just lovers pt.1

jk       Чонгук — большой любитель вечеринок. Нет, даже больше: он завсегдатай, его знают не в одном клубе, он получает доступ на ограниченные мероприятия — хотя в этом, пожалуй, больше заслуга его положения. Всё же директором немалой компании, занимающейся разработкой популярных, не постесняемся это упомянуть — во всё мире, видеоигр, быть просто круто.       Но во всём, разумеется, есть свои минусы. Например, вместо потрясного вечера в Eden'е, Чон обязан проводить время вместе с коллегами, на редком, да ещё и тематическом корпоративе. Обычно такие праздники, как Хэллоуин, в компании не празднуют, однако этот случай особенный: последние два месяца выдались нелёгкими, дедлайн очередного обновления завязывался петлёй на шее, и многие сотрудники днями не виделись с семьями, отсиживаясь в офисе до изнеможения. «Но самое страшное позади, так что можно немного расслабиться» — это заявил большой босс начальнику филиала, Чону, и корпоративу суждено было быть.       Теперь Чонгук с неприкаянным видом и хмурой миной стоит возле барной стойки, ожидая, когда порция виски достанется и ему — очередь за алкоголем просто огромная. И он, конечно, понимает, что раздражаться-то тут нечему: костюмированная вечеринка предполагает, что все равны, но на нём от костюма — привычно-строгий, тёмно-синий, с белоснежной рубашкой и красным галстуком, затянутым аккуратно на шее; на лице, как элемент, которому полагается скрыть личность — чёрная маска, закрывающая от силы лишь треть лица.       Да, раздражаться здесь нечему, но очевидное — очевидно, и уж начальнику мог бы достаться стаканчик вне очереди.       — Прискорбно, — Гук выдыхает крепостью только выпитой ядрёной жидкости, которую, лишь попробовав, отставил на место. Ему досталось не то, что он заказывал. Да и вечер протекает не так, как он планировал — свинтить не удаётся от слова «совсем». Это просто з д о р о в о.       Единственная забава — разглядывать под удивительно яркими и разнообразными костюмами собственных сотрудников. Ну, хотя бы тех, кого он помнит в лицо, и желательно — по имени. yg       Некоторое время Юнги тупо стоял в сторонке, косился на все прибывающий народ и пытался припомнить, что он тут вообще забыл. От мероприятий (и прочей хрени), на которых нужно обязательно присутствовать, парня откровенно мутило. Другие с радостью посещали подобные вечеринки, чтобы пообщаться с коллегами и выпить вместе. Будто бы за рабочее время не успеваешь устать от одних и тех же лиц.       Нет, у Юнги не было здесь друзей, да и запомнить лица он толком не успел, потому что он на непростой позиции — новенький. Сначала он даже сомневался, стоит ли пробоваться в эту компанию, боялся отказа, но отсутствие денег — лучшая мотивация. И вот — не так давно удалось проявить себя, и на следующей неделе Юнги уже утвердили, как полноценного сотрудника, а так же часть коллектива. Радость-то какая. Заставляет вспомнить, почему парень всегда предпочитал работать на дому, удаленно. Не то что бы Юнги был чем-то тут недоволен, все в принципе устраивало, но способность к коммуникации у него хромала. На обе ноги.       Юнги пришел в своем обыденном обличии: черные джинсы с разрезами на коленках, массивные ботинки, чтобы казаться выше, простая футболка и любимая кожанка. Кто он такой, чтобы ещё и наряжаться для Хэллоуина? Однако девчонки с отдела подумали иначе.       «Ой, тебе вот это подойдет, ну-ка примерь! Пожалуйста, это же праздник» — настояла одна, пихнув в руки кошачьи ушки и ошейник с шипами.       Парень пытался отнекиваться, но понял, что она так просто не отстанет, и, покосившись на барную стойку, сдался. Ладно уж, не такая большая потеря, тем более аксессуары смотрятся очень даже уместно.       Юнги мог бы выпить и у себя дома, но раз он тут до глубокой ночи, почему бы и нет. Он пришел точно к назначенному времени, тогда ещё не все собрались, и можно было спокойно посидеть за стойкой, но потом это стало, мягко говоря, затруднительно.       — Хей, кажется наши стаканы перепутали, я думаю, это твой, — обратился он к парню в маске, что стоял в метре от него. Юнги пил уже свой третий виски, и даже если бы постарался, навряд ли бы вспомнил кто именно этот парень. jk       А Чонгук вот выпил недостаточно, чтобы не вспомнить работника, которого ему нахваливал начальник одного из отделов. Но за малым дело не стало, вспомнить и не заржать в голос — вот это проблемка. Всё же прежний образ сочетается с нынешним примерно, ммм, никак. И голос пьяный, как у налакавшегося валерьянки кота — целый набор юного извращенца. А может и не совсем юного, а может и не извращенца, просто обычного молодого человека, которому безу-у-умно скучно? И в итоге проблема вовсе не в том, чтобы не рассмеяться.       Ха-ха, да нет, это всё пустое. Связываться с новым сотрудником, да ещё и явно нетрезвым, да ещё и вот так — сразу? Извольте. Чон любит эксперименты разного рода, конечно, а если ещё и каждый раз с новыми людьми — так вообще чудесно. Но не на работе, нет: для такого «веселья» есть специальные места.       — Похоже на то, — брюнет недолго раздумывает, прежде чем, мягко высвободив стакан из чужих пальчиков, попробовать напиток на вкус, — но и это не впечатляет.       Гук указывает жестом подать подчинённому ещё, но на этот раз настойчивее — приказ исполняют сразу.       — А вот твой костюм славный, — на этом обращённая к бармену строгость сменяется мягким, слащавым тоном, а губы расплываются в ухмылке. Ошейники он пробовал прежде, конечно, но кошачьи ушки внимания не привлекали. А здесь всё кажется действительно очень гармоничным. Даже слишком. yg       Юнги продолжал неторопливо смаковать свой напиток. Мин не особо привередлив в алкоголе, да и в еде тоже. Хоть он и любитель выпить, все же знает меру, так как, перебрав, в голову сразу лезут бредовые идеи, а на утро вспомнить что-то уж очень затруднительно. Поэтому парень наслаждался легким опьянением, даже на шум вокруг внимания больше не обращал. Однако замечание собеседника заставило его недовольно сморщить носик.       — Ну-ну, смейся, — фыркнул в ответ он, — мне вообще поебать, но будь я трезв… — Юнги посмотрел на парня и наткнулся на несколько озадаченный взгляд. — Подожди, так тебе правда нравится? Охуеть, — искренне удивился он, но теперь стало даже интереснее. — Раз так, может, сам примеришь, малыш? Я практически уверен, что ты младше меня, — добавил Юнги в оправдание обращению.       Где-то глубоко в подсознании мелькнула мысль, что на сегодня алкоголя хватит, потому что язык уже слишком развязался и стал неконтролируемым. Но Юнги нравилось такое состояние, когда просто можно расслабиться и говорить не стесняясь. Главное, чтобы потом не пришлось за это поплатиться. jk       Чонгук немного — много — подзавис, когда, после попытки дерзить, сотрудник выдал столь интересное предложение. Нет, обращение смутило его не слишком — друзья всегда были старше, это привычно, хоть и не со стороны подчинённого. Но вот.       — А я на все сто уверен, что лучше, чем на тебе, они не будут смотреться ни на ком, — парень пренебрег официальным обращением даже притом, что Юнги (да, немного подумав, директор смог вспомнить имя) указал на возраст.       А ещё старший, возможно, имел ввиду и не ушки вовсе, или не только их, но Чон вот ни на что другое смотреть не может, и чем дольше смотрит, тем привлекательнее идея нарушить собственный «устав». Это, конечно, не ради одного лишь фетиша — Чонгук уже успел скользнуть взглядом по человеку, с которым прежде только парой слов перекинулся, и в этот раз оценил по достоинству: хрупкое тело, невысокий рост, мягкие черты лица. Острые колени, проглядывающие через разрезы на джинсах — по всей видимости, не только женские ножки могут быть привлекательными. И голос хриплый — он, должно быть, очень хорошо будет звучать в тихом, закрытом помещении, изолированном от всей этой нелепой шумихи.       Чонгук преодолевает оставшееся расстояние небольшим шагом, отодвигая ещё одного из сотрудников назад, подальше от стула, где так удобно умостился Мин. И может без обратной подачи он бы не решился, но славное «малыш», от которого он запросто избавится, если все же затащит старшего в это самое «закрытое помещение», словно жёлтый свет — парень наизготове.       — Но, может, я могу заинтересовать тебя чем-то другим? — тёплая ладонь опускается на открытый участок, пальцами брюнет забирается под ткань и мягко поглаживает ямочку под коленом. — Не хочешь скрасить остаток вечера?       Будь на месте Мина девушка, Гук даже не сомневался бы в ответе. Но — будь на месте Мина девушка, он, возможно, не был бы настолько взбудоражен. yg       Юнги совсем немного охренел от реакции на его вроде-как-шутку. На мгновение даже показалось, что он в местном гей-клубе, который Юнги посетил однажды, но вынужден был покинуть, потому что количество мужиков, готовых из него милую душу вытрахать, росло слишком быстро (зато неплохо самооценку повышает). Но Мин все еще был в офисном помещении, посередине тусующихся коллег, которые тоже набрались и не замечали ничего вокруг, а тем временем Юнги ощутил, как рука парня медленно поползла выше.       Теперь уже не получится как-то иначе трактовать предложение юноши. Его намерения были довольно-таки очевидными, а Юнги не какая-нибудь там девчонка, чтобы смущаться. Он не боялся ответить на вызывающий взгляд младшего, оценивающе его оглядел и остался доволен: под дорогим костюмом, что идеально сидел, угадывалось молодое крепкое тело. А сам парень выглядел самоуверенным, Юнги понадеялся, что небезосновательно, так как он терпеть не мог всяких там мямлей, которые на деле — ноль без палочки. И кстати об этом, откуда ему известно про ориентацию Мина? Юнги оценил диалог и пришел к выводу, что нихуя ему не известно, похоже, для него это просто игра, как лотерея.       Тут Юнги заметил знакомого сотрудника, но тот направлялся не к нему, а к его собеседнику. Мин толком не понял, что тот сказал парню, но отчетливо услышал обращение «Мистер Чон».       Блять. Это могло означать только одно, и теперь Юнги это почти вспомнил — перед ним начальник одного из отделов. Мин не был против сыграть по его правилам, но это все меняет. Он только получил работу и не готов ее просрать только из-за замучившего недотраха и такого неловкого совпадения.       — Мистер Чон, значит. Что ж, приятно познакомиться, — произнес Юнги, когда сотрудник удалился. — Слушайте, я не хочу ввязываться в неприятности, я новенький и никого не знаю, так что давайте сделаем вид, что этого разговора не было, — тон парня выдавал напряжение, но он изо всех сил старался звучать так же непринужденно, как и до этого. Юнги повернулся и слез со стула, желая поскорее скрыться, как говорится, от греха подальше. jk       И снова — прискорбно. Чонгук смекнул, разумеется, что его не узнали, и, по правде, надеялся, что всё так и останется. Но улыбнуться и качнуть головой подошедшему пришлось, а когда внимание вновь было обращено на предполагаемую добычу, ожидаемое нахлынуло трезвительной волной на разгорячившуюся фантазию.       Парню нечасто отказывали, в основном, когда он был ещё подростком, с прыщами и гормональными всплесками. Но вот это произошло вновь, и, естественно, нужно принять поражение — в словах Юнги этим его ещё не протрезвевшим голосом, со слегка путающимися словами, есть разумная мысль. Жаль, разумных мыслей не осталось у младшего, когда он, залпом опустошив стакан, к которому собеседник так и не прикоснулся, наблюдал за буквально сбегающим сотрудником.       Перемкнуло. Что-то в мозгу точно перемкнуло.       Чонгук пошёл следом. Сначала был сделан круг по офису, в котором расположились празднующие, и это тоже не круто — негде перехватить, негде зажать. Но вот когда Мин направился к лифту, Чон готов был ликовать.       Несколько крупных шагов, вытянутая вперёд рука и младший только-только успевает придержать закрывающуюся дверь. От ухмылки при взгляде на исказившееся лицо удержаться уже сложнее, да и желания нет: парень наслаждается сложившимися обстоятельствами.       Вместо прежде нажатого «первого» Гук зажимает «четырнадцатый», преградив собой путь к отступлению. На четырнадцатом его кабинет, а ещё там уже несколько часов нет света и кого-либо из сотрудников — тоже.       — Ты надеялся избежать неприятностей, сбегая от начальника, который положил на тебя глаз? — Чон этажа три стоял спиной к старшему, но вот на циферблате уже красуется «десять», и младший оборачивается. — Собираешься упустить возможность заполучить моё расположение? — Чонгук правда никогда не пользовался служебным положением, но сейчас соблазн так велик.       Особенно когда нависаешь над красавчиком, который оказался ещё ниже, чем предполагалось. А у Чонгука, похоже, пунктик на это.       Парень цепляется указательным пальцем за всё ещё красующийся ошейник, второй рукой ведёт по талии и ниже, похлопывая по ягодице, затем обхватывая её в то же время, когда лифт тормозит.       — Пройдём в мой кабинет. Или тебе помочь? — голос Чонгука теперь не такой слащавый, как прежде, да и взгляд не тот — он, кажется, готов сожрать Мина всего и с потрохами. И теперь, почему-то, любое сопротивление отдаётся резким раздражением, и даже собственные мысли мешают, не то что чужие слова.       Чон никогда никого не принуждал, по крайней мере, не в сексуальном плане. Но как там? Перемкнуло. Потому чужое запястье зажато стальной хваткой, а крупных размеров кабинет уже закрыт на два поворота и освещается лишь огнями города за окном. Хочется добиться желаемого любой ценой. yg       Поначалу Юнги показалось, что побег удался. Он скользнул в толпу, выскользнул из нее, сделав круг, а потом решил, что на сегодня достаточно приключений. Парень почему-то всё ещё нервничал, и, как оказалось, предчувствие не подвело.       Юнги только сейчас понял, как все это выглядело для Чона — равнозначно красной тряпке под самым носом у взбешенного быка. Подразнил и задумал обломать. Да, такое мало кому понравится, в этом даже Юнги может согласиться. Когда Чонгук жмет к стенке и касается, парень ловит его взгляд и обжигается. Слова босса очень его возмутили, он хотел было съязвить что-то типа: «Считаешь меня дешевой шлюхой, которую вот так просто можно подкупить, и я с радостью ноги раздвину, так, блять?!» Но не стал, так как догадался. Чон не подкупать его хотел, это таким образом он давал понять, что выбора у Юнги нет. Он хочет — он получит.       Голова чуть-чуть кружилась, и Юнги сильно потер переносицу пальцами стараясь немного прийти в себя. Вдруг захотелось рассмеяться: «Мин Юнги, и как ты только умудрялся вляпаться в такое дерьмо?» Нетрезвое сознание не давало вразумительного ответа.       Парня дернули за руку, заставляя проследовать по коридору в кабинет, что, собственно, и подтвердило все домыслы Юнги. Чонгук уже не казался «милым мальчиком», его взгляд, казалось, может испепелить, а тон стал заметно жестче.       Щелчок замка. Юнги больше не смешно.       Что вообще делают в таких ситуациях? Расслабляются и получают удовольствие от неизбежного? Ага, блять, что-то Юнги не до релакса пока. Нервы щекочет животный страх, такой, когда чувствуешь реальную угрозу и не знаешь чего ожидать. К тому же глаза ещё не привыкли к полумраку, что заставило Мина замереть, где стоял. Кажется, проходила целая вечность в этом напряженном и мучительном ожидании. jk       Чонгук буквально кожей почувствовал чужое напряжение, даже страх — от этого пробрало не на шутку, от этого ещё больше захотелось накинуться в ту же секунду. Но что-то подсказывает, что если подождать — добыча будет крупнее. Главное не затягивать.       Подойти со спины и положить руку на чужое плечо, почувствовав каменное напряжение; потянуть на себя и развернуть лицом, чтобы затем сглотнуть. Что ж, Чонгук, какое счастье — ты не знаешь границ, и новые просторы открываются перед тобой. Нервный котёнок, запертый в клетке с хищником — примерно так это выглядит со стороны, и, в общем-то, так и есть.       — Если бы ты согласился, мы были бы сейчас в отеле, — брюнет мягко ведёт руками по чужим волосам, заводя чёлку назад и скидывая ободок. — Приняли бы душ — возможно, вместе, затем выпили бы ещё немного, — пальцы сжимаются на растрёпанных прядках и немного оттягивают назад, заставляя откинуть голову. Чонгук тянет зубами ошейник — хочет показать ещё чётче, ещё доходчивее, что старший попал; целует мягко кадык, левее, а затем, распробовав губами трепещущую жилку на шее, прикусывает немного ниже, крепче держа за волосы, не желая позволять даже дёрнуться. Свободной рукой не проблема скинуть с чужих плеч кожанку, а футболку приходится зацепить и потянуть, когда чужие руки вцепляются в края. — Но даже так, обещаю, тебе понравится, — Гук заканчивает на выдохе, перехватывая чужие руки своей, всего одной — сил хватает, в этом и сомневаться не стоит, но для надёжности в расход пущен собственный галстук, плотно сцепляющий теперь чужие запястья.       А потом парень наступает, заставляя старшего отходить ровно до тех пор, пока тот не упрётся своей упругой, как успел нащупать Гук, задницей в край стола. Теперь пути назад нет и не будет, теперь есть только подхватившие под бёдра и усадившие на горизонтальную поверхность руки. Эти же руки с силой раздвигают плотно сомкнутые колени.       Чонгук пристраивается между и подтягивает ближе к себе, целует вновь в шею, нырнув под связанные руки, и спускается болезненно-тягуче ниже, оставляя розовые следы зубов на бледной коже плеч, груди. Прикусывает сосок, с силой сжимая под рёбрами, чтобы не выпустить из хватки, и продолжает движение ниже, к животу, к ремню на виноватых во всём чёртовых джинсах. yg       Юнги вздрогнул от сжавшей плечо руки — эффект неожиданности работал отменно. Чонгук нещадно играл по натянувшимся нервам, приправляя все горячими репликами. А тембр приятный, щекочет, и Юнги был бы рад сказать, что не ведется на этот избитый прием, но не может. Потому что дико заводит, заставляет повиноваться сильным рукам и напрячься всем телом, боясь случайно шевельнуться. Особенно когда Чонгук целует и кусает его шею — слабость Юнги, и он, кажется, совсем дышать перестает, только шумно сглатывает.       Чисто рефлекторно Юнги попытался остановить раздевающие его руки Чона, в совершенно безрезультатном движении, после которого руки старшего просто оказались связанны. Так ловко и надежно, что Юнги невольно прикинул, сколько раз Чон уже такое проделывал, раз даже в темноте затруднений не возникло.       Чонгук наступает, словно зверь, готовый в нужный момент наброситься, и это накаляет обстановку все сильнее. Сердце Юнги бьется так бешено, что ему даже кажется, что парень может это слышать. Ну, если не слышать, то чувствовать точно, когда он вновь прильнул ближе, практически без усилий раздвинув ноги Юнги, чего тот отчаянно старался не допустить. Но сопротивление против Чона абсолютно бесполезно и, к тому же, нежелательно.       Юнги пойман, загнанно дышит. Похоже, он конченный мазохист, потому что его тело выдает настоящую реакцию на грубые ласки Чона в виде моментального стояка. Парень цапнул за сосок и Мин дернулся всем телом, закусив губу и непроизвольно сдвинув бедра, но со стороны это выглядело так, будто Юнги просто обхватил торс Чонгука ногами.       «Нравится строить из себя жертву, да? Блять, ты, оказывается, та еще шлюха» — упрекнул себя Юнги мысленно.       Но он уже в игре, так что остается лишь сыграть достойно. Притворяться, что ему не в кайф происходящее, уже бессмысленно, Чонгук не глупый и все прекрасно видит. Но почему-то Юнги знал — чем больше он противится, тем больше получит. Поэтому жмется ближе и трется о чужой стояк задницей, вредности ради и чтобы джинсы стянуть было труднее. jk       — Хаах, детка, — у Чона дыхание сбивается, когда старший прижимается сам, ведёт бёдрами, трётся, в прямом смысле увеличивая чужое возбуждение. Он заводится с пол-оборота, как раньше, и сдерживать себя трудно — да и, по всей видимости, бессмысленно.       Чонгук нависает, толкая Мина назад, заставляя улечься на поверхность стола, заваленную документами и папками, которые под елозящим парнем разъезжаются и падают; и смотрит сверху вниз, словно в первый раз видит — поражает, что может скрываться под оболочкой тихого и вечно незаинтересованного парня. По Чонгуку вот всё видно сразу: постоянного любовника нет, предпочтения разнообразные, ориентация — что добыл, то и трахнул; и репутация у него, разумеется, соответствующая.       Долго Чон не смотрит, он выбирает действовать: расстегнув на ощупь ремень, затем опустив молнию, брюнет подхватывает стройные ножки под колени и подтягивает к груди старшего, сгибая того чуть ли не пополам; следом стягивает остатки одежды, разом, торопливо и без предупреждения. И вот теперь вжимается сам, раздвинув ноги вновь, держа их на весу, под коленки, на которые всё западает взгляд, и не позволяя отодвинуться.       Целует ямочку, чашечку, прикусывает выше, доходя до талии. Оставляет метки там, и на животе тоже, отодвинувшись теперь, но соприкасаясь открытыми участками шеи, а там и рубашкой с чужим членом. Затем его он касается и языком, обхватывает губами и немного подаётся вперёд, но на большее Юнги может не рассчитывать — младший просто раздразнивает. Так же, как поступили прежде с ним.       