Отражение

День рождения Себастьян встретил на съемочной площадке. Баки остался в Нью-Йорке с Кайлом. Себастьян радовался, что работы было много и она была сложная. Он скучал. Дневные съемки на натуре, ночные, студийные — к концу дня Себастьян выматывался до того, что падал без сил. Барнс скучал и ждал, страдая, забрасывая Себастьяна сообщениями, чувствуя себя оставленной дома девицей, которая ждала своего жениха. От этого чувства было странно, как-то неловко и глупо. Отсутствие Себастьяна рядом, в поле зрения его неимоверно опустошало, он спал, подгребая под себя ночью плюшевого Солдата, дрочил от безысходности, слал Себастьяну фотки полуэротического содержания, ездил купаться на тот дальний пустынный пляж, постоянно вспоминая, как они провели тут время вдвоем, иногда метался по квартире раненым зверем, не находя себе места от одиночества. Он даже не думал, что оно может так его тяготить. «С днем рождения меня!» — написал Себастьян утром тринадцатого августа. И прислал Баки селфи в гриме. «Поздравляю!» — прислал Барнс сообщение и фото коробки, завернутой в яркую бумагу с мишками. «Почему мишки?» — удивился Себастьян. «Тебя только это беспокоит?))» — ответил Барнс. «В данный момент — да! Убегаю на съемки. Люблю тебя». «И я тебя люблю. Потому что они мне понравились!» Вечером Себастьян прислал Баки фотографию торта со множеством свечей и написал: «Съемочная группа меня поздравила». «Рад за тебя. Смотри не обожрись)))» — ответил Барнс. «А ведь я и обидеться могу )))) Это на всех. Послезавтра вернусь домой». «Можешь)))» — спорить с этим утверждением Барнс не стал. — «И на меня тоже?)))» «Мне для следующего фильма надо будет побриться и сбросить килограммов пять-семь. Прощай, борода!» «Я все равно буду тебя любить)))» — ответил Барнс. «О да, ведь больше никаких ожогов от бороды!» От нечего делать Барнс вспомнил, что хотел почитать фанфики про изнасилование Зимнего Солдата, и решил этим заняться, благо, Себастьян ему показал, где искать и что. Углубившись в чтение, Барнс охуел, другими словами это состояние было назвать нельзя. Он бы посмеялся над нереальностью и невозможностью происходящего, если бы в тексте не читалась убежденность авторов, что именно так и было. Солдат, может быть, и был слепым орудием, да даже это было не совсем так, он просто не обсуждал приказов, а четко выполнял их, но и у него был инстинкт самосохранения, и еще какой. Он бы просто перебил всех охочих до использования его тела не по прямому назначению. А когда его описывали несчастненьким и замученным, неспособным на ответные действия, Барнс просто не смог себе этого представить. Закрыв ноут, он решил больше не читать подобной херни, потому что все внутри восставало против такого видения событий. Барнс терпеть не мог, когда его пытались жалеть, а некоторые фики так и сквозили жестокостью и жалостью. — И как вообще можно было такое придумать? — недоуменно сказал Барнс сам себе и отправил сообщение Себастьяну, несмотря на то, что было раннее утро: «Я тут почитал ГТП. И ты добровольно читал такое?» «Я случайно ((( И мне потом было плохо, потому что они же МЕНЯ представляли в этой ситуации!» «Больше не читай такое!» «Я и не собирался! Лучше “Бесконечный кофе” почитай. А еще лучше вообще фиков не читай, а то усомнишься в собственном существовании». «Я, пожалуй, воздержусь от чтения. Мне рассудок дороже». «Я тут в ночи пошарился по русскому разделу сайта. Как тебе история про Зимнего Солдата и Джека Бенджамина?» «Я смотрю, тебе там делать нечего?))) Это который принц? Я еще не посмотрел. Но у меня как раз есть время до твоего возвращения». «Скажешь, что ты думаешь о Джеке? Мне интересно. Эти русские так странно его воспринимают». «Посмотрю — скажу что-нибудь» — пообещал Барнс и уселся смотреть сериал, про который успел забыть. Первую серию он честно посмотрел целиком, пытаясь вникнуть в происходящее, но потом понял, что король с его пространными речами его раздражает, он подобного агитационного дерьма уже наслушался, и стал просто проматывать длинные сцены с его участием, по сути, просматривая только сцены с участием Себастьяна. Барнс не слишком