***
— Невра, ты где? — Хрому надоело уже ждать главу гвардии, поэтому он решил нарушить приказ и пошёл искать этого бездельника. — Хро-оми-ик, ты куда пошёл? А можно с тобой? ~ — Алажея была довольно любопытной сиреной и любила работать в паре, потому что для неё это кажется особенным, будто ей доверяют. Но Хром, точно не могу сказать, не любит работать с Алажеей из-за её навязчивости, но зато любит работать с Карен.***
— Увижу тебя — тебе не жить, — он подошёл к тому дереву и вытащил нож. После он воткнул его землю, рядом со льдом, — ты прекрасно понимаешь, что при случае, если ты отойдёшь от этого ножа дальше чем на 10 метров, то мы тебя отведём в темницу, — я молча кивнула головой. Он, прежде чем уйти, убрал волосы с моей шеи и приоткрыл мой рот. Я бы его с радостью оттолкнула, но мне в данный момент следует подчиняться ему безусловно. Уродливый высокий камень стоял напротив меня; он будто был изгоем леса. Облака непослушно расстилались по грязно-голубому небу, что готово было засиять. Лед был необычайно красив; на нем располагались трещины, которые будто говорили о мудрости этого водоема. Я решила в районе 10 метров ощутить этот лед. Я аккуратно шагнула на лед разных оттенков, он будто запел. Я легла на лед и стала слушать урчание воды этого льда. Солнце давно садилось; я решила переступить порог 10 метров ради этого уродливого камня. Подойдя ближе, я увидела захороненное тело, а тот уродливый камень был неким мемориалом. Даже перед смертью хочется побыть некой героиней романа, которая имела безумно чувственный и выразительный взгляд, а ее улыбка дарила тепло всему, чему можно. Поэтому мне чуждо описывать даже свои эмоции в романтической манере. Подул легкий ветер, что начал путать мои волосы и снимать с меня мой длинный кардиган. Почувствовав себя Черным Плащом, я решила снять свою белую ленту с волос, которая держала хвост, и хоть как-то украсить могилу. Правда, это выглядит очень жутко, когда тело захоронено подо льдом. Мои отчаянные мысли стали называть меня лгуньей; страх усиливается. — Ничего, кроме твоей воли, не поджигает тебя, — кто-то кинул на меня какую-то ткань. Подняв голову, я увидела тот страшный для меня оскал вампира, который я недавно увидела в отце. — ОТОЙДИ! — каким-то образом я резко оказалась у того самого места с ножом. Точно так же быстро оказался и тот парень позади меня. — Ты говорить научилась, дикошарая? — он скептически посмотрел на меня, вскинув бровь. Я нервно сглотнула.***
Наверное, каждый испытывал это невероятное чувство, когда земля становилась совершенно белой. Все вокруг преображалось. Исчезала серость, мрак. Казалось, что вот она жизнь. В зиме есть все. Есть неимоверное чувство радости и грусти, которое затмевает разум, а снежинки — глаза. Небо уже начинают затягивать редкие серые тучи, но сквозь них все еще можно увидеть лазурные купола. Под толстым слоем снега угадываются очертания кустов, камней и увядших деревьев. В этом лесу даже воздух другой… он будто насыщен одновременно спокойствием и тревогой, будто имеет другой, более сложный оттенок, которые не могут передать ни музыканты, ни писатели, ни художники. Здесь так тихо, так тихо, что это можно повторять бесконечно не сглазив это, ведь здесь так тихо! Так тихо, что я будто слышу как стучат мое сердце, сердца животных и сердце этого человека, который сейчас перебинтовывает мне запястье. Момент, когда солнце уходит за горизонт, называется «красивая нежная сказка превращается в жуткую лиру, которая заставляет трепещать все вокруг». Уже некогда красивые белоснежные ветки деревьев превращаются в зловещие щупальца невиданных монстров, которые сторожат дуб — дом мудрой и злой совы. Звук того странного льда оставался осадком в моей душе, который был для нее как наркотик, доставляющий благоуханье в мой разум. За тем льдом будто что-то неразгаданное судьбой, неиспытанное