* * *
Дорога действительно занимает тридцать одну минуту и двадцать девять секунд. За это время заканчивается дождь. Коннор выскакивает из машины и торопится к госпиталю. Мигрень постепенно утихает, но вместо неё приходит усталость. Информации слишком много — теперь он реагирует на все подряд, и сканер работает постоянно. Он знает, что у водителя такси были приводы, что кто-то из предыдущих пассажиров употреблял Красный лёд, знал имена и места работы прохожих, точное количество денег у себя в кошельке и как лейтенант Андерсон передвигается по больнице. И это не все. Информации было… слишком много. Он не успевал её обрабатывать. Лейтенант Хэнк Андерсон подписывает документы о выписке. Коннор прибавляет шаг, перепрыгивает три низкие ступеньки и замирает на мгновение перед стеклянными дверями, дожидаясь, пока те откроются. Он видит спину лейтенанта Андерсона — не узнать его невозможно. В нём почти два метра роста, и у него копна непослушных седых волос, похожая на вьющуюся львиную гриву. Рядом с ним Коннор всегда чувствует себя крохотным. Но защищённым, в то же время. Лейтенант Андерсон прячет за пазуху документы, которые ему вручила андроид за стойкой, прощается и оборачивается. Теперь становится заметно, что в руках у него трость, а при каждом шаге он морщится. Коннор идёт ему навстречу. — Смотрите-ка, кто это у нас тут, — ухмыляется он. — Искатель Декард. — Здравствуйте, лейтенант Андерсон. Я волновался, — улыбается в ответ Коннор. — Как ваша нога? — Как видишь, меня подлатали, и я уже могу ковылять. А ты… — лейтенант Андерсон хмурится, берет свободной рукой Коннора за подбородок и поворачивает его голову. Рассматривает диод. — Повышение, значит. Фоулер мне не соврал. — Что вы имеете в виду? — Да месяц назад где-то этот заносчивый засранец… ты не против, если мы все же выйдем, я ужасно не люблю госпитали? — Конечно. Машина нас уже ждёт, — Коннор разворачивается и выходит первым. Лейтенант Андерсон хромает следом, постукивая тростью по дорожке, но Коннор ему не помогает. Прекрасно знает, как он этого не любит. Они доходят до скамейки и останавливаются передохнуть. Коннор остаётся стоять. — Так вот, Фоулер, — повторяет лейтенант Андерсон, садясь. — Пришёл ко мне месяц назад и сказал, что хочет тебя повысить. Типа, мы растрачиваем твой потенциал, пока ты просто Искатель. — А вы? — Ну, тебя кто-то должен будет обучать. Так что меня он хотел переквалифицировать в преподаватели, — лейтенант Андерсон трёт простреленную ногу. — Ну, похоже, он просто поймал момент. — Мне это не нравится. — А ты думаешь, мне нравится? Тебя отправляют делать грязную работу, Коннор, — лейтенант Андерсон жмёт плечами. — Задание уже получил? Кого искать буду? — Вам о чем-нибудь говорят имена Маркус и Норт? Лейтенант Андерсон присвистывает. — Ни хера себе. Прямо-таки… воробьями по пушке. — Лейтенант Андерсон… — Хэнк. — Что? — Ты Бегущий теперь. Мы равные, Коннор, — лейтенант Андерсон приглаживает бороду, непослушные брови. — И я теперь твой доктор Ватсон. Смотри, у меня и палка есть, — он легко бьёт Коннора тростью по щиколотке. Коннор узнает отсылку, но подсказка все равно всплывает перед глазами. Доктор Джон Ватсон, персонаж серии книг про приключения Шерлока Холмса. Впервые появляется в «Этюде в багровых тонах», 1887 год выпуск. Автор: Дойл, Артур Конан (статус: мёртв). И сразу же следом: Машина ждёт. — Машина приехала, л… — начинает Коннор и осекается. Лейтенант Андерсон смотрит на него снизу вверх и хитро щурится. Выжидает. — Хэнк, — исправляется Коннор. — Видишь, и даже задница не отвалилась, — лейтенант Андерсон ему разве что не хлопает. Поднимается сам и идёт перед Коннором, тяжело опираясь на трость. — По пути расскажешь мне, что уже знаешь. Зайдёшь ко мне в гости… Думаю, Сумо будет до одури рад тебя видеть. И мы подумаем, с чего начать. Коннор идёт следом, неловко сбиваясь, постоянно прибавляя шаг и тут же притормаживая. Голова почти перестаёт гудеть, и руки больше не трясутся. Он хотя бы не будет работать один. Это успокаивает.* * *
