Встретимся в Вавилоне

Рапунцель проснулась от собственного вскрика. Так, по крайней мере, казалось: на деле же это был тихий выдох с намёком на звук. Девушку трясло как в лихорадке. Сердце стучало как обезумевшее, набатом отзываясь в ушах, дробя звуки на отдельные частицы. Мешая реальность со сном, принцесса подорвалась с кровати и подбежала к огромному окну: холодное стекло мгновенно отрезвило, но успокоиться не помогло. За жёлтым тюлем хозяйку комнаты приветствовал утренний серый пейзаж: дождь оккупировал территорию Короны и уже как с неделю не сдавал позиций, щедро орошая земли вплоть до образования маленьких речушек, скользящих по тропам королевства словно так и надо. Если первые дни Рапунцель была невероятна счастлива такой погоде, то уже к началу второй недели заметно приуныла. Всё же Солнце и ясное небо были ей куда ближе по духу. Правда, сейчас даже эта досадная вещь плыла на фоне обуявших солнечную душу эмоций: из головы всё не шло ночное сновидение. Чёртово сновидение, которое из года в год мучает её именно на этот праздник. Прилипло к сознанию, словно банный лист, прокручиваясь от начала до конца в бесконечном движении шарманки. И сегодня оно было как никогда живым, ярким. И страшным, как никогда. За шумом от мыслей в голове, девушка не заметила, как Паскаль тихо улёгся у её руки, разбуженный воплями девушки, стараясь успокоить хозяйку и успокоиться самому. Девушка также не заметила, как кто-то тихо вошёл в её покои. — Рапунцель, пора про… А, ты уже. — И тебе доброго утра, Кэс. Фрейлину сразу насторожили нотки беспокойства в голосе принцессы. — По твоему голосу не скажешь, что оно доброе, знаешь ли. Что случилось? — фрейлина плавно прошествовала к Рапунцель и легонько похлопала по плечу в знак поддержки. Поддерживаемая лишь шумно выдохнула, пытаясь прийти в себя, это всегда помогало… Когда-то. Но явно не сегодня. — Кэс, я… Я уже не знаю, чего и ждать. Четвёртый год пошёл. Я больше не могу игнорировать эти знаки. Чувствую, что если ничего не предпринять, то… — Хэй, сбавь обороты! Успокойся, Рапунцель, и посмотри на меня. Блондинка безропотно последовала просьбе Кассандры, вперив усталый взгляд зелёных глаз в её, что цветом так были похожи на грозовое небо. — Кого ты видишь перед собой? Вопрос встал ребром и поставил немного обескураженную принцессу в ещё больший тупик. — Э…э… Л-лучшую подругу? Надёжного помощника? Человека с крепким внутренним стержнем? — Именно, Рапунцель. Подругу. Понимаешь? В какой бы ситуации ты ни оказалась, я помогу тебе. И не важно, по силам мне будет задача или нет. Ради такого друга, действительно, ничего не жалко. — Кэсси… — от нахлынувших чувств принцесса в слезах бросилась в крепкие объятия черновласки, и та принялась успокаивать именинницу, приглаживая выбившиеся из златокудрой косы пряди и приберегая все колкости по поводу имени на потом. «Если так пойдёт и дальше, это либо войдёт в привычку, либо сведёт с ума всё королевство», — сделала неутешительный вывод фрейлина, бросая полный безнадёги взгляд на зелёного друга. Тот ответил ей тем же, и фрейлине пришлось проводить трясущуюся в рыданиях златовласку до постели. Всучив Рапунцель в одну руку маленькую тёмно-алую коробочку, перевязанную серебристой лентой, а в другую — коробочку со сладостями, Кассандра с самым довольным видом уселась рядом: — Ну, ну, полно тебе заливать пол слезами. Хочешь ещё и в замке потоп устроить? Сегодня же твой день рождения, ну что же, теперь из-за снов убиваться, что ли? Давай, сначала открывай подарок, а уж потом переодевайся — не время хандрить, дорогая! Принцесса подняла заплаканные, но полные удивления глаза на подругу, затем перевела взгляд на вещи в руках, затем снова на Кэс, и уж для полной достоверности происходящего снова на коробочки. Медленно открыв первую, принцесса