сердцем (ну, конечно, не считая труп), побоявшееся разгадать ту загадку хрустальной прозрачной поверхности. Хотелось лежать на этом льду вечно, прислонив голову к тому уродливому камню, что казался родным, хотелось тихо петь в унисон, слегка поглаживая ленточку, которую я привязала к могиле. Ветер слегка размахивается частицами снега, которые безжалостно летят в снег, чтобы поцеловать покрасневшие щеки и нос. А ресницы этого «медика» как будто родились с ним белыми. — Чего ты улыбаешься? — он, наверное, приобрел (именно) хорошее настроение, раз он начал как-то непоседливо ухмыляться. — Раз смерть моя пришла, значит похихикать надо, — лирически проговорила я, косо смотря на юношу. После того, как он обработал мне раны, этот юноша связал мне руки в целях профилактики, как он сказал и, не торопясь, мы начали возвращаться в «Главный штаб». Если честно, но я и понятия не имела, куда и зачем он меня ведет, но, услышав эти два слова, мне первое, что пришло в голову, это то, что это какой-то бункер неизвестного характера. — А местные ничего не заподозрят насчет меня? — нарушив тишину, спросила я. — Я бы не стал рисковать честью своей гвардии, если бы повел другую девушку, отличную от тебя, — если честно, то я не понимала к чему он клонит, но, наверное, комплимент, — наши гвардейцы да и народ в целом не отличаются ничем от тебя. Не факт, что тебя зачислят в гвардию, но в темницу безусловно, — он нагло ухмыльнулся, прищурился и посмотрел куда-то в сторону. Мои догадки были ошибочны. Проходя сквозь кипарисовые поля, ты можешь рефлекторно затаить дыхание. Этими просторами можно было любоваться бесконечно, если бы не бултыхание каких-то непонятных существ в ледяной воде. Но внезапно солнце просочилось сквозь стаи облаков, показывая девственную красоту этого округа. Ослепляющие лучи солнца плавно освещали предстоящий путь, как в сказке, и, подобно журчанию реки, мелкие капли, происходящие от таяния сосулек, падали на лед, издавая проникновенную мелодию, напоминающую колыбельную. — Зачем ты мне рассказываешь все это? Я ведь никакого дела не имею по отношению к тебе, вашим гвардиям и прочим вещам. Меня же все равно в темнице запрут. Для тебя статус гвардии, наверное, очень важен, судя по твоим словам… зачем же ты эту планку шатаешь? — Есть такие вещи, которые невозможно объяснить. Я иногда могу прочувствовать их потенциал, не зная ничего о них. С тобой то же самое. — И в чем проявляется мой потенциал? — Например, обычное существо, не имеющее никакой приблизительной стратегии к каким-либо случаям, пытается вырваться, сбежать, кричит, и, наверное, самое страшное для его союзников, выдает все черным по белому, делая себе выгоду. Но, не знаю как ты, что ты, ты покричала 2 раза да помолчала тихо, по-скромному. Если тебе есть, что таить, то ты это таишь, но не выдаешь. По крайней мере на данный момент. — К сожалению или счастью, мне нечего таить, — фыркнула я, прищурив глаза от сияющих лучей солнца. Пройдя дальше с молодым человеком (наверное), я смогла лицезреть дорогу, подобную аллее, которая была обрамлена красивыми узорчатыми арками и колоннами, на которых также располагались необычайной красоты цветы. Аллея арок уставлена красивыми стендами с развешенными повсюду гирляндами в форме кошачьих ушей, под ногами весело поблескивает от солнечных лучей разброшенное по снегу конфетти, а где-то даже играют гвардейские музыканты, перебивающие озорными мелодиями радостный смех приглашенных гостей. Дети беззаботно играли в снежки, а художники пытались передать образ невинного заката, который преображался у всех на глазах. Как бы мне не хотелось все детально разглядеть, как бы мне не хотелось изучить каждый сантиметр этой красивой умиротворяющей местности, я не могла, потому что Невра (судя по крикам некоторых девиц) быстро вел меня в какое-то огромное здание, которое не