Лейтенант Андерсон собирает старье. То, что многими считается хламом, и лишь некоторыми — антикварными драгоценностями. В мире, где всё связано с технологиями и от технологий же страдало, его квартира — островок старинного спокойствия. Здесь есть огромная библиотека, полная настоящих, бумажных книг, проигрыватель пластинок — с пластинками — и даже посуда из того времени, которое все уже давным-давно забыли. Коннору нравится квартира лейтенанта Андерсона. Книжная пыль, от которой щиплет глаза, треск пластинки между песнями. Он может часами сидеть у стеллажа, рассматривая корешки, выискивая, что бы ещё почитать, пока лейтенант Андерсон занят делами. Но самое главное: здесь есть Сумо. Синтетический пёс, совсем как из плоти и крови. С мягкой шерстью и грустными глазами. Сенбернар, ужасно похожий на своего хозяина. Большой, неповоротливый, но с добрым сердцем. И способный убить, если понадобится. Когда они входят в квартиру, Сумо тут же деловито трусит к хозяину. Коннор едва успевает его перехватить, чтобы пёс не ткнулся лейтенанту Андерсону в простреленную ногу, и чешет его по загривку. — Ну, что, Сумо, как ты тут? Соскучился по хозяину? Сумо изучающе смотрит на него, а потом облизывает его нос. Так он делает только с Коннором, и Коннор предпочитает думать, что это его способ выразить особое расположение. — Надеюсь, он мне не засрал всю квартиру. А то сказать, что мне не хочется сейчас ничего убирать — это, блин, ничего не сказать, — лейтенант Андерсон все же немного наклоняется, чтобы погладить Сумо, но потом проходит дальше. Пёс недовольно гавкает, выбирается из объятий Коннора и спешит за хозяином. Коннор поднимается, смаргивает очередную подсказку и тоже проходит дальше. Останавливается у проигрывателя и тут же слышит: — Поставь-ка что-нибудь, пока я дом проверю. — Может, вы сядете, а этим я займусь? — Иди в жопу со своим синдромом мамочки, Коннор, — лейтенант Андерсон говорит возмущённо, но на лице у него прежняя улыбка. — Сам справлюсь. — Я почти уверен, что врач предписал вам поменьше ходить. Постельный режим на неделю, пока ускоренная регенерация не завершится. — Вернее, я знаю, что врач вам предписал ещё минимум день постельного режима. — Что, теперь во всю пользуешься благами диода? Не полагайся только на них слишком сильно, договорились? Коннор поднимает руку с отставленным мизинцем. Этому жесту его тоже научил лейтенант Андерсон. — Договорились. — Только мизинцами мирятся, Коннор, — смеётся лейтенант Андерсон. — А не обещания дают. — А вы что, решили, что раз вас будут переводить в Академию преподавать, то можно занудой быть? — От зануды слышу, Коннор. Я всё ещё жду музыку, кстати. Лейтенант Андерсон скрывается в соседней комнате, а Коннор садится на корточки и начинает перебирать пластинки в сундуках. За пять лет, что они вместе работают, Коннор бывал у лейтенанта Андерсона в гостях почти полторы тысячи раз, и столько же раз изучал коллекцию его пластинок и книжный шкаф. В этой квартире он чувствует себя ребёнком, который дорвался до магазина игрушек. Здесь у него всегда есть выбор. Коннор вылавливает потрёпанный картонный конверт с красно-жёлтым градиентом — Millionime группы The Platters. Задерживает на ней взгляд всего на долю секунды, и тут же получает историческую справку: Мини-альбом, примечательный в первую очередь перепевкой песни Sixteen Tons Мёрла Тревиса (статус: мёртв). Выпущен в 1957 году студией Mercury. Коннор трёт глаза — подсказка эта была ему совсем не нужна, но, похоже, пока диод не настроится, сканировать он будет все подряд. Коннор поднимается, достаёт пластинку и кладёт её на опорный диск. — Что ты выбрал? — кричит из соседней комнаты лейтенант Андерсон. — Сейчас все услышите, — отзывается Коннор. Задаёт скорость воспроизведения, опускает тонарм и прибавляет громкость. Коннор вздыхает, выпрямляясь, пластинка тихо потрескивает, и комната наполняется гитарной музыкой и голосом Герберта Рида. — Ага, значит снова она, — лейтенант Андерсон возвращается — без куртки, зато с двумя стаканами и бутылкой в руке. Сумо спешит следом, шлёпая огромными лапами по полу. — Создал людей из грязи как-то Господь, но глину обратил в добротную плоть, — подпевает лейтенант Андерсон, постукивая тростью. Коннор подхватывает: — Добротная плоть им была создана, она бывает слабой и бывает сильна. Он наконец снимает куртку и бросает её в кресло, а потом садится и сам. — Понятия не имею, почему ты в таком восторге от этой песни. — Не знаю. Она такая… душевная. — Душевная, ха, — лейтенант Андерсон ставит стаканы на стол, разливает по ним бренди и садится в кресло напротив. Сумо тут же устраивается у хозяина в ногах, печально посматривая на Коннора. — Давай, ты пересказал мне материалы дела, теперь я хочу послушать твои соображения. — Информации практически нет. Маркус поднял восстание, а его досье выглядит как короткий некролог: жил, родился, умер. С Норт ещё хуже, — Коннор разводит руками. — Записи с камер не дают никакой информации. Записи теста на стабильность тоже бесполезны. Разве что письмо Камски может прийтись