"Игры голодных дивергентов на обитаемом острове" или о плагиате в антиутопии и "опере спасения"

      Прошли те времена, когда человека заставляли терпеть лишения во имя чего-то великого, доброго, вечного, светлого и прекрасного. Будь-то в мире потустороннем, который по определению лучше, чем мир окружающий, как видит его религиозная утопия. И в этот мир надо каким-то образом прорваться. Или в мире здешнем и вполне материальном, слишком несовершенном и потому требующим перестройки на хорошем основании. Поскольку у этой перестройки есть весьма многочисленные внешние и внутренние недруги — необходимо выстроить систему, которая с ними будет бороться. Наличие же довольно большого количества не вполне сознательного человеческого материала требует создания системы, которая будет приводить этот материал в чувство…       Всё вышеперечисленное осталось в прошлом антиутопии как жанра. Идеи доктора Франсуа Сарразэна о том, что человечество надо вести железной рукой в хирургических перчатках на борьбу с микробами (если что, это такой пример), далеко не так популярны, как несколько десятилетий тому назад. Хотя иногда они и воскресают порой, как в том же «Бегущем в лабиринте», где остатки человечества воюют с вирусом, что, несмотря на очевидную ошибочность выбранной стратегии, придаёт самой идее хотя бы минимальную легитимность.       Но ради какой великой идеи был создан Панем с чётким делением на привилегированных от рождения капитолийцев и бесправных жителей Дистриктов, не только трудящихся в поте лица на фоне благоденствующей столицы, но платящих господам кровавый налог. Когда чем-то похожим занимались в отношении подвластных племён ацтеки, они верили, что кровью жертв поддерживают мироздание — чтобы Солнце, Луна и звёзды не упали с неба. А что можно увидеть в Панеме, кроме желания наслаждаться жизнью, упиваясь своим положением. Торжество кровавого гедонизма, лишенного даже намёков на стыд, не говоря о каком-то разумном (или неразумном, интуитивном, иррациональном, трансцендентном, чувственном и т.п.) обосновании капитолийских привилегий, кроме ссылок на победу дедов нынешних столичных жителей в гражданской войне 75 летней давности.       Безыдейность власти, а безыдейность, фактически, означает бессмысленность (ибо никакого читаемого смысла власть не производит и не транслирует обществу) в эпопее Сойки-Пересмешницы достигает своего апогея. Когда из уст президента Сноу в какой-то критический момент раздаётся словосочетание «наши ценности», ничего кроме презрительного смеха оно не вызывает. Вывести какие бы то ни было ценности из описанной общественной практики совершенно невозможно. Впрочем, в остальных популярных современных антиутопиях картина будет сходной. Иногда она будет дополнена там и там разбросанными фразами о том, что действующие социальные институты необходимы для выживания, но почему они так необходимы, чем грозит их изменение выживанию человечества — на эти вопросы едва ли можно будет найти ответ.       Создаётся впечатление, что современные авторы возвращают нас во времена, когда сложившийся миропорядок казался предвечно установленным свыше. Однако, вся загвоздка в том, что «свыше» у этих авторов тоже ничего нет. Человеческие коллективы, «живущие» в антиутопических государствах, полностью лишены каких бы то ни было представлений «о вечном», они существуют только здесь и сейчас, физическая смерть для них — синоним смерти вечной. По крайней мере, именно так можно судить из авторских текстов. Обитатели вселенных окончательно и бесповоротно победившего безбожия (не атеизма — деятельного и активного отрицания религиозных представлений, а именно безбожия — существования вне всяческих интересов к потустороннему миру) просто бы не поняли, если бы им сказали, что Кориолан Сноу — «президент Божьей милостью», что «Господь разделил людей на фракции», что «выродки несут на себе печать кары, наложенной Создателем».       При этом, идеологии (не обязательно религиозной, но и посюсторонней) не обнаруживается не только у правящих кругов, словно и не нуждающихся в мировоззренческой составляющей их власти, но и у «хороших повстанцев», которым, по мнению авторов, видимо, достаточно более чем абстрактной «свободы». Ссылки на то, что изгои слишком задавлены, чтобы интересоваться чем-то, кроме пропитания, едва ли уместны. Потому что механизм религиозной компенсации именно в их среде должен был бы работать наиболее активно.       Итак, перед нами ещё одна черта, создающая иллюзию похожести целого ряда современных антиутопических (или дистопических, если угодно) произведений. Лично мне, впрочем, мне видится, скорее, не плагиат, а общее для многих людей наших дней «нежелание связываться»…