Звездный Лорд

- Звездный Лорд? Серьезно? Йонду осматривает его с головы до ног - придирчиво, без касаний, проверяя каждую застежку на костюме опустошителя, как мог бы заботливый родитель поправлять ребенку шарф зимой, уже стоя в дверях, холодно на улице, опасно завязать плохо - тогда заботливый родитель завяжет как следует, протащит за шарф по борту корабля и повесит за него на мостике, хохоча над дрыгающимися ногами. Это первое серьезное дело Питера, новую одежду выдали утром; она не новая, на самом деле, пахнет чужим потом, гарью и всё еще скрипит - прошлый владелец вряд ли носил её долго. Так принято у опустошителей, Питер должен был придумать себе кличку - у какого вора нет клички, и он уже достаточно взрослый для серьезного дела, но еще недостаточно взрослый, чтобы знать Йонду. - Даже не Покоритель Галактик, например? Не Пожиратель Звезд? Не Капитан Кирк? Йонду обходит его по кругу, все еще не касаясь, рассматривая - куртка великовата, рукава закатаны, но оружие, веревки и магниты держатся удобно и крепко; и Питер не вздрагивает и не оборачивается, даже когда Йонду заходит за спину. Может, только напрягается больше. Питер достаточно взрослый, чтобы носить плеер на видном месте, на поясе, рядом с ножом, и чтобы отвечать. - Нормальная кличка, как у всех, хватит придираться. Что не так? Они уже должны рассаживаться по кораблям, но Йонду не спешит, может себе позволить, провернул достаточно дел, чтобы знать, когда не обязательно спешить. Никто его не торопит, никто не удивляется, и каждый из команды знает - у Йонду много любимых игрушек, часть из них рядком стоит на подлокотнике капитанского кресла их корабля. Йонду цокает языком, все еще стоя у него за спиной - Питер может представить, как он запрокидывает голову, усмехается, чуть откидываясь назад, как прикрывает глаза в притворной задумчивости, но не оборачивается всё равно. - Даже не знаю, как описать. Есть в этом что-то такое сочное, сладкое, прям как ты, если как следует прожарить. За его спиной хохочут в несколько голосов, среди них нет голоса Йонду, Питер вздыхает и останавливает руку, невольно потянувшуюся к плееру. Любимые игрушки Йонды должны знать своё место, если хотят жить, но Питер отвечает, а не молчит: - Только не начинай снова, уши уже болят от твоих каннибальских фантазий. Йонду хмыкает тихо, но ощутимо, и снова встает перед ним - проходя, он почти касается лицом шеи, вдыхая, и Питер может чувствовать кожей этот смешок. Йонду не надоедают ни игрушки, ни собственные шутки, даже повторенные сотни раз. Он снова осматривает Питера с головы до ног, и тот почти чувствует, как шарф сжимается на горле. - Почти девичье что-то есть в этом, а. Звездный Лорд. Тебя так что, мамочка называла? Питер не дергается, не бросается на него, не отвечает, не делает ничего - достаточно взрослый, чтобы знать, сжирают за слабость на этом корабле. Ему не обязательно отвечать, Йонду смотрит в его лицо, медленно расплываясь в ухмылке, и, наконец, тоже смеётся - громко, жестко и искренне. Нельзя сейчас включать плеер; шарф колючий и теплый, и Питер почти физически чувствует, как дергаются в агонии его ноги, отплясывая над полом капитанского мостика. Он смотрит на Йонду, слышит его - из всего гомона только его - смех, как слушает музыку, смывающую неважное, наносное, пока не останется только два чувства: Ненависть и благодарность.