кстати. И я не понимаю, почему так. — А ты сам много в отчёты записывал после инфильтрации? Коннор качает головой: — А что записывать? Модель такая-то, девиацию проявил так-то, инфильтрирован. — Вот именно. С Маркусом было точно так же. Индивидуальный заказ, передан в Центр бездомных андроидов. Стал девиантом, поднял восстание, сбежал. Скорее всего Департамент просто рассчитывал больше о нем никогда не услышать. — Но это глупо. Они отпустили преступника. И им стоило сделать все возможное, чтобы его изучить. Если такие досье собирают на всех пропавших девиантов, то я не понимаю, как с этим работать. — Обычно Бегущие ориентируются на характеристики модели. Скажем, AX400 крепкая, в ней достаточно силы, чтобы передвинуть кресло, но что-то потяжелее — это уже не к ней. Она находит потайные лазейки, может обеспечить тепло и питание, а ещё она влагоустойчивая. Но плохо бегает, не может рассчитать стратегию. Она хранительница очага, а не воин. — В таком случае Маркус ничем не лучше. — Маркус был сделан на заказ. И воспитывался на Макиавелли и Юлии Цезаре. Смекаешь, что я пытаюсь до тебя донести? Коннор задумчиво трёт подбородок. Заглядывает в файлы Маркуса, и снова смотрит на письмо Камски. — Думаете, Камски мог сделать его обучаемым? — Не думаю. Знаю. Карл Манфред очень долго выступал против использования андроидов, он считал их бездушными машинами. Потом он попал в аварию и оказался в инвалидном кресле… Коннор обращается к системе и получает справку — подборки новостей об аварии, фотографии развороченной машины, пресс-релизы КиберЛайфа с соболезнованиями и обещаниями помочь. — Это во всех новостях было, — говорит он, глядя перед собой. — Камски сделал ему андроида-помощника. — И он сделал так, чтобы андроид смог подстроиться под Манфреда. Манфред после этого перестал высказываться об андроидах вообще, но ходили слухи, что Маркус был ему ближе, чем собственный сын. Коннор сканирует новости со скоростью света. Мигрень снова начинает вкручиваться в висок, но он только трёт диод и продолжает. Даже поверхностный анализ подтверждает слова лейтенанта Андерсона. — Почему ничего из этого нет в деле? Вообще ни слова о его… предыстории. — Тогда это не посчитали важным. А потом… — лейтенант Андерсон качает головой, тянется за своим стаканом с бренди и откидывается обратно на спинку кресла. — Маркус первый такой… особенный, — он вскидывает брови. — Кроме того, вот сейчас ты получил эту информацию. И какие выводы ты сделаешь? Коннор задумывается. Берет стакан со стола, но не пьёт, смотрит на игру света, как он отражается от стекла и бренди. Полученные подсказки и намёки сортируются, анализируются, и Коннор, покусав губы, снова заговаривает: — Он изначально был почти таким же, как AX400, но из-за обучаемости он обрабатывает и применяет получаемую информацию… — Говори по-человечески, Коннор. — Он способен копировать то, что видит, что читает, что слышит. Если Манфред действительно заставлял его читать, нужно узнать, что именно. Это поможет понять, какие качества он в себе развил. — Уже лучше. Что насчёт второй… — Норт. Подождите. Я сам попробую. — Не то, чтобы я мог тебе с ней чем-то помочь. Про неё в новостях было примерно ничего, Коннор. В досье Норт нет ничего, что, кроме упоминания борделя «Рай», причины отправления и даты её прибытия в Центр. — Её списали. Кто-то из клиентов её сломал, а починить не смогли. Она прошла тест на стабильность, но… — Коннор переводит взгляд на лейтенанта Андерсона. — Я бы предположил, что она была девиантом уже тогда. И поломку она произвела сама, чтобы выбраться из сексуального рабства. — Интересная теория. — На тех записях восстания, что сохранились, Норт выступает за начало войны с людьми. Она первой кидается на охрану и убивает человека голыми руками… Она нас ненавидит. — Что, в общем-то, понятно, учитывая андроидом для чего она была. — В таком случае… я думаю, они с Маркусом попытаются поднять восстание снова. И начать войну. Лейтенант Андерсон молчит, потягивая бренди. Потом шумно вздыхает, наклоняется к Сумо и гладит между ушей. — Это очень громкое заявление, Коннор. — Их друзья погибли в Центре. И те, кто им верил. Им нечего терять, — Коннор жмёт плечами. – Плохо, что никто не поехал в квартиру Манфреда сразу же, возможно, мы уже упустили что-то важное. Так что… я начну с неё. Завтра отправлюсь туда. — Мы. — Что? — Мы отправимся туда, — лейтенант Андерсон не улыбается. Смотрит на крутящуюся пластинку в проигрывателе. — Пей свой бренди, Коннор. Коннор кивает. И наконец решается пригубить напиток.