Молчание белого замка

      Джадис была похожа на осколок льда — эфемерная, полная коварства не только во взгляде, но и в душе. Призрак ее кружил над Каспианом, словно оголодавший орел, который требовал свежей адамовой крови, нашептывал ему на ухо льстивые комплименты и соблазнял размытыми обещаниями сохранить самое дорогое, что он приобрел. Каспиан носил в себе древнюю ведьминскую магию, в сердце его, неизменно теплом и большом, появилась червоточина. Порой Каспиан чувствовал легкую изморось, которая затягивала нутро стылым мраком, и в такие моменты тщетно пытался согреть ледяные ладони над языками костра. Он без всякого страха касался ледяного жезла, не опасаясь обратиться равнодушным камнем, и с нежностью прижимался губами к крохотному, едва теплившимуся огоньку внутри.       «Эдмунд, пожалуйста, пожалуйста… Потерпи еще немного, осталось совсем чуть-чуть, и твоя зима снова вернется к тебе, — едва слышно шептал ночами Каспиан, баюкая в руках специальный сосуд, в который Аслан заключил тело Снежного ведьмака. — Скоро я вдохну в тебя новую жизнь, только дождись меня».       Медведи, что прежде рычали и скалились на него, теперь подпирали его со спины с приходом каждой ночи. Появлялись позади, словно молчаливые, угрюмые стражи, окружали мягкими меховыми боками, спасая от того самого проклятого холода, как когда-то делали это ради Эдмунда. А затем, спустя декаду изнуряющих дней, Каспиан заметил кое-что еще… Бесконечно хрупкое и важное. Нарнийцы стали поглядывать на него с четко различимым недоверием. Обходили по широкой дуге, лишь бы не столкнуться взглядом, даже случайно.       А еще бесконечно много шептались. Его — Каспиана — подумать только! — называли Снежным ведьмаком. Уста их немилосердно гласили о том, что Нарния взрастила в своем чреве новую кровожадную зиму, куда менее лояльную и более жестокую, чем когда-либо. Солдаты видели, как нервно колыхалось рядом с Каспианом пламя, танцевало дикую румбу на поленьях, лишь бы он не подходил ближе. Видели, как затягивало реки бугристыми корками льда, когда Каспиан по неосторожности оступался и касался носком теплых сапог кромки воды.       Каспиан ненавидел их и презирал совершенно открыто. Но и понимал лучше, чем хотелось бы. Нарнийцы видели царствие Джадис — жестокой и беспринципной женщины, которая карала их за малейший неправильный взгляд, не то, что слово или действие. Эдмунд казался им недосягаемым королем. Героем, который добровольно упал в хладные объятия смерти, лишь бы спасти их от тирании, а затем и отступником, позабывшим о народе. Но титул Снежного ведьмака имел право носить лишь его любимый, обманчиво хрупкий Эдмунд.       Настоящее сердце зимы.       Не Джадис, нет. Только он. Только Четвертый король древности — Эдмунд Пэвенси.       — Каспиан, — негромко позвал тоненький, слегка дрожащий от волнения, а, может, и от холода, голос Люси. Каспиан оторвался от разглядывания собственных ладоней, покрытых тонкой сетью резных морозных узоров, и перевел потухший взгляд на девочку. Великие хранители древности, он так устал…       — Я принесла тебе горячий чай. Выпей, пожалуйста, — Люси неловко сунула ему деревянную кружку в руки и уставилась на него с каким-то непонятным, слепым ожиданием. Над кружкой ленивыми клубами поднимался белесый пар, а на поверхности одиноко плавал кусочек лимона, словно отколотая льдинка в океане.       — Спасибо, — коротко кивнул Каспиан и попытался выдавить из себя правдоподобную улыбку. Он отпил осторожно, не понятно чего боясь больше — ошпарить губы или превратить горячий чай в разноцветное стеклышко. Люси все еще мялась рядом, но больше не решалась с ним заговорить.       Каспиан принялся цедить чай мелкими глотками, когда осознал, что напиток не собирался превращаться в лед, и украдкой рассматривал младшую сестру Эдмунда. Раньше он не видел между ними особого сходства, однако теперь облик девочки рисовал ему знакомые веснушки, рассыпавшиеся по переносице и щекам. У Эдмунда они не такие заметные, почти сливались с кожей, в то время как Люси воистину поцеловало солнце. Ну или Аслан задел своей шикарной гривой. Все остальные черты были далекими и чужими.       Сердце сжалось в груди с горькой тоской. Отчаяние медленно, но верно охватывало сознание Каспиана. «Ты его теряешь, — прошелестело оно знакомым шелковым переливом ненавистной ведьмы. — И поэтому так судорожно ищешь в этой малютке то, что она тебе не может дать».       