***
— Артем Андреевич, вы вообще меня слушаете?! — прикрикнул Шкаф, смотря мне в глаза. Походу, я что-то пропустил… — М? Да, конечно… Но не могли ли вы все повторить, просто я хочу записать, что вы сказали, чтобы точно всё выполнить. — Да вы хоть записывайте, хоть нет, всё равно выше уровня бездарности не подниметесь, — ну и что он снова начал свою шарманку? Хотя бы день прошёл без того, чтобы он ко мне не докопался? Конечно нет! А то и по два-три раза за день бывает, будто у него других дел нет, кроме как приходить сюда и просто насиловать мой мозг… — Но всё-таки, может, вы повторите, что мне делать? Вдруг я всё-таки поднимусь выше того, что вы обо мне думаете? Ведь нужно верить в чудо, — натянуто улыбаюсь я, смотря в эту каменную физиономию. — Я давно уже не верю в чудо, а в такое уж тем более. — Но всё же… — Вот, — он пихнул мне в руки какие-то бумаги, — это ваш отчет, а точнее, просто какая-то Филькина грамота! Где подпись Германа Витальевича? — Кого, простите? — Заместителя директора вашего отдела. Надо бы знать своего прямого руководителя. — Что?! А как же Тамара Васильевна? — А что Тамара Васильевна? Уволена за непригодность, — вот как, значит десять лет была пригодна, а тут за день стала неподходящей кандидатурой. Нет, я понимаю, что люди теряют свою хватку, но она была не из таких. — Тамара Васильевна? Вы уверены? Уж возраст возрастом, но это точно не про нее. — А вы что, за свою любимую заступаетесь, Артем Андреевич? — Меня аж до мурашек пробило: Тамара Васильевна — это женщина пятидесяти лет, с бюстом, как моя голова. В качестве начальницы она неплоха, но всем было известно, что на меня у неё был другой взгляд. Из всего отдела одного меня вызывали в кабинет по поводу и без, было даже пару раз, когда мои несчастные ягодицы страдали от её нападок. Гриша шутил, что хотел бы погулять на нашей свадьбе и, что, учитывая то, кто кого добивается — в платье должен быть я. Про то, какой фасон мне выбрать, он тоже посоветовал кое-что, цитирую: «Покороче, чтобы твои прекрасные, длинные ноги все видели». — А вы что, ревнуете? А как же то, что не надо смешивать личную жизнь и работу? — я даже сам не понял, как успел это сказать, а боковым зрением уже вижу, как моментально побледнел Гришка, стоявший всё это время рядом. — А не слишком ли вы зазнались? — прошипел шеф. — Ну почему? Вы думаете, что я недостаточно хорош для вас? — что я несу? Хотя не скрою, фраза о том, что я зазнался, уязвила моё самолюбие. — Через полчаса. Ко мне. В кабинет, — твердо сказал Шкаф и ушел. Не знаю, как мы с другом дошли до своих рабочих мест и рухнули на стулья, чуть не упав с них. — Что это сейчас было? — первым собрался с силами Гриша. — По-моему, я подписал себе смертный приговор… — Если не хуже… Наш Царь может тебя уволить с волчьим билетом, и куда ты такой подашься? — Подальше из страны, сейчас у меня именно такое желание. — И я его поддерживаю, заказывай место, а я его задержу. — Спасибо, друг. Я знал, что ты не бросишь в беде, — горько усмехнулся я. — Ты мой пупсик, — заржал Гриша, который уже явно отошёл от шока. — Ах, прости… Куда уж я лезу? Такие смертные, как я, тебе больше не интересны. Вашему величеству подавай миллионеров, директоров, а не таких…— он указал на себя. — У нас не будет своего рая в шалаше… Как же мне горько! Моё сердце разбито на тысячу осколков, кто же его склеит?! — вот хоть когда-нибудь этот человек бывает серьезным? А, да, был… Пару минут назад, когда я решил очень изощренно покончить с собой с помощью босса.***
Кое-как отсидев это время, тяжело вздохнув, я направился к лифту, бросив на последок: — Если я не вернусь через час, можете растаскивать все вещи с моего стола. Моё бренное тело уже будет мирно остывать в его кабинете. — Я тебя никогда не забуду! — проговорил на прощание друг и вытер несуществующую слезу.***
— Он у себя? — спросил я, подходя к секретарше. — Да. А тебе назначено, Темочка? — спросила она, слегка нагнувшись, и её грудь грозилась выскочить из разреза на блузке, которая была явно на пару размеров меньше. — Можно и так сказать… Я пройду? — Ну, если Лев Алексеевич знает, то да, проходи. Собрав остатки мужества в кулак, я тихо постучал в дверь. — Входите, — прогремело за этой чертовой деревяшкой. Прошмыгнув в кабинет, я встал возле входа, надеясь, что если меня будет сносить волной ненависти, то я успею убежать. Сама причина моего состояния спокойно сидела в очках с черной оправой и читала бумаги за столом. — И что встали? Что-то внизу вы были смелее, — проговорил мужчина, поднимая на меня глаза. Что-то я во взгляде не заметил ненависти, только всемирная усталость. А как же моё убийство? Откладывается? — Да садитесь уже, не стойте над душой. — Вы уверены? Может мне просто