А затем и вовсе отходит, обходит стол и роется в ящиках в поисках смазки и презервативов — они есть бесспорное «всегда», краем глаза засматриваясь на красного и загнанно дышащего парня, развалившегося на его столе в полной боевой готовности. Чон бы даже запечатлел это, перекинул на все хранители и дрочил втихаря по вечерам, но вовремя вспоминает, что такие времена давно прошли и теперь Чоном-младшим могут заняться другие. yg       Юнги послушно откидывается на спину, вытянув руки над головой, а потом еще и задрав ноги — такая бесстыдная и откровенная поза. Чонгук все-таки избавил его от джинс и белья, и теперь старший мог еще отчетливее ощущать большое возбуждение в его брюках.       Чем ближе поцелуями к паху, тем отчаяннее Юнги цепляется пальцами за край стола, уткнувшись лицом в предплечье, а когда чувствует язык на головке и губы, плотно ее обхватившие, роняет нетерпеливый всхлип. Следом за ним не удерживает и разочарованного вздоха.       Чонгук отошел, а Юнги так и остался лежать в раскрытой позе, которая теперь, без партнера, выглядела немного неуклюже, как казалось самому парню. Могло сложиться неверное впечатление, но Юнги, по правде, далеко не всегда так просто позволяет раздвинуть себе ножки и делать все, что вздумается. Но далеко не каждый встречный может заинтересовать его и максимально возбудить (как это удалось Чону). По этой причине Юнги некоторое время считал себя асексуалом, однако нет, у него тоже имеется эта естественная потребность.       Множественные бумаги и папки неприятно липли к покрытой легкой испариной спине, Юнги попытался улечься удобнее.       — Мистер Чон, вы, кажись, пропустили пару важных сцен: как же эффектное смахивание всего этого хлама со стола на пол? — усмехнулся парень, воспользовавшись моментом и опустив руки вниз. — А еще было бы очень здорово, если бы вы не прерывали минет, не успев толком начать. У вас неплохо получалось.       Юнги удалось привлечь внимание парня, и он с самодовольной ухмылочкой смотрел на него, медленно водя рукой по своему твердому члену. jk       Сказать, что задеть самолюбие Чонгука такими уколами невозможно — нагло, бессовестно соврать. Благо, у него язык тоже хорошо подвешен, ответить не составит труда — только прежде вернуться на прежнее, «узаконенное» место, и потянуть за связанные руки вверх, не позволяя больше заниматься самоудовлетворением.       — Не пойми неправильно — обычно минет делают мне, — брюнет усмехается тоже, в ответ на чужую ухмылочку, и рывком стягивает старшего с насиженного места. Ведёт рукой по талии, к ягодице, и звонким шлепком наказывает за сказанное. — Но если товар мне понравится, — намёк прозрачный даже слишком, во взгляде черти пляшут, а ладонь оглаживает тёплый след, слегка сминая мягкую плоть, — я могу сделать исключение.       Замечание про неудобства начальник принимает к сведению тоже, поэтому разворачивает подчинённого к себе спиной, ведёт по пояснице и слегка давит, но завершает рассмотрение предложения только когда Юнги находится под нужным углом — когда Гук давит на шею, заставляя склониться и уткнуться в бумаги лицом. Руки он вытягивает над парнем тоже — чтобы ничем лишним на их приватном собрании не занимался.       — Удобно? — ещё одна лёгкая насмешка от переполненного негодованием и возбуждением мистера Чона.       Брюнет проводит большим пальцем между ягодиц, щёлкает крышкой тюбика и выливает на разгорячённую кожу прохладную жидкость. Растирает между пальцами, скользит то одним, то другим по напряжённой мышце, спускается к яичкам и ласкает влажной рукой, а после, наигравшись, поднимается выше и вводит по фалангу. Этого мало, вероятно, обоим — палец проскальзывает полностью без затруднений, со вторым сложнее — партнёр напряжён. Чонгук же, хоть и похож — не зверь, потому склоняется и проводит языком вдоль лопатки, поднимается к шее и покусывает загривок. Когда в ход идёт уже третий палец, растягивающий изнутри начиная с костяшек и заканчивая кончиками пальцев, прорабатывая достаточно хорошо, чтобы не причинить излишней боли — свободной рукой младший начинает медленно надрачивать, сжимая несильно чужое возбуждение и проводя плотно от основания — вверх. yg       Как же Юнги порадовало, что ему так просто удалось задеть Чонгука. Он как богатенький ребенок, не знающий отказа ни в чем, а Юнги не славится тактичностью, остер на язык — опасное сочетание выходит из этих двоих. Но думать об этом уже поздновато.       Чонгук язвит в ответ, но Мин все так же непреклонен, и заметно, что это бесит его еще больше.       Юнги вскинул брови в выразительном выражении, услышав брошенное в ответ «товар». Он не успел ничего сообразить в ответ, отвлекшись на сладкие прикосновения, как его почти сразу же нагнули над столом. Юнги чувствовал издевку Чона и осознавал, что так он пытается отыграться за вольность старшего. Но Мину это и нужно было, в этом всё дело.       