Загробный секс с мистером Братухой

Он не хотел пить его кровь. Это был тот тип людей, на которого даже самый ничтожный из потомков графа Дракулы навряд ли бы позарился. Тем более если этот потомок — обыкновенный тупой гот, застрявший в две тысячи седьмом навеки. Встреча произошла летом. Было тепло, но темно, потому что ночь. Гот гулял в компании типа друзей, которые его больше раздражали, чем радовали своим наличием. Что касалось второго, то он прогуливался улицей с вполне себе конкретной целью — найти одинокую заблудшую жертву для того, чтобы ее пустить на шавуху. — Здарова, мошки, — кинул бы он, если бы блуждал тут бесцельно. Но вот он поправил головной убор, немного привел в порядок и свою моську, убрав с помощью слюны грязь со щеки. Нет, он не готовился к тому, чтобы иметь как можно более крутой вид перед своей жертвой, он все делал только ради собственного блага и комфорта. Фонари слабо освещали улицы, так что в неком роде хорошо было, что им сегодня помогала луна. Вместе с тем большинство звезд спряталось за негустыми тучами. Гот-почти-социофоб долго кипел внутри себя, но по итогу не выдержал и распрощался с друзьями, начавшими обсуждать какую-то радужную невхарактерную для них хуйню. Он отделился от компании и развернулся в ту сторону, откуда они только что пришли. Он снова направился на кладбище. Пожалуй, таинственные ритуалы были его естественной слабостью. Этому мрачному парнише так и хотелось верить в мистику, но она всякий раз на его же глазах разбивалась о неопровержимые доказательства того, что все это лишь иллюзия и обман или даже просто несуществующая никогда херь. Дорога до кладбища была дальней, но ему хотелось не только прийти туда, но и добраться до определенной могилы. По правде говоря, он давно замышлял это сделать, но никак не решался. Не то, чтобы ему, великому готу, не хватало духу провести ночь в разрытой под гроб яме, но он ничего не мог поделать с навязчивыми видениями. Ведь так и мерещилось, как его, мирно спящего и ворочающегося на уютной холодной земельке этой же землей за ночь сверху закидывают. А в конце он задыхается, так и не проснувшись. От одного представления подобной картины по выбритой половине головы пробегали мурашки. Второй был настоящим гопником, а еще, вместе с тем, извращенцем и маньяком. И он следовал за готом по пятам, пока тот не остановился у ямы. — Помирать удумал? Гот от неожиданности дернулся, его ласта попала на место у края ямы. Земля в буквальном смысле начала уходить из-под ног. И в конце концов ушла. Парень провалился именно туда, где так сильно хотел полежать. Правильно говорят, мысли материальны. Хочешь чего-то добиться — и вот ты получаешь это и неожиданно, и с лишком. С лишком в виде подозрительного высокоактивного прохожего. Ему с ямы прям интересно стало, кто это там такой любопытный ему кайф портить удумал. Но стоило готу посмотреть наверх, как он тут же сглотнул. Да это же этот. Ну, этот. Гопарь, мать его. И не просто какой-нибудь из тех, которые гыгыкают, как дебилы, семечки повсюду разбрасывают и порой по поводу телефонов шмонают. Нет. Этот был известен в кругу его знакомых не понаслышке. Да он был настоящим уродом. Если вкратце, то этот гопник, по прозвищу Братуха и по имени Славик, был даже среди своих белой вороной. Огромным таким белым воронищем. Хотя бы потому, что любил поманьячить и пооприходовать в ночку-другую каких-либо человечков, с виду хоть сколько-нибудь похожих на фриков. А из-за того, что на их районе не было эмо, зачастую страдали именно готы. И, да, еще пара хиппи, покуривающих травку в здании на окраине города, но им-то как раз на это было обычно пихуй. Ведь: — Секс — это любовь, — говорили они. — Если он хочет нас взять, значит он нас любит. А вот гот думал, что они просто слишком накурились и уже перестали понимать, что такое насилие в принципе. — Судя по твоей морде, ты меня знаешь, — ехидно пропел Славик и присел у ямы. — Сластена до сих пор не отошла от того, что ты с ней сделал. — Это кто? Слава сделал непонимающую милую моську, а потом улыбнулся на все полувыбитые зубы. — Ты знаешь, что я таких, как ты, на шавуху пускаю? — О да, о шавухе, припрятанной в твоих штанах, легенды ходят. Гот начал было инстинктивно отползать назад, но уперся… о сюрприз… в землю. Но он надеялся лишь на то, что этот мудень не станет спрыгивать к нему в… — Ауч, — от боли и неожиданности гот не знал, куда ему деться и что делать дальше. На него буквально рухнула огроменная туша и прижала собой. Этот Славик трахал все, что ему не нравилось. И он ему явно очень сильно не понравился. А уж твердость и полную приготовленность его шавухи гот ощущал очень хорошо. Он попытался как бы невзначай отпихнуть от себя Славу, но не вышло, тот схватил его за руки и завел их за голову. Дальше его заткнули поцелуем. Когда гопарь отстранился, гот не знал, как ему дышать дальше. Легкие будто сбились в комок под остриями ребер, а его членик невольно скрючился от напора самой большой шавермы в мире. — Ты Влад, да? Я услышал это имя, когда ты попрощался с друганами. — Я твое венерическое заболевание, если сделаешь то, что, видно, собрался сделать. Влад и близко не пытался попробовать ногами отбиться или попытаться вырвать свои руки из его захвата, не попробовал даже укусить этого ушлепка или постараться отбить ему хуй, просто улегся уютно в земельке и продолжал дерзить. Как будто именно эта вещь обычно помогает управиться с насильником. Ебучая дерзость. — Если все твои предыдущие разы проходили примерно в такой же антисанитарии, я твоей шавушке сочувствую. Она, наверное, уже сгнила. И он получил за свой острый язычок пощечину. — Мне плевать, где, и плевать, как. Я буду трахать тебя и твоих дружков. А тебя… буду трахать особенно часто. «Я ему очень-очень-очень сильно не нравлюсь», — подумал Влад и тут же чуть не закричал — гопарь наклонился как можно ближе к его лицу, казалось, что он снова собрался его поцеловать, но Влад успел заметить коварную усмешку, за которой его нижняя губа превратилась в один большой вареник. Казалось, будто Славик решил ее съесть. Он больно проходился по ней губами, как будто пытался распробовать на вкус, а потом ухватился почти за краешек и уже со всей души укусил ее. Вплоть до крови. Кровь попала к Славику в рот. — Теперь я тоже гот. Вы же все тоже грязные. Ну что, больше не боишься от меня подхватить болячку? — Это субкультула, мы же не вампилы, дулак, — сколь бы ни пытался Влад произнести это четко, а буква «р» все равно съелась. — И гигиены я плиделживаюсь. Слава ничего не ответил, он, словно его заколдовали, внимательно наблюдал за струйкой крови, пытающейся сбежать от него по подбородку Влада. Еще немного подождав, Славик не выдержал и слизал ее, а потом накрыл своими губами полугубы-полувареник Влада. В это же время рукой он потянулся к своей ширинке. Шавуха вышла на свободу.