Лови момент

      Их близость позволительна на расстоянии большого пальца.       Никакого физического контакта в любых его проявлениях.       Хосок ускользал неизменно от его готовности взять немного больше, чем у них есть, и продолжал дразнить: входил в его орбиту в небывалом притяжении; для него его губы — удалённый перигей; он считывал Тэхёна бесцеремонно (но во мне ничего, кроме тебя) и отдалялся, не ведая, что Тэхёна из раза в раз передёргивало, когда тот щекотал кончик его носа своим волнистым шелковистым локоном.       — Лови момент, малыш, — не переставал твердить Хосок и дарил ему своё сердце в смущённой улыбке.       Тэхёну крайне было необходимо научиться воспринимать время по-другому, иначе он продолжил бы упускать момент и ловить лишь его сбитое дыхание на своих губах в минуты чреватых ударов в груди.       — Наверно, твоей девушке не очень понравилось бы, застав она нас за таким непотребством, — Хосокин голос гасился точно у предела чужих увлажнённых губ.       И пусть обоих не на чем было ловить.       — Наверно, — вторил низким бархатом Тэхён.       Тэхёну бы сосредоточение закрепить на его глазах, вот только оно расползалось мутной пеленой, отчего приходилось смаргивать.       Словно бы на языке ощущалась терпкость Тэхёниных внимательных взглядов.       «С тобой только под звуки ночного блюза и с комильфотным виски со льдом в самом центре Беверли-Хиллза», — меркло в Хосокиных мыслях. А на деле он улыбкой лучился от пройденных километров под пересечением железнодорожных линий со смазанным закатом в отражении тёмных зрачков у обоих.       Тэхён сейчас особенно чувствовал его рядом, и вот-вот он намерен был поймать неуловимое, яркое, нежное.       «Точка преломления пространства и времени — это родинка на верхнем уголке твоей точёной губы», — мысленно скользил Тэхён.       Шёпотом «лови момент, малыш» рассеялось на Тэхёниных губах и незамеченная печаль осела на мягкости его ресниц.       …Скорбное придыхание и скептичный взгляд исподлобья на удаляющегося Хосока — конечное, с чем остался Тэхён.       — Ты так ничего и не понял, — с сожалением произнёс Хосок, вперившись взглядом в глубокую черноту глаз Тэхёна.       …И вновь они были на периферии противопоставляющих. Тэхён его тепло чувствовал близко, но дотянуться до него по-прежнему было невозможно, потому что запредельно далеки оказались его расставленные границы.       Хосок с кротостью уголки губ приподнимал, слегка склонив голову к плечу.       «Несобранность — твой наихудший недостаток», — подметил он про себя.       — Так разъясни, — живо просил Тэхён.       — Лови то мимолётное перед прикосновением. — Хосокин мерный голос клеймил изнеженные тэхёновы губы. — Квинтэссенцию всех чувств, посылов, энергии, которые ты хочешь отдать другому. Научись распознавать то трепетное, незаметное, то, что только твоё, то, что всякий раз умирает в ком-то другом, как вирусная частица ВИЧ в открытой среде (Тэхён улыбнулся). Ты когда-нибудь задумывался, насколько интимен момент перед любым касанием, нежели само касание? Нет? Нечто волшебное, будоражащее нутро до вспотевших ладошек, такое важное… И люди так халатно с ним обходятся.       Тэхён в минуту Хосокиных рассуждений испытал небывалых размеров душевную тоску вкупе с томящейся нежностью, словно бы скорбел об упущенном, утерянном, понапрасну розданном.       Открыто глаза в глаза — и очень горько на их дне.       — Если я научусь, — говорил Тэхён, — я спрячу тебя в своём кармане.       Хосокино ласковое хихиканье — узорами филиграни по тэхёновой груди и ниже.       — Маловато для меня, не находишь? — ответил он.       — В самый раз для самого интимного.       — Тогда, — выдержал паузу на выдохе Хосок, — лови момент, малыш.       Хосок снова покинул его орбиту, опять щекотал волосами Тэхёнин нос, а тот жмурился в неком испуге и порывался навстречу (Тэхён не отличил) мнимому касанию его холодных подушечек пальцев на своей тыльной стороне ладони, пропуская сквозь себя, не выпуская за пределы его.       …И внутри тёплым разрядом по нейронной цепи с мгновенным затуханием и исходом в тысячи мерцающих огней.