"Игры голодных дивергентов на обитаемом острове" или о плагиате в антиутопии и "опере спасения"

«Пусть пьёт моё вино, ночами — пусть греет брачную кровать Но только кошек пусть ногами Моих не вздумает пинать. Хотя я в принципе беззлобный, Но кошек мужу не прощу, Я призраком из преисподней Вернусь, и страшно отомщу» Жорж Брассенс. «Завещание», переводчик увы мне не известен

      Что по-настоящему роднит вышеназванные опусы, повествующие о конце сообществ миров антиутопии — так это эстетика мстительного разрушения. Особенно яркой она выглядит, разумеется, в финале «Лабиринта», но не является такой уж чужой и для прочих произведениям этого ряда. Конечно, только в нём (если мы ограничимся теми, что вынесены в шапку кроссовера, а не будем вспоминать, к примеру, «Короля и птицу») заканчивается всё тотальным уничтожением самого последнего очага высокотехнологичной человеческой цивилизации. Единственный не поражённый вирусом город на планете снесён и выжжен под корень. Что будет потом — неважно. Неужели в здравом уме можно предствавить себе, будто небольшая компания, состоящая из молодых особей, от рождения обладающих иммунитетом, сможет отстроить всё разрушенное… Ага — сказка о новом вишнёвом саде.       Впрочем, во время штурма Капитолия панемской столице тоже наносят немалые потери, восстанавливать которые придётся годами, если на то будут силы и возможности, да и гражданская война, в которой изгои из фракций идут на узурпаторов-эрудитов не обходится без последствий. (Здесь, конечно, опять заметно некоторое отличие сочинений Рот, где «мятеж» направлен не против Системы, как таковой, а против некоей хунты, которая на глазах бессильного большинства узурпировало власть над Системой).       Раздражение маленького человека — зрителя — вызываемого нагромождениями стеклобетонных конструкций и социальных институтов оказывается столь велико, что ему очень хотелось бы увидеть, как всё это рушится. По формуле одного политика с художественным образованием: «Бомбы и небоскрёбы — какое зрелище» и в соответствии с привычками многих обывателей лет минувших — смотреть на страшное бедствие — пожар. Один из таких, признанный писатель, как врали современники, настолько любил смотреть на пожары, что во время очередного зрелища простудился, да и умер… В те годы кинематографа не было, глядишь — и прожил бы больше.       В момент наслаждения местью, задуматься о том, каким станет Обитаемый Остров, когда будут отключены вышки, не может быть большого желания. Потом всё как-нибудь образуется, а сейчас — да будет фейерверк!