***
Чертово солнце снова стало светить мне в глаза, просто невыносимо. Ну и как так можно? Кто вообще сказал, что если светит солнце, сразу поднимается настроение? Да ни в коем разе. Вот как по-мне, так куда лучше, когда пасмурный, снежный день. Когда снежинки хлопьями сыпятся, и никем не тронутое белое одеяло повсюду. Ты выходишь в такую погоду на улицу, слыша прекрасный звук хруста снега под ногами. Да даже путь на эшафот смягчился бы. Хотя, для человека, который живет в двадцать первом веке и работает самым обычным офисным планктоном, эти размышления слишком глубокие и необоснованные: в моей жизни нет ничего примечательного. Вся моя жизнь это: работа, дом — и так по кругу. Иногда в это очень разнообразное расписание вклинивается магазин и ненадолго прерывает рутину. Не сказал бы, что я жалуюсь на свою жизнь, но иногда… Ну хочется чего-то… Да хоть чего-нибудь! Что угодно, что разбавило бы все это, но… Задумываясь иногда, решаю, что не стоит много жаловаться, все и так ведь нормально, и меня это устраивает. Ну да ладно, что-то я тут ударился философствовать о своей жизни. Нет, я, конечно, не против ещё поразмышлять, но всё же утро — не лучшее время. За опоздание меня по голове точно не погладят. Слабо потягиваясь, я встал с кровати и, почесав свой живот, поплелся в ванну, попутно спотыкаясь о разбросанные вещи. Нет, ну блин, всё-таки пора их убрать! А то моя холостяцкая берлога всё больше становится похожа на нору ондатры. Сделав весь утренний ритуал, я пошёл на работу, правда, не успел позавтракать — меньше надо было разглагольствовать насчет погоды, вот кому от этого стало лучше? -Никому. А вот мой желудок многострадальчески, судя по ощущениям, скручивается. Да, поесть я люблю, но лишним весом не страдаю. У меня подтянутое, жилистое тело, но без огромных плечей, как у нашего директора. Что касается его, тот ещё тип: здоровый амбал, под два метра ростом, а глаза такие…стальные. Как посмотрит, так ты сразу будешь готов сознаться во всех своих грехах, даже в тех, которых не совершал. Такому, как он, надо следователем быть, а не в офисе жопу отсиживать — уровень преступности по стране сразу сократился бы. С такими мыслями я дошёл до здания офиса. Быстро поздоровавшись с охраной и уборщицей бабой Любой, поднялся на лифте на пятый этаж, где находится моё рабочее место. Хотя, не только моё, ведь такие рядовые сотрудники, как я, работают в одном большом помещении с панорамными окнами. Чертово дизайнерское решение, чтобы помещение казалось больше, а то, что людей может просто тошнить от такого количества света — это ничего. Я быстро скинул сумку на свой стул, предварительно взяв бумажник, и поднялся на последний этаж, чтобы проверить пришел ли царь-всея-Руси на работу. — Лизочка, дорогая, — обратился я к секретарше, стоявшей на своём рабочем месте и увлеченно перекладывающей какие-то листы. — А наш прекрасный Лев Алексеевич у себя? — Нет, — ответила девушка, захлопав своими огромными ресницами, и, хоть я и не разбираюсь во всей этой моде, но почему-то мне кажется, что они не свои. — А ты что-то хотел, Тёмочка? — Нет, — ответил я. — Просто хотелось узнать, посмотрел он мой отчет или нет.— Нагло вру, придуманную только сейчас, легенду. — Ой, да если он что-то скажет по поводу твоего отчета, я тебе сразу же сообщу, ты же знаешь. — Да-да, конечно, — усердно закивал я. — А хочешь, я за тебя спрошу? — Да нет, что ты, не стоит оно того, — ответив ей, я стал убегать на исполнение желаний своего желудка.***