ахнула от восторга: на мягкой белоснежной подушечке в оплёте сиреневых лент и блёсток лежала золотая подвеска с символом кисти для красок, тоже золотым и в обрамлении мельчайших кристаллов. Смотрелось всё это великолепие просто божественно, Рапунцель долго не могла отвести глаз от подарка, постепенно спуская челюсть всё ниже и ниже. Кассандра была очень довольна полученной реакцией. — Нравится? — Это… Это невероятно! Кэс, ты… действительно умеешь удивлять. Как я теперь эту красоту буду носить? — Очень просто! — Кассандра забрала коробочку из рук подруги, вытащила украшение и ловким движением руки зацепила застёжку на тонкой шее. — Видишь? — черновласка подвела девушку к зеркалу, показывая результат нехитрых манипуляций. — Как же красиво… А на солнце наверняка будет блестеть ещё ярче! Спасибо тебе, от души спасибо, Кэсси! — теперь Рапунцель кинулась в объятия подруги со счастливой улыбкой до ушей, что понравилось Кассандре намного больше. Такая Рапунцель — живая, настоящая. — Я рада, что тебе понравилось. Сладости, думаю, оставишь на потом? — Что? Нет! Съедим прямо сейчас. Вместе! — настойчивости в таких вопросах девушке было не занимать. Пришлось согласиться. Уплетая сладости в приятной утренней тишине, нарушаемой лишь шумом воды за окном, да треском конфет за щеками Паскаля, было хорошо. Мгновение, полное умиротворения, затопило комнату пряными ароматами. — Кстати говоря, надеюсь, ты уже бросила попытки его образумить? — Рапунцель, как и ожидалось, отреагировала весьма нервно. — Что? Кого? — Не изображай дурочку, Рапс. Уж мне-то лгать не надо. — А… Да, да. Бросила. — Вот и славно. А теперь, дорогая, поворачивайся, сейчас будем надевать тебе корсет! Горестный стон сорвался с губ принцессы, предвещая предпраздничные хлопоты, которые, обычно, должны радовать, несмотря на мелкие досадные недоразумения вроде этого удушающего, сковывающего любые движения и вздохи корсета… Но сегодня всё, что касалось ограничения свободы в том или ином ключе, раздражало. *** Даже днём мрак и сырость не покидали это место. Каждый раз — как в первый раз: визит в обиталище тьмы не доставлял ровным счётом никакого удовольствия, но Рапунцель каждый грёбаный раз убеждала себя, что надо. Не сдавалась, оберегая маленький огонёк надежды от внешних напастей, приходя сюда втайне ото всех в тот мизерный промежуток свободного времени, которое всё же имело место быть в её ежедневном расписании, и особенно в предпраздничном. И нет, чтобы на себя его потратить… Едва она приблизилась к двери, ведущей в подвалы, стража аккуратно скрестила ажурные пики в десятке сантиметрах от её лица. — Принцесса, Вам туда нельзя. — Почему это? — одна бровь изогнулась дугой больше второй, всё тело разом напряглось. — Король намедни издал указ: не пускать никого к особо опасному преступнику без особой на то надобности, — отрапортовал молодой гвардеец, непроницаемо высматривая что-то поверх макушки принцессы. — Хорошо. Тогда так: у меня особо важное дело к заключённому. Пустите. — А что за важное дело, принцесса? Да ещё и в такой день… — второй, матёрый гвардеец, шикнул на него, когда словил на новобранце укоряющий взгляд королевской дочери. — А это уже не ваше дело, уважаемые. Пустите меня немедленно! — приказала Рапунцель, интонационно выделяя каждое слово, и те без лишних вопросов вернули пики на место. По-хорошему не получилось, пришлось воспользоваться властью, ибо это работало безукоризненно. Как и всегда, впрочем, что немного огорчало. Каменная дорожка, испещрённая ямками с дождевой водой, стекающей с потолка, довольно быстро привела её к нужной камере, откуда исходил едва уловимый специфический запах. Странно, почему гвардейцы не заметили его? Или чувствовала только она? — Ну здравствуй, принцесса. Будто в один миг ледяная вьюга ворвалась в