Парень не прогадал: Чонгук стал его растягивать своими красивыми длинными пальцами осторожно и непростительно медленно. Юнги больше даже не пытался сдерживать эмоции, пошло вздыхал, коротко постанывал и с протяжным шипением втягивал воздух, жадно его глотая. А за чонгуков горячий язык по чувствительной коже и укусы в шею Юнги вообще готов был душу продать. И, похоже, человек подходящий, ведь Чонгук — самый настоящий дьявол во плоти. Пальцев уже три, и Юнги бессовестно насаживается на них, подмахивая попкой, и в то же время толкается в руку Чона.       Ему охуеть как нравится, что Чонгук не тот тип людей, которые сосредоточенны обычно только на собственном удовлетворении, но Юнги тут не для того, чтобы благодарственные грамоты раздавать. Чон сконцентрирован и увлечен — самое время подлить масла в огонь.       — Вы так и будете со мной возиться, как с фарфоровым, или все же меня трахните? — дерзит он, кидая цепкий взгляд через плечо. jk       Чонгуку нечасто дерзят — положение, телосложение, взгляд, этого в совокупности хватает, чтобы заткнуть здравомыслящего человека. Юнги, по всей видимости, не входит в число таких. Однако что изводит ещё больше — знакомое отсутствие меры. Чон ведь притащил старшего насильно, и, не будь тот таким податливым, всё происходящее вполне сошло бы за изнасилование. Поэтому парень пытался сдерживаться, хотел исполнить обещанное «будет хорошо». Но это сложно, когда ядовитый ротик не закрывается — хочется заткнуть его, может быть даже тем ещё неиспользованным кляпом, который парень прикупил незадолго до. Жаль только он дома. А они здесь, в его офисе, на его столе и оба разгорячённые. И вот с этой стороны уже вовсе и не жаль.       Однако, как бы ни хотел Чонгук разозлиться, налицо — только прежняя ухмылка, продолжающее кипеть желание, а ещё забавное раздражение, смешанное с удовольствием от такого поведения. Чон — да, избалованный, самодовольный, недалёкий от нарциссизма, властный и предпочитающий держать всё под контролем, но оценить хорошую игру в состоянии.       Руки прочь, но тепло позади ощущается. И брякает пряжка, молния в тишине изолированного сейчас от мира помещения звучит громче, чем можно было бы представить. Копошение ещё пару секунд, пока Гук натягивает презерватив, прежде чем натянуть возбуждающего до дрожи где-то внутри, в районе солнечного сплетения, Мин Юнги.       И всё же младший удовлетворён тем, что поработал с растяжкой: аппетитная попка теперь, когда Чонгук обхватывает обеими руками и раздвигает ягодицы, мазнув членом между, кажется маленькой. Чон наслаждается размерами сотрудника: такого бы он запросто вытрахал и на весу. Но нагнуть за острый язычок тоже не так себе идейка.       Потому брюнет, продолжая одной рукой удерживать ягодицу, второй придерживает собственный член, направляя. Головка, дальше — туже, дальше можно было бы и помедленнее, но Мина вроде как нужно вытрахать — душу из него вытрахать — потому Гук и не думает сбавлять. Входит наполовину и начинает поступательные движения, с каждым разом быстрее, проникая глубже, заставляя ёрзать, но притом прижимая грудной клеткой к столу.       Младший входит в раж — выходит полностью и вновь заполняет собой чужое тело, долбит резко и перескакивает на плавные движения бёдрами, а затем находит золотую середину в размеренном и глубоком проникновении, в таком темпе, что крепкий стол пошатывается, и, может, даже скрипит — этого за хриплым голосом, издающим теперь только приятные слуху звуки, наверняка и не услышать. Рукой Чонгук держится за шею, цепляется за ошейник и изредка тянет в свою сторону, заставляя податься назад в нужный момент. И иногда, и лучше бы старший этого не заметил, прикрывает глаза от удовольствия, хрипло, но сдержанно выдыхая. yg       Юнги своими комментариями мог кого угодно довести до белого каления, так что терпению Чонгука можно было только молча восхититься. Любой бы на его месте давно плюнул и выебал суку.       Парень прислушивается к звукам позади — последним аккордам увертюры, после которой последует долгожданный акт. Юнги уже ни в какую не терпится, а Чонгук все медлит, жамкая половинки старшего, да еще и членом дразнит, проходясь совсем близко к сжимающемуся сфинктеру, и Мин думает, что, возможно, он заслужил.       Наконец-таки Чон приступает к делу, и Юнги расслабляется, впуская его в себя, но член оказался больше, чем старший ожидал, и очень плотно заполняет парня изнутри, несмотря на то, что его задница совсем не девственная. Но Чонгук сразу начинает двигаться, и поначалу до болезненных вскриков и злобного шипения со стороны старшего, а так же попыток увернуться, но Чон сверху ощутимо наваливается — не шевельнуться лишний раз. Юнги сам напросился, и только ему одному известно (ну, может еще всем, кто слышит его развратные стоны), какое удовольствие он получает от этого своего пунктика на принуждение, который непонятно откуда и как появился. Парень от одного только ощущения крепких рук на своей шее и/или заднице, что контролируют силой, бесстыже тек, особенно когда Чонгук тянул его за ошейник, заставляя прогибаться в пояснице и закидывать голову.       Чон отлично справлялся со своей ролью, он нашел идеальный темп и угол проникновения, и Мин впервые ощутил, как коленки подкашиваются, и аж зажмурился. Это было весьма неожиданно, но Чонгук очень кстати подхватил его за бедра, не давая осесть.       — Бля-ять, Чонгук-а, — выдыхает Мин прерывисто, — так хорошо! Не останавливайся… jk       Природа парня на любое «не» отвечать обратным чуть-чуть не сработала, он даже не уверен толком, что его остановило: прилично громкое «так хорошо», вернувшее самооценке отнятую кость, или же очередной прогиб и дрожь в красивых ножках, что явственно ощущается и кажется такой гармоничной в общей картине событий.       Чонгук отстраняется, однако, по другой причине: становится неудобно поддерживать расслабившегося в конец парня — потому под грудь его приподнимают, под бёдра подхватывают, и, прижимая к груди спиной, относят на кожаный диванчик — очень кстати он стоит у стеклянной стены здания, открывает панорамный вид на город. «Если бы кто из здания напротив посмотрел в нашу сторону, вид был бы ещё интереснее» — проносится мысль, прежде чем младший заваливает хёна на скрипучую кожей поверхность спиной. Он нависает сверху, но прежде, чем вернуться к долгожданному и изводящему жару, которым Юнги обволакивает изнутри, брюнет развязывает чужие запястья и с лёгкой полу-улыбкой целует красные следы. Ах, на этом теле такие следы ещё лучше смотрелись бы п о в с ю д у.       А затем ножки вновь на сгибе, закинуты на поясницу, пока Чон «восстанавливается» — он даже с толикой безумия наслаждается этой самоотдачей со стороны старшего; ему нравится, как бёдра качаются в такт, как член подрагивает от порывистых толчков, как стоны и проклятия, поочерёдно с его, Чонгука, именем срываются с покусанных губ, бессовестно заполняя кабинет целиком и полностью — так же, как это сейчас делает с Юнги его начальник. Он наслаждается пощипывающими царапинами на плечах, особенно когда старший ведёт по ним ногтями вновь; наслаждается полу-вскриками, когда толкается так глубоко и резко, что вслед за стонами эхом расходятся звуки шлепков.       Забавляется, встречая испепеляющий взгляд, когда вновь отстраняется — на этот раз только чтобы перевернуть хёна на бок, приподнять ногу немного вбок и вновь проехаться по простате с очередным глубоким толчком.       А ещё Чонгук целует острое колено, представляя себе, как оно, и второе тоже, истираются в кровь, пока Мин стоит на коленях в позе собаки; или пока Мин стоит на коленях перед ним, отсасывая, показывая своё «мастерство»; или — это уже слишком много. Сейчас Мин под ним и стонет уже сорвавшимся, осипшим голосом, отчего он звучит ещё более хрипло.       Чон пробирается рукой под приподнятую ногу и в очередной раз принимается ласкать сочащийся член — на этот раз с определённой целью: помочь кончить. yg       Юнги усомнился на секунду, пытаясь понять, что именно Чонгук задумал, не придется ли пожалеть о вылетевших словах. Было видно сразу, раз парень так реагирует на критику, похвала имеет на него не меньшее влияние. Но, блять, если он будет продолжать так охуенно ебаться, Юнги никаких комплиментов не жаль. И плевать на ущерб своей натуре.       Парень удивился, с какой легкостью Чон подхватил его и перенес на местечко получше. Из огромных окон в пол открывался красивый вид на ночной город, что больше бы подошло для какого-нибудь романтического свидания с вином и атмосферной музыкой, но никак не для ебли с начальником перед. Однако Юнги заценил. Похоже, Чонгук был бы не против попробовать ещё в каких необычных местах, может даже людных, экстрима ради.       Чонгук освободил запястья старшего, и тот, только увидев следы на своей бледной коже, в полной мере ощутил, как болезненно они затекли, а натертая кожа стала чувствительнее раза в два. Чон их мягко целует, а Мин плавится в ничто, потому что подумать не мог, что боль может быть такой сладкой. Чону наконец стало слишком жарко, и он, не отрывая взгляда от парня под собой, скинул с себя пиджак и стал спешно расстегивать рубашку, и Юнги не мог не помочь с этим. У младшего замечательное тело, как он и предполагал. Юнги огладил широкие плечи, крепкую грудь и пресс, жадно облизнувшись. Он вновь опрокидывается на лопатки, тянет Чонгука на себя, притягивая за шею, и вульгарно лижет в губы, целует и ловит ртом его язык, посасывая. Чонгук снова начинает двигаться внутри, нетерпеливо срываясь до безумного ритма, что заставляет Юнги отвлечься от такого интересного занятия на кое-что получше. Он беспрестанно стонет и впивается ногтями в плечи парня, нещадно полосуя, и даже получает от этого садистское наслаждение.       Юнги изрядно вымотался, и уже чувствует близость разрядки, еще немного и он, кажется, смог бы кончить без рук. Хотя парень доволен, что Чонгук стал ему быстро надрачивать, стараясь помочь. Слишком много ощущений, всё это вообще — слишком. Жаркая волна экстаза накатывает, накрывая с головой, и Юнги громко и протяжно стонет в последний раз, закатывая глаза и бурно кончая. Тело бесконтрольно содрогается в крупных спазмах, и Юнги чувствует, как Чон кончает тоже, толкнувшись по максимуму. А потом тела обоих сходят в блаженное исступление. Чонгук валится сверху, а Юнги не против. Даже если бы был, шевелиться сейчас — вообще не вариант.       — Сука, если будешь меня до таких оргазмов доводить… — чуть отдышавшись, беззлобно выпалил он (скорее улыбка читалась в интонации), но не договорил.       Это в принципе не было нужно — по его довольной улыбке и жирному прищуру, как у кота, налакавшегося валерьянки, было всё и так понятно.       — У тебя тут можно курить? jk       — Если собираешься эвакуировать всё здание — без проблем, — Чонгук для пояснения, не открывая глаз, качнул головой в сторону пожарной сигнализации, после чего вновь завалился щекой на чужое плечо. Хаах, у него ощущение удовлетворения и опустошения одновременно: первое — потому что он сейчас не может сказать, когда ему в последний раз было так кайфово, так изматывающе и с желанием повторения, скажем, буквально сразу, а потом ещё разок, и ещё; а второе — потому что вроде как надо бы сказать, что трахать он, конечно, будет, но не Юнги. Он и с теми, за кем неделями ухаживал, не заводил отношений, не встречался чаще раза-двух, а с собственным подчинённым, которым развеял тоску одного единственного вечера, и подавно не собирается. Просто перепихон — ни больше, ни меньше. И то, что им обоим понравилось, совсем ничего не меняет.       Чон всё же открывает глаза через какое-то время, когда собственное дыхание уже восстановлено, да и грудь под его, перекинутой через всё тело рядом, рукой вздымается равномерно. Вставать, как бы этого ни хотелось, как бы ни хотелось прикорнуть хоть на часик, приходится — младший слезает с дивана, с Мина, и, не теряя больше времени, проходится по кабинету, собирая разбросанные вещи, выбрасывая в мусорное ведро использованный презерватив. Те, что принадлежат старшему — на край дивана, сам Гук накидывает только рубашку, наскоро застёгивая пуговицы, одна из которых и вовсе начала болтаться — явно после их спешки, следом — помятые брюки, и обувь. Чонгук готов на выход.       После он мнется с пару секунд — не заметно со стороны, но за это время он успевает обдумать, что сказать и как, хотя голова толком не варит.       — Не хочешь на следующие выходные выбраться в клуб? — и без вопроса даёт ответ, чтобы не затягивать с этим… всем. — Проведу тебя, присмотришь себе кого-нибудь. — Контрольный выстрел, чтоб уж наверняка: — Подумай пока, а я вызову тебе такси.       У Чонгука совесть и тактичность наверняка существуют, но спят, по всей видимости, крепким, вечным сном — нет, он осознаёт, что неправильно так вот сразу выгонять человека, но проблема в том, что это — единственное, что его волнует. Не то, что потрахались и разбежались, и не то, что буквально предлагает повторить то же самое, только уже с другим партнёром, непрямым текстом говоря, каким представляет своего нового «близкого знакомого».       А ещё он буквально мечтает поскорее доехать до дома на собственном автомобиле, выпить ещё чего-нибудь крепкого, уже в тишине и одиночестве, и уснуть на оставшийся выходной — чтобы после проснуться утром понедельника, выйти на работу и зайти в кабинет, где напоминаний об этом вечере уже, Гук надеется, не будет. yg       Юнги с превеликой радостью уснул бы прям здесь и сейчас, но Чонгук встает, и парню приходится подняться тоже. Тело еле ощутимо гудит, предвещая завтрашний ад, и Юнги уже может представить, какого труда будет стоить элементарное перемещение по квартире, и как он будет откровенно материть всех и вся, Чон Чонгука в частности. Мин решает не медлить, намеки он понимает замечательно, и сразу одевается. Пока Чон проделывает то же самое со своим потерявшим былую опрятность костюмом, парень все же выуживает сигаретку излюбленного Ice Jack и с удовольствием закуривает.       — Да не ссы, твои датчики от одной несчастной сигаретки не сработают, я не в первый раз так делаю, — пояснил он в ответ на выразительный взгляд Чонгука а-ля «ты охуел?».       Юнги был практически уверен, что парень не посмеет упрекнуть его, потому что есть кое-что более важное, над чем он размышляет. Это напряжение в недосказанности остро ощущалось. И Юнги оказался прав, так как Чон выдвинул неожиданное предложение.       «Клуб, присмотришь себе кого-нибудь… такси… Блять, он и вправду считает меня шкурой» — подумал Мин, вновь затягиваясь.       Одно дело — сказать прямо, в лицо, как есть, совершенно другое — давать недвусмысленные намеки, дабы себя же выгоднее выгородить. Но Юнги не был какой-то там наивной целкой, чтобы влюбиться без памяти после случайного секса. Он даже разочароваться толком не мог, потому что у него заранее не было особых ожиданий. Юнги предпочитал придерживаться такой позиции, когда сложно точно сказать, кто кого использовал в итоге.       — Хм, ты мне это предлагаешь снова как начальник? — усмехнулся Мин, подразумевая, что выбора, как такового, ему не дают. — Вау, такси, — наигранно протянул он, вставая и подходя к Чонгуку, который уже искал что-то в смартфоне, — не бойся, зайчик, я не собираюсь тут обосновываться, садиться тебе на шею, спрашивать, когда свадьба, или чего ты там так боишься. Я понимаю суть «одноразового секса» лучше, чем ты думаешь. Но я знаю, что тебе было так же хорошо, как и мне, и знаешь в чем секрет? — Юнги резко потянул Чона вниз за ворот рубашки, чтобы можно было спокойно дотянуться до его уха и, перейдя на интимный шепот, выдохнуть последнее. — Потому что это никогда не повторится.       Мин остался доволен произведенным эффектом и, ухмыльнувшись на последок, вкрадчиво бросил окурок под ноги Чона, сразу же ретируясь. Сейчас он мог себе позволить немного побыть сукой, потому что Чонгук не станет ничего предпринимать, и касательно работы тоже, так как это привлечет лишнее внимание, а этого уж точно никому не нужно.       Все останется в этой ночи.