Каспиану хотелось схватить Джадис за горло и сжать до музыкального хруста. Где?.. Была она сама, когда Эдмунд так нуждался в ней? Почему она не помогла своему ученику? Почему не предупредила о мерзкой змее? Почему-почему-почему?! Но самое ужасное — она была права. Каспиан сгребал руками недогоревшие в агонии остатки души своего возлюбленного и пытался склеить осколки воедино за счет других. Вокруг шли разговоры о войне, а Каспиану хотелось кричать, срывая голос до ломкой хрипоты.       Кому теперь нужна эта война?..       Хотелось поскорее свергнуть узурпатора с трона Одиноких островов и укрыться где-нибудь вдали, среди заснеженных равнин. Терпеливо дождаться, пока стервятники разорвут друг друга в бессмысленных попытках завоевать трон, а затем разбить их в один момент. Выстроить Тельманию, в которой Эдмунд был бы в безопасности. В которой чувствовал бы себя, как дома, окруженный любовью, доверием и нежностью… Каспиан бы никогда больше не позволил ему мерзнуть. Никогда бы не оставил прозябать долгие годы в одиночестве, в тоскливом ожидании хоть какого-нибудь чуда.       — Как там Эд? — негромко спросила Люси и без всякого страха присела рядом с Каспианом. Тот вскинулся болезненно и уязвимо, на кончике языка уже повисла злая острота, которая, впрочем, так и не вырвалась наружу. Едва ли эта малышка пыталась придерживаться нейтральной вежливости. Она была младшей сестрой Эдмунда и, в отличие от двух других королей древности, об этом всегда помнила. Хранила в душе ворох драгоценных воспоминаний, как вдова — пухлый конверт с письмами супруга. Она Эдмунда искренне любила, переживала за него и сочувствовала, как умела.       — Лучше, чем пророчил Аслан, — с горьким вздохом ответил Каспиан и показал ледяной жезл. Люси, в отличие от него самого, прикасаться к регалии не спешила, смотрела только грустно-грустно, смаргивая набежавшие слезы, и закрывала дрожащие губы маленькой ладошкой. Руки у Каспиана против воли охватила нервная дрожь.       — Ты думаешь, дух Джадис действительно ему поможет?..       — Она умела творить поразительные вещи, Каспиан. Неправильные и жестокие, но поразительные. Главное — верить. Эдмунд сильный, он справится. По его венам вместе с кровью течет Зима, а ее невозможно просто так стереть, — бледно улыбнулась Люси и смолкла.       Она, в отличие от многих, совершенно не видела проблемы в том, что ее старший брат был Снежным колдуном. Не видела и в том, что его место вполне мог занять Каспиан. Люси искренне любила зиму, постоянно лепила снеговиков, когда дух Джадис на время выходил у него из-под контроля, а потом валилась в сугробы, чтобы оставить очередного снежного ангела. Питер и Сьюзан ее мнения не разделяли, смотрели на младшую сестру с молчаливым, отчетливым укором, но пока что не вмешивались. Да и разве они могли?..       — Люси, скажи, — не слишком уверенно начал Каспиан, но под ободряющим взглядом нашел в себе силы на вопрос. — Как вы стали королями древности? Как… как так получилось, что Эдмунд вдруг стал преемником Белой колдуньи? Однажды он упоминал что-то о платяном шкафу с шубами, однако я, признаться честно, мало что понял.       — О-о-о, — понятливо протянула Люси и доверчиво прильнула к боку Каспиана. Тот улыбнулся уголками губ, предчувствуя любопытную историю, и накрыл девочку частью своей меховой накидки. — На самом деле, стоит начать с того, что Эдмунд всегда был зазнайкой…       Высокий щебет мягко ложился Каспиану на слух. Он с огромным удовольствием вслушивался в мелодичный голосок, прикрыв глаза и старательно представляя себе совсем еще юного, полного забавной детской гордыни Эдмунда, который постоянно спорил с Питером по любому поводу и не поверил Люси, когда она нашла Нарнию. Каспиан бы, наверное, тоже не поверил. В конце концов, мир королей так ощутимо отличался от его родного, лишенный магии, но тем не менее, довольно интересный и чудной.       Лиловый огонек слабо мигал, заключенный в ледяном жезле, и Каспиану казалось, будто Эдмунд тоже внимательно слушал Люси, взволнованно замирая или негодующе подрагивая всякий раз, когда он был не согласен со словами младшей сестры. Каспиан украдкой улыбался ему и водил кончиками пальцев по гладким перекатам жезла.       Мучающее его беспокойство ненадолго отступило. Да и разве можно было не рассмеяться, когда Люси упомянула о рахат-лукуме?.. Пусть даже приглушенно.