Только не влюбляйся

На улице моросил небольшой дождь, когда Дэниел Платцман выскочил из подъезда, натягивая капюшон на голову. Дэниелу двадцать два года, и он недавно переехал в Лас-Вегас, город развлечений и больших возможностей. Он разругался с матерью, выслушав крики о том, что он плохой сын, но сделал то, что хотел. У него есть друзья в Нью-Йорке, которые долгое время звали его туда, но он не хотел в Нью-Йорк. Всегда сравнивал этот город с ульем, а жителей — со злыми пчелами. Столица всегда казалась Дэниелу негостеприимной. С Вегасом все не так. Он приехал, снял небольшую квартиру, нашел неплохую работу. Прошло уже четыре месяца с того момента, как Платцман покинул Атланту, и он нисколько не жалел об этом. Дождь стал только сильнее, когда Дэниел вошел в небольшое подвальное помещение с какой-то яркой вывеской. Он подрабатывал курьером, и это ему безумно нравилось. Передвигаться пешком по городу, видеть то, какой он, видеть людей, которые шныряют туда-сюда. Это то, о чем многие мечтают. Видеть Лас-Вегас живым. — Ты сегодня рано, — замечает Уэйн Сермон, хозяин небольшого магазина виниловых пластинок. Уейн обожал свое увлечение и со временем превратил его в настоящий бизнес. — Мог бы дома посидеть. На улице льет, как из ведра. — Я знаю, просто… Я не хочу сидеть дома один, — Платцман грустно улыбается, скидывая с головы капюшон, а потом присаживается на небольшой диван, проведя рукой по волосам. — Ты снова разругался с ней, да? — спрашивает Уэйн, вытащив из-под прилавка коробку с аккуратно уложенными виниловыми пластинками. Дэн вздыхает. Он знает, что Уэйн имеет в виду его маму. Они говорили сегодня утром. Сначала все было хорошо. Она спрашивала, как у парня дела, спрашивала о том, как ему Лас-Вегас, не надоела ли ему вся эта суматоха большого города. Она беспокоилась. Дэниелу так казалось, пока он не понял, что она только делает вид того, что переживает. Все, что ей хотелось — снова затащить сына в ту дыру, из которой он вылез. Он любил родителей. Любил и безумно скучал, но не понимал, почему они не могут позволить своему взрослому сыну самому выбрать то, что будет лучше для него. — Она просто переживает. Вот и все, — отвечает Платцман, поднимая глаза на Сермана. Тот только пожимает плечами, покачав головой. Больше они ничего не говорят, и в комнате возникает неприятная тишина, которая слишком сильно давит на голову. Дэниел читает сообщения, покусывая палец, а Уэйн занимается своими делами. Платцман ненавидел такую рутину. Ненавидел неловкое молчание, которое порой возникало между ними. Ему хотелось испытать что-то такое, чего он никогда не испытывал. Хотелось закрыться в своей квартире, включив любимую музыку. Хотелось орать песни во весь голос, чтобы соседи косо смотрели на него при встрече. А иногда ему хотелось полной, звенящей тишины. Такой, чтобы он слышал стук своего сердца. Иногда ему хотелось почувствовать настоящую боль. Но только, чтобы никто не знал об этом. Иногда Платцман мечтал о том, что он умрет в одиночестве. *** Дэниел вернулся домой в половине восьмого вечера, когда на улице уже потемнело. Платцман вошел в квартиру, сразу закрыв дверь на замок. Он не любил посторонних, не любил гостей, не очень любил, когда кто-то вторгался в его личное пространство. Но живя в большом городе, ты начинаешь постепенно не замечать таких вещей. Тебя кто-то задевает в метро, кто-то случайно врезается в тебя, кто-то случайно толкает в спину. И так постоянно. Один из минусов Лас-Вегаса был в том, что он, порой, казался слишком маленьким для всех тех людей, что живут в нем. Платцман скинул на пол рюкзак, отнес на кухню пакет с продуктами, а после вышел на балкон, чтобы покурить. Вредная привычка, от которой он никак не мог избавиться. Да и не очень-то и старался. Иногда Дэниелу казалось, что сигареты спасают его после очередной ссоры с матерью. С каждой затяжкой становилось легче и легче, все проблемы словно растворялись в воздухе, как дым. Жаль, что этой эйфории хватало ненадолго. Дэниел решил, что сегодня обойдется без ужина, посмотрит какой-нибудь хороший фильм, а потом завалится спать, чтобы с утра снова