Тени прошлого

Сколько я себя помню, я воображала идеальную для себя жизнь; я всегда мечтала услышать из маминых уст сказку о безмятежной любви, которую порождала верность и безусловная чистота души и совести, мечтала услышать от папы то, что я для него принцесса. Но, наверное, либо я не запомнила эти моменты, либо я могла только об этом мечтать. Почему-то я помнила тот ветер у мельницы, когда я незаметно для окружающих одна ела буханку хлеба на поле, почему-то я помнила ту ромашку в воскресенье, которая рассказала мне, что меня любит облако. И те пушистые облака на небосклоне казались мне такими недосягаемыми, бездонными, что по их образам, которые я видела тогда, я смогла составить отдельные истории, сказки, которые я рассказывала божьей коровке тогда, когда она села на мой любимый цветок в комнате у окна. Стуча своими пальцами по старому деревянному столу, я придумывала вопросы, которые можно задать папе при первой же нашей случайной встрече. Он никогда не выходил из своей злосчастной лаборатории, которая стала дороже ему моей мамы и меня. Я помню тот ужасный запах, выходящий из той комнаты горячими струями, переходящими в пар. Да помню взгляд отца, который так и изъяснялся тем, что мне не следует вообще с ним разговаривать. А после тяжелый и укоризненный взгляд мамы, что собирала свои вещи и я, ничего не понимая, смотрела ей вслед, куда-то в даль…, но там захлопнулось что-то; ключик было не найти. И с тех пор я возненавидела отца. Многие негодовали по этому поводу, мол, он же твой отец! Но они никогда не могут понять, что кровное родство — это не причина любви и привязанности к людям. Я не отрицаю то, что он прокормил меня и мою маму, финансировал нас и прочие подобные вещи, но я лишь помню, что я ревела в середине коридора, лежала и истерила, когда папа снова заходил в свою лабораторию. На днях я решила тайком пробраться в эту комнату, что к хорошему меня не привело. С отцом повздорили опять из-за мамы (удивительно то, что на ссоры у него есть время, а на меня — нет), но к решению проблемы это никак не привело. В общем, зайдя в эту комнату, мне стало плохо, лицезрев эту картину; все как в тумане. Ступив ногой на старый паркет, что жалобно заскрипел под моей ногой, пролетела пыль вокруг меня. Я истерически закашляла и прикрылась влажным платком, но после аккуратно продолжила исследовать территорию. На полу валялось много бумаги, как мне показалось, то это была основная составляющая пола его лаборатории. Ближе к лестнице на чердак расположилось множество колбочек, которые были наполнены жуткими жидкостями. Также над этим всем красовалась огромная полка с несколькими отделами, на которой могли стоять всякие кислоты и щелочи, готовые растворы, либо же опасные химические вещества, да и это не все так было хорошо закрыто… Ближе к началу было много приборов для изучения мира физики, которые имели очень безумные и странные формы. Не став их изучать, я решила взять один из листов, валявшихся на полу, и прочитать записи рехнувшегося отца. Речь шла о каком-то камне, из-за которого можно было изменить какую-то важную неотъемлемую часть жизни, мира. Я решила не морочить себе раньше времени этим голову, поэтому, увидев самый высокий ящик, открыла его и на меня упало слишком много бумаги. На бумагах корявым почерком было написано о психическом здоровье моего отца. Несмотря на свою сдержанность, я высказалась нехорошим выражением вслух. На другом клочке бумаги я увидела до боли знакомый каллиграфический почерк. Слегка пробежавшись, не обращая внимания на детали, я резко вздрогнула от неожиданности и разбила пробирки с разными сортами жидкостями. Я почувствовала на шее дыхание своего отца. — И как это понимать? — я была напугана и зла на него, но старалась показывать свою невозмутимость, хотя меня выдавал дрожащий голос. Дальше все было как в тумане… Не обращая внимания на боль в шее и в руке, которая сжимала клок бумаги, я схватила охапку горящих листов. — Из-за тебя все пропало, — хриплый голос был слишком пугающим, — ПРОПАЛО… ПРОПАЛО! — Успокойся, дурак! — я трясла его за плечи, чтобы он пришёл в себя. — Отпусти меня, тварь, — он со всей силы толкнул меня в сторону, где стояли научные приборы. По инерции я упала на них. — Расстегивай блузку, — в его глазах я увидела какой-то странный блеск монстра из самых страшных кошмаров. — ОТПУСТИ МЕНЯ, МОНСТР! — я от испуга схватилась за какую-то склянку, а после увидела оскал вампира. На какое-то мгновенье я прочитала его мысли.

***

Я не знала, что делать, ведь пожар уже забрал и отца… Я в истерике и в слезах разбирала все химические склянки, кидала все научные приборы в огонь, проклиная все и вся. Разбив последнюю склянку, я села в углу, поджав ноги и закрыв глаза. Я только запомнила последнюю деталь — горящий клочок бумаги в моей руке. Открыв глаза, я попыталась понять, что происходит вокруг. Тишина. Покой. Умиротворение. Ступив ногой вперёд, я услышала хруст снега. Попытавшись оглядеть себя, я пришла к выводу, что это не так важно. Склоняясь меж деревьев, с которых падал снег мне на голову, я искала просторную местность: будь то река, озеро или поле. Но в итоге поняв, что место, в котором я очутилась — это самое просторное место, я начала всматриваться в детали. Медленно идя в вперед, я аккуратно дотрагивалась до хрустальных обрамлений могилы пальцами и, будто играя на фортепиано, проводила по такому же хрустальному камню, который располагался в хрустальных руках. Это находилось почти что в середине поляны, прикрытое слегка голубоватой белой прозрачной шторой, с боков подвязанное темно-синей лентой. Подойдя максимально близко к хрустальной постройке, я услышала тихую успокаивающую колыбель. Она пела о неразделенной безмятежной любви, о принце и принцессе, о хрустальном замке и нотах благоухания в их мире. Это, казалось бы, то, о чем я мечтала. Мечтала услышать это из маминых уст, которые накрашены слегка красноватым блеском; мечтала посмотреть в бездонные серые глаза, которые были наполнены теплотой и, убирая отросшую челку с её лица, сказать, что у неё одно веко, покрытое черными тенями, стерлось. Хотелось услышать от папы, что я его гордость. Но колыбельная вскоре запела не о том… Вздохнула. Закрыла глаза. Почувствовала холодок на теле, от чего пробежала маленькая стая мурашек. Кто-то ходит за окном и стучится в двери. Мне, как никогда, стало страшно. Я почувствовала пожар, окружавший меня с ног до головы. Я сжимаю горящую в руке бумагу. Смотрю в окно. Пробегает отец с безумной и страшной улыбкой. Я взвыла из-за его тяжелого и пугающего взгляда. Кто-то стучится в дверь. Страшный, пугающий и жуткий визг сорвался с моих губ. Истерика. Кто-то схватил меня за мои волосы и приставил нож к раненой шее.