отличалось необычностью. Спустя какое-то время, мы дошли до таинственного коридора со множеством расписных дверей. Ковровая дорожка не прекращала показывать свой путь; он резко остановился. — Не смотри на меня так, будто ты меня хоронить собираешься, — тихо сказала я, злобно посмотрев на него. Миновав коридор гвардий и добравшись до Зала Кристалла, вампир открыл дверь и вошел внутрь, потащив меня за собой. Когда мы зашли в Зал с Кристаллом, нас встретила девушка необычайного для меня вида (тут не подразумевается то, что она некрасивая или уродливая). Она сначала стояла к нам спиной, всматриваясь в какой-то огромный кристалл, который напоминал мне кристалл в лесу. Судя по её выражению лица, она задумалась, наверное, о чем-то важном. Её темные волосы, переходящие в конце то ли в голубой, то ли в темно-синий (зависимо от освещения) цвета доходили до её коленок, а странный посох в её руках внушал важный вид. Так же я могу отметить то, что у неё несколько хвостов. Неужто это кицунэ? — Невра, кого ты привёл? — кицунэ, не поворачиваясь к нам, смотрела проникновенно и чувственно на кристалл, будто она была готова заплакать. Её лицо напоминало мне принцессу из какой-то сказки, который придумал мой отец. — Дорогая… Сказка, которую я тебе расскажу, очень важна для мира. Её никто не знает, кроме тебя. Сейчас я тебе её поведаю. «Однажды, в волшебном мире Элдарии родилась на свет одна кицунэ, которая должна была предстать на престол в её маленьком государстве. Рождение этой кицунэ предсказал один очень мудрый на то время человек, который сотворил мир и покой на той земле. Его борода была очень длинной, что говорила о его чрезмерной смышлёности, находчивости и рациональности. Этого дедулю очень любили, благословляли, уважали. Маленькие девочки заплетали на его бороде косички, а мальчики пытались победить его в шашках и шахматах. В сеги он играл только с особо одарёнными подопечными, в которых видел великие достижения. Для него сеги была особая игра, которая много значила в его жизни. Но горе пришло в семью маленькой девочки: родители отказались от неё, потому что она родилась с малым количеством хвостов, что послужило унижением и снижением репутации их маленькой династии. Назвав её Юико, они отдали это могучее дитя тому мудрому старику в надежде, что он сможет изгнать все недуги девочки, по словам родителей, заставившие её родится с неприемлемым количеством хвостов. Старик удивился глупому поступку её родителей, отказавшись искать несуществовавшие недуги маленькой кицунэ. — Нет в Вас того, что присуще настоящим правителям вашей династии. Юико и с таким количеством хвостов сможет предстать на престол, если в ней будет достаточно целомудрия. Вы не сможете правильно преподнести ей те качества, нравы, позиции, характер, правила и законы правителя, если вы отказываетесь от родной дочери из-за её количества хвостов и несуществующих дефектов. Родители кицунэ были крайне возмущены и не согласны со словами мудрого старейшины, но решили отомстить ему позже. На протяжении многих лет они нехотя воспитывали дочь, держа зло, гнев и обиду на старейшину». — Отец, а ты можешь более подробно рассказать об этом? — блеск в моих глазах был очевиден, ведь мне было очень интересно узнать все в мельчайших подробностях. Ответа от отца не последовало. Дверь закрыта, свечи потушены. Страх. Вина. Обида. Детское безумие. — Может ты представишься? — недавно заметив молодого человека рядом с ней, я невольно начала его рассматривать. Он был чуть выше кицунэ, на вид спокойный, уравновешенный человек. Первое, что бросилось мне в глаза это то, что у него были необычные волосы. Да, в нашем мире можно было увидеть цветные волосы, парней с длинными волосами, а девочек с мужской стрижкой, но этот человек превзошел неожидаемое (в лучшую сторону, конечно). По бокам, ближе к вискам, у него свисали две милые