поехать к Уэйну и приняться за свою работу. Платцману хотелось бы погулять по ночному Вегасу, но не сегодня. Пасмурная погода и моросящий дождь напрочь отбили это желание. Дэниелу ничего не хотелось, кроме как просто посидеть дома, залипая напротив телевизора. Взяв с кухни парочку бутербродов и бутылку любимого пива, парень плюхнулся на диван в зале, щелкнув по кнопке на пульте. Яркие картинки забегали по экрану, и Платцману резко захотелось лечь спать. Однако сбитый режим, ночной образ жизни не давали ему этого сделать. Он мог лечь рано, а потом пролежать в кровати, ворочаясь и проклиная весь мир, до самого утра. Платцман уже задремал, когда телефон стал пищать, оповещая о пришедшем сообщении. Наверное, это снова мама. Или Уэйн. Лучше бы это был именно он. Дэниелу не хотелось снова испытывать это напряжение, не хотелось подбирать слова и следить за тем, чтоб не ляпнуть лишнего. Он испортил отношения с мамой окончательно и бесповоротно, потому что больше не собирался возвращаться домой. Дэниел громко вздыхает, проводит пальцем по экрану и замечает, что сообщение действительно пришло, но оно было ни от мамы, ни от Уэйна, и это была даже не какая-то бесполезная рекламная рассылка, которую он потом все равно удалил бы. Сообщение пришло с неизвестного номера. И это действительно пугало. Дэниел открывает пришедшее сообщение, быстро пробегается глазами по тексту. Всего несколько слов, которые заставляют Платцмана нервно сглотнуть, крепко сжав телефон в руке. 22:00 «Неизвестный номер»: Я покончу с собой. Дэниел перечитывает еще раз. Впивается глазами в каждое слово, а потом выключает телевизор, пытаясь собраться с мыслями. Возможно, это тупой развод. Возможно, какая-то глупая шутка. Возможно, что кто-то просто-напросто ошибся номером, когда отправлял сообщение, но, вспоминая себя, Платцман никак не мог просто забыть обо всем этом, стереть сообщение из памяти телефона и пойти заняться своими делами. Он помнит себя, восемнадцатилетнего проблемного подростка. Он ненавидел себя, ненавидел весь мир. Они с матерью постоянно ругались, он шел против ее воли, считал, что делает правильно и думал, что она не любит его. Родители часто не понимают своих детей, когда те становятся взрослыми, не хотят видеть их проблем, думая, что только взрослые могут по-настоящему уставать от жизни. Но это не так. Каждый человек, в любом возрасте может испытывать боль, неважно какая она. Важно, чтобы рядом был тот, кто сможет поддержать тебя, когда тебе плохо. Люди не могут существовать в одиночестве. Спустя пару минут Платцман решается. Он копирует номер в строку набора и нажимает на кнопку вызова. Когда в трубке раздаются гудки, Дэниел понимает, что не знает, что он будет говорить. Что он будет делать, когда на том конце провода услышит голос человека, который потерял интерес к жизни. Первый гудок, второй, третий. Секунды растягиваются в минуты, минуты — в часы. На секунду парню кажется, что никто не ответит, но гудки резко обрываются, он слышит тихое дыхание на том конце провода и понимает, что не знает, что ему теперь говорить. — Я получил сообщение от Вас, — произносит он тихо, поднимаясь на ноги. — Все хорошо? — Дэниел ненавидит себя за свою тупость. Как вообще можно было задать такой вопрос человеку, который только что заявил, что не хочет больше жить. Платцман слышит тихий смешок на том конце провода. Ему кажется, что незнакомец сейчас положит трубку, а потом вынесет себе мозги, выстрелом в голову. Но вместо этого он слышит приятный мужской голос. — На «ты», не на «Вы». — Что? — переспрашивает Дэниел, наворачивая круги по гостиной. Он теребит в руках сигарету, которую несколько секунд назад подхватил со стола. Он всегда теребит что-то в руках, когда переживает. — Не нужно обращаться ко мне на «Вы», — говорит парень, а Платцман, наконец, понимает. — Я просто получил сообщение и… — Странно, что первый попавшийся человек откликнулся на сообщение, которое я отправил на случайный номер, — Дэниел слышит, как его собеседник затягивается и ему тоже резко хочется сделать глубокую затяжку. — Я не люблю, когда кому-то плохо, потому что сам когда-то