подвал и решила подморозить здесь всё, до чего дотянется когтистая обжигающая лапа, настолько холодно прозвучали эти слова. Гром, последовавший следом за его словами где-то снаружи, придал большей эффектности. — Здравствуй, Вэриан, — как ни старалась Рапунцель храбриться, её голос всё же дрогнул. От прохлады подземелий начинала пробивать мелкая дрожь. — Чем обязан столь раннему визиту? Помнится, ещё года два назад ты лихо сбегала сюда по ночам. Дивное время было! Тогда и Кассандра частенько меня навещала, да… Как она там, кстати? Сменила уже своего отца на посту? Хотя, мне уже и не важно, честно, — лёгкая усмешка слетела с губ алхимика так, словно они разговаривали о погоде или далёких бравых днях аки милые пожилые люди. Рапунцель не нашлась, что на это ответить. Низкий баритон, заметно поломавшийся с последней встречи, будто предостерегал: только попробуй сказать лишнего, и головы тебе не сносить. — Вэриан, я… — Ой, только не начинай свою шарманку сызнова, ладно? Тошно уже. Лучше расскажи, что тебе твой ненаглядный подарил-то? — как бы невзначай переведя тему, заключённый поудобнее разлёгся на плешивом спальнике, так и не удостоив гостью взглядом. — Что?.. Н-не думала, что ты помнишь про мой день рождения. — Такое забудешь, как же. Между ними повисло неловкое молчание. Первым тянуть кота за хвост надоело Вэриану. — Слушай, ты пришла только поиздеваться? Если да, то проваливай. Я не в настроении с кем-либо говорить, по меньшей мере ещё вечнос… — С-стань придворным алхимиком Короны! — на одном дыхании выпалила принцесса, нагло перебивая и едва не срываясь. Предложение эхом прокатилось по камере, а затем вылетело в коридор, рассеиваясь по всему помещению. После такого даже громкий вздох терялся на фоне столь объёмного звука. Ошарашенный услышанным, алхимик сначала вообще не понял, что произошло, периодически тупо моргая и пытаясь ухватить реальность за хвост. От небывалого перекати-поля в голове Вэриана передёрнуло. Безнадёжно прокрутив в голове сию фразу раз пять, он тяжело поднялся и нарочито медленно прошаркал до решётки, пытаясь поймать бессовестный изумрудный взгляд. — Повтори. — Стань… — Нет, стой. Сначала зайди. Безропотно повинуясь, словно в дурмане, Рапунцель тихо отворила замковую дверь, защёлкивая с внутренней стороны. Подняв уверенный взгляд на бывшего друга, будто так и надо, девушка в один момент будто проснулась от дрёмы, разбив наваждение вдребезги и с ужасом осознала, что натворила: дикий взгляд бушующих морей, до краёв наполненный любопытством и ироничным недоумением, с упорством осла сверлил дырку в принцессе. Пробрало до мурашек. Рапунцель вздрогнула, но лица не потеряла, повторив всё чётко и с расстановкой: — Стань. Придворным. Алхимиком. Короны! Вэриан с минуту наблюдал за меняющейся реакцией принцессы на свои же слова: уверенность довольно быстро сменилась недоумением, а после и вовсе нелепым смущением. После такого милого представления он расхохотался во всё горло. — Что смешного?! — алхимик всё не унимался. Такое отношение начинало бесить Рапунцель. — Это было единственное разумное решение, чтобы помочь тебе сейчас! Иного выхода нет! — возмущённо выпалила девушка, за что тут же поплатилась взглядом, выжигающим изнутри всё живое. Искренний смех разбился об острые грани чистейшего гнева. — Нет, принцесса, — девушка даже не заметила, как быстро он приблизился, схватил руку с ключами, припёр к стенке: что-то не позволяло разорвать зрительный контакт. — Выход есть всегда. И твоё предложение — не выход. Это было самым безумным и самым глупым решением в твоей жизни, — угрожающий шёпот летал возле лица златовласки, забираясь поближе к ушам, которые уже горели красным пламенем адской смеси стыда, возмущения, непонимания. И вообще, не слишком ли близко он стоял? — Вэри… — Шшш, — приложив