миниатюрные косички. Его одежда была в белых, черных, зеленых и слегка желтоватых тонах. Сам фасон одежды я не могу описать, но это будто какой-то облегающий «комбинезон» с вырезом у торса. Можно сказать, в таком выступают фигуристы. Также его реквизитом был плащ с интересными вырезами ближе к полу, концу. — А не проще ли меня сразу запихнуть в темницу? — с недоверием спросила я, рассматривая помещение. — Ты первое существо, в котором нет ни капли надежды, — тихо пояснил вампир. — Может у меня есть надежда, но я хочу упростить вам жизнь, — все так же тихо ответила я. — Дорогая, может ты все-таки представишься? — кицунэ развернулась аккуратно к нам лицом и после начала подходить к нам. У меня застрял ком в горле; слишком волнительно. Может, я кажусь сейчас противоречивой, но просто все зависит от наших мыслей, которые могут навязаться спустя 2 секунды. — Мико, пусть она для начала успокоится, а после мы зададим ей наводящие вопросы, — спокойно сказал Лейфтан (как позже я узнала), предприимчиво смотря на нас. — Да сколько времени прошло уже, Лейфтан! Какой успокоиться? Ты с ума сошёл? Ты же сам прекрасно можешь оценить ситуацию. Зачем сейчас именно такая предприимчивость? — Мико, скорее всего, была на взводе. — Мико, она сама-то, скорее всего, не знает, где она очутилась и как, — начал говорить Невра, — почему ты не хочешь отправлять её в темницу? — она промолчала, — Скажу честно. Её следует распределить в гвардию. Может хоть толк на какое-то время от неё будет, — после я не знала, на кого смотреть. Так мы и пришли к мирным выводам.***
Скорее всего только предприимчивость Лейфтана позволила мне остаться в Главном Штабе. Так трудно оставаться готовой к сокращению расстояния жизни и смерти, а после жизнь берет свое, переворачивая мысли, ощущения и чувства полностью, связывая их тонкой неразрываемой нитью, что путает эту субстанцию в один несчастный ком. Я благодарна всей душой Невре, который взаимно взял инициативу в свои руки и дал мне первый и последний шанс на мои дальнейшие жизнь и процветания, что, очевидно, приносят свой вклад в развитии гвардии Абсента, куда меня распределили. Работать с Эзарелем хоть порой и трудно, но забавно. Смешно выслушивать его подколы в мою сторону и вечный сарказм по отношению к моей работе и это вовсе не обижает меня. Если сравнить юмор Эзареля с юмором людей из моего мира, где я когда-то жила, то Эзарель значительно преуспевает в этом деле больше других. Таланты в области алхимии эльф безусловно имеет, иначе бы он не был главой гвардии. Помимо гвардейских миссий и заданий я приловчилась работать в свободное время в библиотеке, помогая Икар и Керошану. Например, я могу рассортировать отчеты с заданий или аккуратно сложить приготовленные формуляры. Также я помогаю юным гвардейцам писать отчеты о задании, хотя, если признаться, сама не особо умею это делать (зато знаю теорию). Если все-таки заданий нет вообще, то я тщательно занимаюсь изучением культуры, истории, искусства и прочих вещей Элдарии. За последние пару дней, недель, а то и месяцев, я невольно срывалась на Мико из-за того, что они не могут вернуть меня домой. Я осознаю, что они не «не хотят», а просто не могут это сделать; на плечи Главного Штаба и так взвалилось множество неприятностей, которые я тоже пережила и прочувствовала всеми струнами сердца. Да и мне трудно представить расставание с Элдарией, что приобрела место в моей душе. Меня разъедают личности. Несмотря на обыденную повседневность в последние дни, к которой я привыкла, меня не покидают самые ранние события: страшный пожар в доме, научный кабинет ненавидимого мной отца, тот лед разных оттенков, та могила неизвестного мне человека… я стараюсь забыть об этом. «Ничего, кроме твоей воли, не поджигает тебя» — ты прав, Невра. — Хоми, ты в порядке? — я вздрогнула от неожиданности, пристав с места. Это действительно