хотел умереть, — Платцман пожимает плечами так, будто его собеседник стоит прямо перед ним, а потом выходит на балкон. — Но вынести себе голову дробовиком или наглотаться таблеток — это не выход. Всегда есть тот человек, которому не все равно на тебя. — Не всегда. Я остался один, меня кинула семья, кинули друзья. Я кручусь в этой пучине плохих событий, как мышь в клетке. Я не хочу больше чувствовать всего этого. Хочу, чтобы стало легче. — Послушай, я не знаю, твоего имени, но… — Дэн, — произносит собеседник. — А я Дэниел, забавно... Дэн, я просто хочу, чтобы ты понял сейчас для себя, что жизнь не кончается на том, что твои родственники — мразоты, которым нет дела до тебя. Я уверен, что в большинстве случаев люди накручивают себе, что у них никого нет. И это ненормально. Я хочу, чтобы ты обратился за помощью. Я не умею красиво говорить и мотивировать людей жить дальше, но я стараюсь. И сейчас я делаю это не потому что пытаюсь извлечь для себя выгоду, а потому что хочу, чтобы тебе стало легче. Люди не должны резать себе вены и мечтать о смерти, — Дэниел вздыхает, кидает быстрый взгляд на небольшие шрамы на руках, а потом делает затяжку. — Я говорю об этом так, потому что когда-то был глупым мальчиком, который ненавидел жизнь. Меня дразнили практически все детство, травили всю юность. — Но не все люди сильные, не все могут справиться с этим дерьмом. Я не могу. Я просто одинокий двадцатиоднолетний девственник, с кучей заболеваний, который потерял страсть к жизни и возненавидел себя за то, что родился. — Я могу дать номер, по которому ты сможешь позвонить, — Дэниел смотрит вдаль, затягиваясь в очередной раз. Он слышит вой сирены вдалеке и громкий смех подростков. Ловит себя на мысли, что ночной Вегас прекрасен, даже если ты смотришь на него из окна девятиэтажного дома, находящегося где-то в неблагоприятном районе. — Никто не должен чувствовать себя одиноко, и я не хотел бы, чтобы ты был сегодня один. — Я один всю свою жизнь. Не думаю, что этот звонок что-то изменит, — звонок прервался сразу после этих слов. Дэниел на секунду подумал, что ляпнул что-то не то и сделал только хуже. Он выкидывает затушенный окурок за окно, присаживается на пол, привалившись спиной к стенке балкона, и снова набирает номер Дэна. Он отключил телефон. В голове Платцмана вырисовывается картина того, как его собеседник, возможно, сейчас затягивает петлю на шее. Он проводит руками по лицу, отгоняя плохие мысли в сторону, а потом входит в квартиру, потому что ему кажется, что он начал замерзать. Дэниел откидывает телефон на диван, а потом направляется в ванную, чтобы умыться. Сейчас он ляжет спать, а утром забудет все, как простой сон. Если сможет уснуть, разумеется. Платцман входит в ванную, закрывает за собой дверь на щеколду. Привычка, которая осталась еще с детства. Включает кран, зачерпывает в руки воду, моет лицо, а после поднимает глаза на свое отражение. Дэниел не любит свои глаза. Они у него светло-голубые, как ясное февральское небо. Мама всегда сравнивала их именно с небом. Дэниел не любит свой нос. Он, по его мнению, был слишком большим и явно не вписывающимся в его лицо. Это служило еще одной причиной, по которой мальчика дразнили в садике и школе. Дэниел входит в свою комнату, падает на кровать, даже не подумав о том, чтобы переодеться. Он берет телефон, снимает блокировку, заходит в сообщения. «Я покончу с собой». Платцман вздыхает, снова копирует номер, вставляя его в строку набора. Нажимает на кнопку вызова. Абонент недоступен. Дэниел скидывает вызов, кладет телефон на тумбу, подкладывая руки себе под голову. Он прикрывает глаза, в надежде на то, что сразу уснет, но нет. Еще пару часов его мозг рисует картинки того, как Дэн убивает себя. Рисует картинки того, как он сам когда-то пытался убить себя. Как делал кривые порезы на руках, а потом пугался того, как много крови уходит в сливное отверстие. Заснуть удается не сразу, но все же удается. Дэниел крепко засыпает до самого утра, прокручивая в голове слова своего нового знакомого. Где-то в глубине души Платцман надеялся, что еще хоть раз, хоть когда-нибудь услышит Дэна снова.