палец к губам, он продолжил, обернувшись к окну. — Слышишь колокола? — казалось бы, простейший вопрос! Однако ответить на него оказалось той ещё задачкой: мозг начинал работать через раз; сладкий запах, витающий в помещении, всё больше забирался в лёгкие, словно преследуя; розовый дымок окутывал разум, попутно отключая все внутренние предохранители. Небывалые трепет и лёгкость во всём теле с астрономической скоростью выбивали любые разумные мысли. Было по-странному хорошо. — Что ты… — Тебе пора. — Почему? — Рапунцель, тебе пора, — это должно раздражать. В обычной ситуации это уже должно было неимоверно бесить, до красных от возмущения ушей, до метания по комнате случайных предметов! Тогда почему сейчас — ни капли того самого раздражения он не чувствовал? — Я не хочу уходить просто так, безрезультатно! — непонятные капризы принцессы в глубине души напугали не только её, ведь алхимик также пришёл в полное замешательство. — Тебе. Пора! — осипший полу-крик. Или ему показалось? Осипший полушёпот. И ведь сам понимал, что надо бы уже и честь знать, выпустить пташку из клетки… Но что-то сумасшедшее всколыхнулось в нём будто по щелчку пальцев. Оно не отпускало, требовало действий. Где-то на границе сознания кто-то кричал: «Проснись, проснись сейчас же! Смотри, что ты натворила! Дура! Земля вызывает Рапунцель! Беги от него, идиотка!» — По-по-постой, я всё же лучше пойду! — тихо добавила златовласка, упираясь свободной рукой в раздавшиеся вширь плечи, ещё больше вжимаясь в холодный камень камеры и силясь не смотреть на это нахальное лицо. «А ты когда-нибудь впадала в безумие от одиночества, а, принцесса?» — Просто так, говоришь… Что ж, просто так ты всё равно от меня не уйдёшь. Озарение? Какое озарение? Укатилось к чертям на шумный бал напару с рассудком. Сначала это было немного робкое, но весьма настойчивое прикосновение к губам. Когда кто-то из них уверенно ответил, требуя того же в ответ, обоих будто током шибануло, прошило множеством маленьких разрядов от головы до пят, оставляя после себя приятные покалывания на кончиках пальцев и где-то около сердца, откуда вырывался невероятный трепет в ритме танго. Казалось, птица вот-вот выпорхнет из своей тесной клетки, расправит затёкшие крылья и взлетит высоко-высоко над облаками, вырисовывая в воздухе одни только ей известные символы. Рапунцель не знала, что делать в такой ситуации: одно дело Юджин, любимый и такой родной Юджин: простой человек, с которым и горы свернёшь, и со смеху помрёшь, и нежности получишь столько, что на десяток жизней вперёд хватит! А здесь — Вэриан. Просто Вэриан. Ни прибавить, ни убавить. Одно имя — а какой калейдоскоп эмоций вызывает. Что это за ненормальная бурление внутри? И почему хочется ещё? Она не знала и знать не хотела. Поцелуи стали настойчивее. Он не стал сопротивляться её страстным порывам, прекрасно зная, что они здесь совершенно одни, и свидетелей его маленькому злодеянию здесь нет и не будет. Ну, разве что Радигер, но друг бы его не выдал даже под дулом ружья, за енота он ручается. А вот за себя — нет, если эта зеленоглазая бестия сейчас же не остановится! На задворках сознания что-то снова щёлкнуло, когда подол платья уже был знатно задран, а руки нахально оглаживали стройные бёдра раскрасневшейся принцессы. Затуманенный взгляд и припухшие алые губы действовали не хуже красной тряпки на быка: титаническим усилием воли он отцепился от сводящей-с-ума-своим-существом-принцессы, давая той шанс прийти в себя. Рапунцель как-то резко обмякла, обессилевшая осела на холодный каменный пол, переводя дыхание. Смотря на девушку сверху вниз, он вдруг понял, что победа в этом многолетнем бою вполне себе реальна, и может быть, вскоре станет осязаемой… Надо только выждать время. Всё будет. Но не сейчас. — Уходи, уходи сейчас