было громко и внезапно. — Пардон? — я повернулась к Карен, обведя ее своим взглядом. После я немного переварила ее слова, — почему Хоми? — Потому что мило, — вампирша пожала плечами. — Потому что ты в очередной раз забыла, как меня зовут, — я беззаботно вздохнула, покачивая головой, — Хошимива, — проговорила я буквально по слогам. — Все равно буду называть тебя Хоми. Тут присутствуют слоги твоего полного имени, — настояла Карен. — Без проблем, — я развела руками, — Ладно, я продолжу распределять отчеты. Кстати, за чем пожаловала? — Мы бы хотели с Алажеей устроить этим вечером ночлег в лесу. Просто представь: как здорово разводить костер вечером и рассказывать всякие страшилки, закусывая всякими бутербродами! — Хочешь знать мое мнение? Мне эта идея не кажется успешной, — с возражением протянула я, бросив грустный взгляд на подругу, — у меня с этим связаны не самые лучшие воспоминания. — Ховашими… имиваши. — заикающийся голос Икар доносился под большой горой из формуляров и книг. — Хоми! — крикнула Карен. — Э, да, Хоми, ты закончила с формулярами? Просто тут пополнение, — брауни начала нервно хихикать, будто признавая свою вину. Только Мико, Лейфтан и Эзарель запомнили мое имя. Правда без стеба Эзареля не обошлось. — Как видишь Карен, у меня море работы. Так что посоветую тебе тоже найти, — я виновато посмотрела на нее. — Посоветую, — недовольно пробубнила вампирша, а затем весело смеясь попрощалась. Закончив муторную работу вместе с Икар, мы решили сходить в столовую на обед. Мне как всегда дали какую-то кашу-малашу, но мне пришлось её съесть. Я почти привыкла к миру Элдарии, но не до конца. Менталитет даётся мне с трудом. Спустя некоторое время я все-таки тщательно обдумала предложение Карен и решила рискнуть. Мне давно пора преодолеть страх огня, который появился у меня несколько месяцев назад. Время было уже довольно поздно, но я все равно собрала вещи и пошла в предполагаемое мной место. Фонари слабо освещали улицы Элдарии, а в воздухе были видны едва заметные пылинки, которые придавали атмосферу неощущенности и недосягаемости. Луна поблескивала в спокойных раскатах облаков, которые составляли свой несуразный узор. Сверчки играли в тишине природы, создавая причудливые необычные мелодии. Подходя ближе к оврагу, я увидела в дали посверкивания огонька, пылающего под дуновением ветра. После я услышала звонкий смех, который отдавался в ушах. — Эй, Хоми, ты чего тут забыла? Ты же не хотела, — как-то резко сказала Карен, но после извинилась за такое выражение тона. — Ты же прекрасно знаешь, как я много думаю, — я улыбнулась и закинула сумку с вещами в палатку, аккуратно подходя к костру. Языки пламени охватывали сумрачное небо, а Луна будто заботливо наблюдала за своими звездами, что веселились в хаотичном порядке. Сквозь огонь можно было увидеть склоны, овраги и четкий контур гор, которые находились далеко в невесомости. Мы хорошо веселились. Мы кидали в друг друга одуванчики, дули их семена прямо в лицо, а также полежали в осенних листьях, которые имели какой-то свой запах, отличный от запаха листьев в моем мире. Отец… я невольно сжала охапку листьев и бросила в непонятную сторону, уходя в сторону пляжа. Мое тело двигалось само собой, да и я не хотела срываться на девочках. Карен еще может вынести такой натиск, но Алажея… мне стало стыдно. Я обернулась назад. Уже не было мерцания пламени и звезд с Луной; видны были лишь нежные волны морской воды. Почему-то вид этой воды стал вызывать у меня смешанные чувства в голове. Что-то внутри меня йокнуло. Я торопясь сняла балетки, откинула их в какой-то песчаный камень и была близка к воде. Может утопиться? «Хошимива» — позвал меня какой-то далекий и незнакомый мне голос. Он был наполнен то ли тревогой, то ли настойчивостью контекста. Я замерла прежде чем войти в воду. Волосы будто стали дыбом. Я вспомнила!