хорошо разбирался в актерской игре, но зная Себастьяна, живя с ним, он видел, насколько полно он перевоплощается на экране, становясь совершенно другим человеком. Это поражало. Джека Бенджамина хотелось защитить, помочь, но Барнс предполагал, что эти эмоции были навеяны предвзятостью отношений к самому Себастьяну, поэтому беспристрастно что-то сказать именно о персонаже Барнс не мог. «Я посмотрел» — написал он вечером. — «Даже не знаю, что сказать. Ты великолепен». «Джек большая сволочь?» — спросил Себастьян. «Не больше, чем все остальные. Но он хотя бы вызывает положительные эмоции. Я остальных проматывал» «Что, даже Давид Шепард не зацепил?» «Нельзя на руководящие должности ставить необразованных идиотов». «Согласен. Вот и эти русские так считают. О, давай я тебя выкупаю, когда вернусь! В этом фике есть роскошная сцена купания Джеком Зимнего Солдата!» «Как будто ты меня до этого не купал». «Я еще хочу!» «Я тоже! Приезжай скорее. Я соскучился». «Завтра» — ответил Себастьян. — «Уже завтра». Этого завтра Барнс еле дождался, занимаясь всякой фигней, которую только мог придумать. Даже Кайла искупал, который был не в большом восторге от процедуры, но укусить Барнса не пытался, только поскуливал и жалобно на него смотрел. Перед самым возвращением Себастьяна Барнс приготовил ужин, накрыл на стол и стал прислушиваться к шагам за дверью. Себастьян ворвался домой, швырнул чемодан в прихожей и крикнул: — Баки, ты дома? Я тебе шоколад купил. Барнс бесшумно возник в прихожей, сграбастывая Себастьяна в объятия, вжимая в себя, глубоко вдохнул его запах и впился в губы поцелуем. — Нахуй шоколад, тебя хочу, — выдохнул он. Себастьян еле успел поставить стаканы куда пришлось. Он обхватил Баки за шею и запрыгнул на него, как чирлидерша на капитана футбольной команды. Барнс подхватил Себастьяна под задницу и понес в квартиру, не переставая целовать в губы, шею, щеки. — Как же я тебя ждал, — жарко выдохнул он. — Куда тебя нести? Ванна? Кровать? Кухня? Я уже накрыл, но, если что, я куплю новую посуду. — Кровать! — потребовал Себастьян и тут же передумал: — Нет, ванная. Я весь потный и от меня воняет. — Значит, я буду тебя купать, — заявил Барнс, занося Себастьяна в ванную. Внутри него все бурлило от предвкушения не столько отличного секса, сколько от того, что Себастьян снова рядом. Открыв воду, Барнс заткнул слив, но не спешил отпускать Себастьяна, чтобы тот мог раздеться, он вообще не хотел его отпускать ни на секунду. — Я тебя держу, снимай футболку, — потребовал Барнс. Себастьян стянул с себя футболку, покрутил ее над головой и зашвырнул куда-то не глядя. — А джинсы? — спросил он. Барнс тяжело вздохнул, еще раз припадая поцелуями к шее, а потом отпустил Себастьяна и сам быстро сдернул с него джинсы вместе с бельем. — В ванну. Быстро, — скомандовал Барнс, судорожно стаскивая с себя одежду. У него уже стояло до боли и поджимающихся яиц, он сдавил член у основания, чтобы острое возбуждение, прокатывавшее по всему телу, хоть немного схлынуло. — Господи… Себастьян забрался в воду, встал в ванне на колени и велел: — Дай его мне. Он провел языком по нижней губе. От этого зрелища у Барнса сбилось дыхание. Он подошел вплотную к ванне, предвкушая, как ощутит мягкий плен рта Себастьяна, утонет в ласке, такой простой и крышесносной одновременно. — Обожаю твой член, — заявил Себастьян, и принялся доказывать это так усердно, что ему стало не до разговоров. Тяжело, рвано дыша, Барнс гладил Себастьяна по голове, чувствуя, как его язык ласкает ствол, как головка мягко трется о небо, ударяясь в стенку глотки. Он медленно плавился и таял от ласк Себастьяна, просто дурея от наслаждения. Как же этого хотел и ждал. И не только этого. Себастьян пропустил член Баки как смог глубоко в горло и сглотнул. Мышцы челюсти слегка ныли от напряжения, уголки губ саднило, но Себастьян слышал глухие стоны и тяжелое дыхание Баки, и это заводило так, что Себастьяну казалось: он сейчас кончит, не прикасаясь к собственному члену. — Господи, — Барнс громко застонал, чувствуя, как оргазм накрывает его с неотвратимостью приливной волны, погребая под собой, смывая, как