же! — ледяной тон алхимика обухом ударил по сознанию, отрезвляя лучше любых травяных настоек. Не помня себя от задыхающегося в чувствах сознания, Рапунцель резво подскочила, развернулась к двери, трясущимися руками только с третьего раза смогла вставить ключ в замочную скважину и буквально вылетела из камеры, перепрыгивая лужи и ямы под отзывающийся эхом в ушах звонкий хохот обезумевшего алхимика. *** Вечерний пейзаж за окнами замка никак не менялся с самого утра, разве что стало гораздо прохладнее и мрачнее, да и дождь лишь усиливался, будто решил в один момент устроить новый Потоп без шанса на спасение в Ноевом Ковчеге. При таком раскладе все праздничные мероприятия проходили в замке, что не могло не отразиться на их масштабности: еда, напитки, украшения, танцы, музыка… Всего было меньше, кроме одной немаловажной детали — горожан. Они в Короне были шумные, весёлые, с горящими сердцами и крепкими кулаками. Им были не страшны ни грозы, ни ветры, ни что-либо ещё. Для счастья повод был не нужен, и только они, по сути, спасали положение. Одна пьяная шутливая драка — и понеслась!.. Все веселились, радовались за юную принцессу, ведь пройдёт ещё немного времени, и на троне будет восседать уже она — любимица народа, вместе со своим возлюбленным, и будут они править столь же мудро и справедливо, как и их предки. Какой прекрасный расклад, не находите? Но виновнице торжества было совсем не до смеха. Отделившись от всей этой мирской суеты, девушка сообщила родителям, что немного подышит свежим воздухом. Те слегка взволновались, но Рапунцель спустила всё на духоту в зале, дабы они успокоились. Незаметно выпорхнув к дальним беседкам, что находились за огромными окнами, Рапунцель направилась в свои покои через чёрный ход, который обнаружила недавно совершенно случайно. Предстояло о многом подумать, многое решить. На душе у принцессы было… мерзко. Снова включилась старая шарманка, только мелодия в ней сменилась, звуча свежо, по-новому и слишком громко. Ей стоило бы тогда остановиться раньше, дабы не вызывать подозрений у стражников, но она не могла, нет, слишком страшно было оборачиваться, ведь если она обернётся, то точно увидит за собой погоню стаи голодных демонов, жаждущих её души. Рапунцель была вынуждена бежать так быстро, что ноги подкашивались. Успокоиться и привести себя в порядок получилось благодаря освещению у двери: она едва не сорвалась на повторный бег, когда с высоко поднятой головой и прямой как струна спиной проходила мимо двух бравых гвардийцев, которые даже бровью бы не повели, сделай она задуманное. Наваждение слетело окончательно только на середине пути к её покоям, когда свежий воздух с открытого верхнего окна разогнал панику. И всё бы хорошо, но очень жаль, что это наваждение заодно не забрало с собой все её воспоминания, связанные с темницей, ведь без столь тяжкого груза ей было бы намного проще. Что это вообще с ней стряслось? Почему он сорвался? Это можно считать за измену Короне? Почему она захотела чёртово продолжение банкета, а не сопротивлялась? И что же это был за аромат, не дающий покоя даже сейчас? Почему всё закончилось именно так, именно сегодня? Вопросов становилось больше с каждым шагом, а ответов — всё меньше. Внезапно она запнулась о свои же ноги и мешком свалилась на мягкий ковёр. Наворачивание кругов по комнате резко прекратилось. Рапунцель не стала вставать и лишь подогнула под себя коленки, принимая позу лотоса. Ленивые мысли медленно проплывали в сознании, то и дело натыкаясь на новые острые углы: ночной кошмар не шёл из головы, укрепляя свои позиции, а события дня отзывались неприятными ощущениями в животе. То, что было ниже, тоже отзывалось, но по-другому. Отчаянно заталкивая в себя эти позывы, Рапунцель всё больше заливалась краской от стыда, пряча лицо в ладонях