Я уже сидел за столом в немноголюдном по утрам кафе, которое находится на первом этаже офисного здания. В обеденные часы тут нет свободных мест, ну, а сейчас не это время, что мне только на руку: меньше шума, не надо садиться с незнакомыми людьми, чтобы поесть. — Ну где же тебя ещё искать, как не здесь! — громогласно объявил кто-то у меня за спиной. Мне даже не стоит поворачиваться, чтобы узнать обладателя этого баритона, из-за которого я чуть не подавился. — Гриша, сволочь, — вымолвил я прокашлявшись. — Нельзя так подкрадываться к людям, которые едят. Тем временем сам парень уже подошел ко мне и сел, приятельски похлопав по спине. — Ну, а что мне делать, если ты всегда ешь? Теперь к тебе вообще не подходить? — Да иди ты, я не всегда ем! — Не всегда, но если тебя нет на рабочем месте, я точно знаю, где моё чудо искать, — заржал Гриша и обнял меня за плечи. — Да отлипни ты! — пихнув его в бок, проговорил я и посмотрел в его вечно светящиеся светло-карие глаза, обрамленные длинными темными ресницами. — Ну что ж ты такой бука? Я тут ему в любви признаюсь, милым называю, а он меня посылает. Ну и иди ты! Бесчувственное бревно! — Ой, да ладно, не стоит из себя поруганную невинность строить! — пихнул я друга в бок. — Да больно на-а-адо, — продолжал притворяться, глубоко задетым приятель. — Ладно тебе, ладно, — я воспользовался запрещенным приемом и потрепал его по густым каштановым волосам. — Ну не-е-е-ет, нет-нет-нет, так не честно! Это удар ниже пояса! — говорил Григорий, а сам млел от моей руки. — Ну что? Всё? Твоё разбитое сердце склеилось? — Да, но это последний раз, больше я тебя к своей голове не подпущу. — Ой, это мы уже проходили, — махнул я на парня и встал из-за стола, направляясь к выходу. — Проходили, но это точно последний! — догнал меня Астахов. — Конечно, конечно. — А ты не боишься, что наш Шкаф, за то, что ты тут прогуливаешься, тебя премии лишит? — Нет, я всё предусмотрел, его ещё нет на работе. — А вдруг уже пришёл? — Ну, в наш отдел ещё точно не спустился. Да и если это чудо встретит нас по пути, сумок у нас нет, значит, мы уже на работе были, а мало ли какие дела неотложные. — Когда дело касается еды, твой мозг работать начинает на все сто процентов, так что лучше не стоять на пути между тобой и пищей, ты и Шкафа сотрешь с лица Земли. — Вот и не надо на этом пути стоять, — проговорил я, заходя в лифт и нажимая нужную кнопку. — Да упаси Боже, упаси Боже, — засмеялся друг. А как там говорят, вспомни лучик, а вот и солнышко? Собственно, стоило только дверям лифта открыться на нашем этаже, как я встретился с этими холодными глазами, цвета грозового неба. Чую это создание не в духе. Хотя, наш, всеми любимый (Боже, и где я так лицемерить научился?), Лев Алексеевич когда-нибудь в хорошем настроение бывает? — Артем Андреевич, Григорий Валентинович, как всегда. Два трудоголика, как всегда с утра уже где-то прохлаждаются, не перетрудились? — презрительно фыркнул начальник и окатил нас с ног до головы нечитаемым взглядом. — Ну зачем же вы так, Лев Алексеевич? — начал я. — Просто живот у меня скрутило, вот и убежал, а Григорий со мной пошёл. — И зачем же, позвольте узнать? — Ну так мало ли! Сколько всего может слиться в этом жутком месте! Вот, например… — Нет-нет, освободите меня от подробностей, — махнул рукой Шкаф. — Так вы же сами спросили, вот я и начал вам рассказывать, — пожав плечами я окинул его оценивающим взглядом… Черт, как не крути, а мужик хорош. Если бы не его поганый характер, то за ним бы бегали толпы поклонниц и поклонников, да и что уж душой кривить, даже я бы втихую слюни пускал.***