щепку. Он весь напрягся, пальцы сжали короткие волосы Себастьяна, и бурно кончил, чувствуя, как дрожит всем телом. Себастьян облизнулся, проглотил сперму и сполз в воду. Погладил собственный член. — Твой шоколад и мой чай, наверное, еще не остыли, — сказал он. Барнс забрался в ванну и устроился между ног Себастьяна, немыслимо свернувшись. Вдохнув, он опустился под воду, обхватывая его член губами, лаская языком головку, то облизывая ее, то прижимая к небу, а потом заглотил член до основания, принимаясь с удовольствием сосать. Баки оставался под водой так долго, что Себастьян даже испугался, не задохнется ли он. Казалось, Барнсу вообще не нужен воздух для дыхания, он самозабвенно сосал, пропуская глубоко в горло, сглатывал, зажимая головку. Мял руками задницу, поглаживая пальцами сжатые мышцы входа и умудрялся урчать. Себастьян вскидывал бедра, подавался в горячий жадный рот, и вскрикивал, когда Баки выделывал языком и горлом что-то особенное. Он гладил спину и плечи Баки, касался пальцами его губ, и жалел, что ванна слишком узкая — не получится шире раздвинуть ноги. Барнс умудрился уложить Себастьяна, закинув его ноги себе на плечи, не отвлекаясь от основного процесса, гладил его тело под водой, живой рукой лаская яйца, а бионикой сжимая сосок. Себастьяна хватило совсем ненадолго. Очень скоро он выгнулся, закричал и кончил Баки в горячий рот, вздрагивая и выплескивая воду. Вынырнув, Барнс облизнулся и глубоко вздохнул, ловя неимоверный кайф, который растекался по нервам от осознания того, что его любовнику хорошо с ним. Он затянул Себастьяна на себя, укладываясь в ванну. — Вот теперь я могу тебя искупать, — довольно сказал он, целуя Себастьяна в губы, поглаживая по пояснице и заднице. — А как же мой чай? — лениво сказал Себастьян, растекаясь по нему. — Бери мочалку. Будешь банщиком. — Я же лучше чая? — улыбнулся Барнс, дотягиваясь до бутылки с гелем для душа и мочалки. Он принялся намыливать лежащего на нем Себастьяна аккуратными мягкими движениями, больше поглаживая и лаская, чем, собственно, пытаясь вымыть. Себастьян нежился в его руках. Он подумал о том, что будет, если Баки исчезнет после следующей премьеры так же, как и появился, и сглотнул вставший в горле ком. — Я не хочу, чтобы ты возвращался, — прошептал он. — Но я никак не могу это предотвратить или хотя бы понять, что будет. Барнс просто сжал Себастьяна в объятиях. Он не хотел не только говорить, он даже думать в эту сторону не хотел. — Даже когда я исчезну из твоего мира, жизнь не закончится, — тихо сказал он, целуя лежащего на нем Себастьяна в макушку. — Закончится наше «мы», — так же тихо ответил Себастьян. — А я не хочу, чтобы оно заканчивалось. Мне так легко и спокойно с тобой. — Мне тоже. И я тоже не хочу, чтобы все это заканчивалось, — Барнс подумал, что если он не исчезнет с премьерой, то, несмотря на свое счастье остаться с Себастьяном, он сам не сможет жить, постоянно скрывая их отношения. Барнс чувствовал, что и самому Себастьяну это не очень нравилось. — Давай не будем об этом? Обсуждать конец их отношений не хотелось до боли, Барнс не желал даже думать о том, что больше никогда не увидит Себастьяна, не сможет к нему прикоснуться, поцеловать, просто быть рядом. Он отчетливо понимал, что больше он не испытает ничего подобного ни к кому, и всю оставшуюся, может быть, очень долгую жизнь он будет вспоминать только Себастьяна. — Если ты не исчезнешь после премьеры, — негромко начал Себастьян, но с каждым словом его голос становился тверже и увереннее, — я больше не буду скрывать, что я с тобой. К черту все. Я горжусь тобой, а не стыжусь. — Люблю тебя, — ответил Барнс, целуя Себастьяна. Вода в ванне остывала, и Барнс, ополоснув себя и Себастьяна теплой водой из душа, принялся вытирать его. Ему нравилось заботиться о Себастьяне вот так: купать его, вытирать, носить на руках. Это наполняло душу теплом и светом. — Тебя покормить, или сразу утащить в кровать и не выпускать оттуда? — спросил Барнс, жарко выдохнув Себастьяну в шею. — Накормить, — сказал Себастьян. — И подогреть мой чай. — Он улыбнулся и заправил мокрые волосы Баки за уши. — Пойдем.