и превращаясь в отчаянную даму, горящую желанием. А в голове набатом стучали слова отнюдь не Юджина, совсем нет. Образ плясал перед глазами, словно в бреду: стоило ей на секунду представить, что алхимик может быть сейчас здесь, в её комнате… Подкрадывается тихо, словно кошка. Хватает ту за волосы, притягивая к себе, обдавая голую тонкую шею горячим дыханием. А ей того и надо было… Табун мурашек пробежался по телу. Рапунцель мотнула головой, избавляясь от очередного наваждения, и решает всё же вернуться на банкет: что это за день рождения, да без именинницы? И плевать, что её намедни едва не изнасиловали, всё нормально! Нормально… Всё же обошлось, чего кипишиться? Правильно, надо забыть всё это как очередной кошмар. Просто з а б ы т ь. Да, так ведь намного проще. *** По возвращению в зал девушку ожидали два сюрприза, и один оказался хуже другого. Главный зал ныне напоминал скорее минное поле, нежели помещение для светских мероприятий: разбросанные пьяные тела (иногда кучками), еда, пролитые напитки и ещё много всякого шлака, о происхождении которого стоило только догадываться. Многие дебоширы уже крепко спали, видя десятые сны, когда как реквизит многолетней выдержки, считающийся едва ли не экспонатами музея и использованный в качестве орудий для битвы, уже никак не восстановишь. Остальные же, трезвенники и дети, видимо, решили разбежаться по домам ещё до начала «очень весёлых» конкурсов местного тамады. «Куда смотрит страж… А, они с ними заодно. А что же родители?» — Рапунцель поискала их среди всеобщего хаоса, надеясь по пути найти и своих друзей, которые до сих пор выполняли определённые им обязанности на празднике, но ни первых, ни вторых было не видать. Принцесса недоумённо почесала макушку, придумывая в голове варианты их исчезновения, но ничего путного на ум не приходило. Пришлось сесть на единственное свободное место в зале — на собственный трон — и ждать. Правда, долго эти заниматься ей не пришлось. — Рапунцель, Рапунцель! — Кассандра влетела в зал словно фурия, только запыхавшаяся и полная растерянности. Неприятное ощущение, уже давно знакомое, начало выбираться из своей берлоги. Снова. — Кэс? Что случилось? — принцесса слетела с трона и подбежала к фрейлине. — Идём со мной, скорее. Это не для всех ушей. Рапунцель молча вышла за подругой, но не выдержала уже за вторым поворотом. — Кэс! Где мои родители? Где Юджин, в конце-концов? — раздражение частично перекрыло нарастающую панику, но мало чем помогло. — Все в королевском сейфе. — Что?! — Сама всё сейчас увидишь. Златокудрая нервно сглотнула. Интуиция уже наперёд знала, что случилось, но именно сейчас она отказывалась её слушать. Зря. Массивные двери были открыты настежь, а внутри сейфа её поджидала семья с такими лицами, будто их дважды предали. Впрочем, не так ли оно оказалось на деле? — Решили, называется, тоже воздухом подышать… Золото не тронуто, однако свиток пропал, — отрапортовал Юджин, которому эти слова явно давались с трудом. — И на месте его мы нашли это, — отдавая плотный квадрат бумаги, он продолжил. — Всё произошло так быстро что я даже отреагировать не успел, а гвардейцы и подавно. Мне пришлось встать на защиту К… — слова возлюбленного начали затухать и пропадать в белом шуме, таять, словно первый снег. Перед глазами плясали только строчки послания, выведенные аккуратным красивым почерком, чёрным по белому. Обычные слова, которые вдруг стали слишком всеобъемлющими, они совершенно не вязались в контексте данного измерения, являясь воплощением безумия. Совершенно обычное послание обычного преступника, да? — Не на того напали, — обречённо прошептала Рапунцель, потупив взгляд. Послание слетело с ладоней от резкого порыва ветра, плавно оседая на алую ковровую дорожку лицевой стороной вверх: «Встретимся в Вавилоне, принцесса».