кищук часто дышала, выпуская из себя стоны. Серябкина уткнулась носом ей в волосы, чувствуя, что, кажется, дойдёт до финиша без каких-либо касаний с Катиной стороны. Но девушка неожиданно для самой себя дошла до пика и обессиленно опустилась. Катя, опираясь грудью и ладонями о матрас, выгнулась в спине, приподняв пятую точку. Дыхание было сбито, тело подрагивало от долгожданного оргазма, а сил, чтобы подняться, ещё не нашлось. Серябкина, целуя девушку за ухом, нависла над её телом. Оле казалось, что мир сжался до размеров этой кровати. Она видела, что Катя ещё не пришла в себя, да и не торопила Кищук, покусывая кожу на её спине, наслаждаясь уже не такой сносящей, но всё ещё страстью. Девушка подала знак о своём прибытии в реальный мир движениями рук и шумным выдохом. Катя притянула бёдра Оли к своим ягодицам. Серябкина ощутила набухшим от возбуждения клитором нежную кожу Кищук и, простонав, начала совершать плавные толчки. Катя почувствовала, как вторая волна возбуждения сконцентрировалась внизу живота, и теперь медленно, тягучей массой разливалась по венам. Движения Оли стали жёстче и быстрее, и Катя, кажется, на себе ощущала натянутые, как струны, мышцы девушки. Серябкина издала гортанный звук, и Кищук, перевернувшись, уложила её на спину, прекрасно осознавая, что значит этот вскрик. Катя опиралась на локоть и проводила языком по соскам партнёрши, пока рука медленно прокладывала себе путь к её промежности. Но Ольга, неожиданно для Кищук, перехватила её руку и вместо этого опустила голову Кати себе между ног, выдохнув в тот момент, когда девушка носом задела её клитор. Серябкина перешла тонкую грань сносящего крышу наслаждения, но что-то не давало прыгнуть в его омут. Ей нужно было ощутить язык Кати, которая подняла глаза на Олю, у себя между ног. Серябкина часто дышала и взглядом пыталась донести своё состояние, лишившись возможности говорить. Кищук прикоснулась кончиком языка к половым губам, а затем и к клитору, начав посасывать его. Оля вскрикнула и начала стонать, закусывая губу. По ощущениям Кати прошло несколько минут. По ощущениям Оли – целая вечность. Она не помнила последние движения Кищук, не помнила свои слова перед финальной точкой, не помнила ничего, кроме яркой, пронизывающей каждую клеточку вспышки и своей, как ей показалось, полуминутной отключки. Катя, целуя её кожу, поднималась к губам, и Оля ответила девушке, притянув её к себе.
***
— Всё продумано, — проговорила Кищук, когда Серябкина после стука в дверь вернулась к ней с вещами. Нормальными, обычными вещами, в которых можно было перемещаться. Ольга чмокнула её в губы и начала одеваться.
— Я позвоню тебе завтра, — сказала Оля. — Стоп. У меня нет твоего номера.
— Ну, приехали, — покачала головой Катя. Серябкина достала телефон, что лежал в кармане принесённой толстовки и, разблокировав, дала его Кищук. Катя быстро ввела цифры и спросила: — Как записать?
— Катя не-натуралка, — посоветовала Оля.
— Ха-ха, — оценила Кищук и вернула ей телефон. Серябкина села на край кровати и, гладя её по спине, нежно поцеловала в губы.
— До завтра, — прошептала она.
— До завтра, — ответила Катя, носом проводя по её щеке.
***
Ольга как можно тише проворачивала ключ в замке. За окном было ещё темно. В квартире — тоже, хотя Серябкина была уверена, что её ждёт теплейший (конечно, в кавычках) приём. Но, может, всё-таки пронесло. Может, здесь вообще никого нет, кроме Оли. Она зашла в зал и чуть не закричала от испуга, увидев силуэт сидящей девушки на диване.
— Ну, что? — послышался голос с хрипотцой. — Какова ситуация в стране? Как нынче натуралки отлизывают?