уйти? — Нет уж, то, что вы там сказали… Я просто не могу всё спустить тебе с рук, — тихо и аккуратно я все-таки прошёл и сел на стул, что стоял возле т-образного темного стола. Шкаф снял очки и устало потер переносицу. — Начнешь оправдываться? — неожиданно перешёл на «ты» начальник. — М… Пожалуй нет, вы же всё сами слышали. Да и что говорить-то? Что у вас плохой слух? Таблетки, которые вы пили, имеют побочный эффект в качестве галлюцинаций? Была плохая акустика, и исказились звуки? Согласитесь, всё это бред. Так что я лучше промолчу, — и тут произошло то, что я никогда увидеть не надеялся. Лев Алексеевич засмеялся. Не оскалился, как пиранья, это не был тот безумный смех злых гениев, а самый обычный, человеческий смех. Даже больше скажу, очень привлекательный, слегка с хрипотцой, раскатистый, приятный. Боже, я влюбился. — А ты умеешь молчать? — уже серьезно спросил босс. — Ну… Да? — Ты это у меня спрашиваешь? — Лев поднялся со своего места, и я по привычке проделал тоже самое. — Если всё еще хочешь узнать моё мнение… — он медленно подходил ко мне, прижимая к столу, и положил руки по обе стороны от меня. На что я нервно сглотнул. — То нет, ты не можешь молчать, несносный мальчишка. — М-м-мне уже девятнадцать… — еле выдавил я. — А мне тридцать девять, но мальчишка ты даже не по возрасту, хотя и по нему ты сущий ребенок. И как ты такой юный попал в компанию? — продолжал мужчина, еще больше наклоняясь ко мне. — Ну, я получил средне-специальное образование, а из вашей компании приходили представители, и один из них меня выбрал. — И кто же этот человек? — Тамара Васильевна… — Вот как… Знал, что в шоу-бизнес попадают через постель, но чтобы в компаниях это практиковали… Хм-м, только если на место секретаря, — и на что это бесчувственный чурбан намекает? Точнее, прямо говорит! Он что, считает, я настолько туп, что даже сам в его компанию попасть бы не смог?! — Тогда ясно, как к вам Лиза попала, мозг-то у неё явно меньше, чем у колибри, — сказал я в ответ с самым невинным лицом, на которое только способен. — А тебе так хочется попасть под мое внимание, я смотрю, вот к Лизочке приревновал, а с виду порядочный молодой человек, без всяких радужных замашек, — ой, это что комплимент в мой адрес? — Ну знаете ли, моя личная жизнь вас не касается. — Почему же? С тех пор, как моя почему-то стала активно касаться тебя, то и про твою я могу спросить, — Лев приблизился ко мне на столько близко, что ещё чуть-чуть и мой нос коснулся бы его. — Можете, но я могу не отвечать… Да и ваша личная жизнь меня не волнует. — Да? — как-то слишком тихо спросил мужчина, приблизился, а потом резко отстранился и отвернулся от меня. И что это было? Он ко мне подкатывает? Да не, бред какой-то. Уж если кто-то и мог повестись на мою тощую задницц, но не этот грозный тип. — Да, я вас уверяю, ваша не только личная, но и вообще жизнь меня не особо волнует. Если вас волновало только это, то я могу идти? — мой начальник оперся бедром о стол и приподнял одну бровь. Как у людей так получается? Вот поражаюсь, честно. — Нет, с чего бы? Ты забыл о том, кто ты, и кто я. Как ты думаешь, нормально так общаться со своим начальством? — Вы хотите начать меня воспитывать? Не поздно ли? Понимаете, но в девятнадцать уже сложно кого-то изменить, так что не стоит тратить свои драгоценные нервные клетки, с вашей работой они вам нужны, — на мою реплику он только усмехнулся. — Какая забота… С чего бы вдруг? Поверь, большая часть моих нервов пропадает из-за твоих выпадов. Ты, правда, как большой капризный ребенок. — Ясно. Теперь могу идти? — Вот! Ты даже пару секунд на месте усидеть не можешь! — Могу… — буркнул я и плюхнулся обратно на стул, — Лев аккуратно, с грацией дикой кошки, в его-то возрасте, (да, я глубоко обиделся на ребенка) подошёл ко мне и положил свои руки на спинку стула. Я едва не подпрыгнул, услышав его голос возле уха. — Так что у вас там было с Тамарой Васильевной? — Да ничего! Сколько можно повторять? — Ну конечно, о вашем «ничего» весь офис говорит. — Знаете, я верил, что человек с таким статусом, как вы, не верит во всякие сплетни. — Но я собственными глазами видел, как она чуть ли не на коленях у тебя сидела. — Да она меня ещё и за жопу лапала! Ну и что? Это не значит, что я отвечал ей взаимностью! Есть такая штука, как безответная любовь, а в её случае — озабоченность. — Ладно, пока иди, вечером зайдешь. — Что, ещё будете воспитывать? В угол поставите? — проговорил я, идя к двери. Что со мной не так? Трястись, что он уволит меня из-за тех слов, а теперь продолжать нарываться. В этом весь я. — Ну зачем же в угол? Ты взрослый мальчик для этого. Я лучше тебя отлуплю ремнем, — после этих слов я невольно перевел взгляд на ремень, красивый такой… Черный.