Встретимся в Вавилоне

Леденящий душу холод. Вода заливает уши, душит лёгкие, треплет её своими дикими течениями как тряпичную куклу. Она приходит в себя лишь когда видит напротив лазурного цвета глаза с тонкими, как у кошек, зрачками. Глаза уже не щиплет от морской воды, поэтому удаётся разглядеть их намного лучше: взгляд этот был любопытный, испытывающий, но Рапунцель чувствовала скрытую враждебность. Осознание того, что перед ней самая настоящая мерроу приходит немного позже, когда гипнотический взгляд уходит вбок и куда-то за спину, открывая изумрудному взору сияющий чешуйками даже в мутной воде хвост. От удивления девушка надсадно хрипит, пытаясь выдавить из себя хотя бы звук, но из горла выходят лишь маленькие пузыри. Сообразив, что лишь сокращает себе время, она закрыла рот руками и, не теряя ни секунды, усиленно загребла ногами к поверхности моря. — Не так быстро, дочь солнца! — прошипела-просвистела мерроу сквозь толщу воды удивительно громко и ясно, будто обволакивая собой саму воду, и схватила её своей костлявой рукой, оцарапывая острыми скрюченными когтями нежную кожу ноги. Рапунцель старалась не обращать внимания на ворвавшуюся в её сознание боль и продолжала грести к поверхности воды. Один, второй, третий рывок — и она жадно вдыхает разряженный воздух, на мгновение скидывает с себя давление воды, чувствует, что ещё может продолжать бороться. Но когда её снова утягивают на морское дно, она понимает, как ошибалась. Её тянули с нечеловеческой силой, и противиться этой силе уже было невозможно. Тьма накрывала принцессу с колоссальной скоростью… …А ему хватает единственной торчащей из воды руки, чтобы определить, куда плыть. Его не останавливают ни крики капитана, ни шокированные возгласы пиратов, ни собственный вой разума, который, кажется, вот-вот разорвёт голову от сомнений и метаний из стороны в сторону: он не знал, зачем полез в это дело. Он, к чёрту, не знал и не понимал, почему ринулся в бушующие волны за ней, как только почуял запах опасности. Он не знал, что маленький и тёплый росток, который он старательно топтал и ломал до сих пор, вдруг окреп и разросся где-то в районе сердца буйными розово-сиреневыми цветами. И каждое мгновение, когда он допускал мысль о потере девушки-солнца, внутри всё сжималось, осыпалось пожухлыми лепестками и горело синим пламенем. Агония в чистом виде. — Рапунцель! — захлёбываясь, кричал Вэриан, всё же потеряв ориентир. Нырнуть вниз и проследить за угасающей магией волос было чистым безумием и самоубийством, на которое он согласился не раздумывая. Лёгкие жгло от нехватки кислорода, глаза слезились, но он с упорством осла продолжал нырять и нырять, пока не нашёл принцессу в цепких кустах водорослей, вокруг которой кружили несколько мерроу. Отогнать их и прекратить странные ритуалы с волосами девушки помогли алхимические смеси неизвестного результата: он взял их на крайний случай и сильно при этом рисковал, так как не знал, среагирует ли элемент и если да, то каким образом. К несчастью мерроу, элементы среагировали как надо, и вместе с морским песком создали своеобразную дымовую завесу, в которой они отчаянно барахтались и задыхались. Вэриан незаметно вытащил Рапунцель из водорослей и с большим трудом потянул наверх уже ослабшее тело. «Продержись ещё чуть-чуть, только продержись, молю!» Кого он молил, Вэриан не знал. Богов, Сатану, невиданных существ, приходящих к нему во снах или всех вместе… Правда, не знал. Однако, что ему было точно известно, так это то, что если произойдёт трагедия, он умрёт. Нет, даже не так, он сдохнет в муках и диком одиночестве, так и не получив солнечной дозы. Она нужна ему живой. Она — карта, она — путеводная нить, она — всё, на чём держится его лживый мир. Почему, чтобы признаться себе в таких простых вещах, надо обязательно побывать на грани жизни и смерти? Резкий надрывный вдох, и морской воздух кубометрами врывается в лёгкие, раздирая грудную клетку на кровавые лоскутки. Рапунцель так и норовит выскользнуть из рук, но алхимик изо всех сил удерживает её, стараясь лишний раз не тревожить. Гребя одной и поддерживая девушку другой рукой, он кричит своим что есть сил, но в шторме их заметить вот так сразу невозможно, не говоря уже о том, чтобы услышать их сквозь налетающие друг на друга волны. «Если мы погибнем здесь, это будет самая нелепая и романтичная смерть на всём грёбаном свете». Вэриан пытался лишний раз не паниковать, в красках вспоминая свои предыдущие ходки в море, но, к сожалению, ни одна из них не могла сравниться с этой по силе бушующей стихии и смертельной опасности, подстерегающей их за каждой волной. Он видел, буквально выхватывал цепким взглядом любое шевеление со стороны корабля, и когда спасительный трос был брошен, тело само подалось вперёд, удачно подхваченное очередной метровой волной. Алхимик успел ухватиться, когда их снова настигла голубая смерть с пеной у рта и едва не уволокла на дно. «Ещё бы чуть-чуть сил, не могу удержаться… Кто-нибудь… Что-нибудь!» — страх в один момент вышел из-под контроля, позволяя телу застыть прекрасным мраморным изваянием, цепляясь за несчастный канат как за обломившуюся соломинку. Вода литрами заливала уши, оглушая и брося с одного края сознания на другой. В висках давило с невыносимой болью, и Вэриан постарался сосредоточить всю свою силу в кончиках пальцев, вывернуть душу наизнаку, если поребуется… Лишь бы выжить. «Ну давай, давай…» — прядь в его волосах вдруг заискрилась тем самым пульсирующим светом, что он намедни наблюдал у себя в каюте. С каждым мгновением она сияла всё ярче и ярче, голубоватый свет её разрастался от макушки до кончиков прядей, превращая голову в один сплошной светильник. Этого хватило, чтобы кровь с новой силой прилила к конечностям и толкнула нерадивого хозяина вперёд на палубу, где их уже ждали и каждый силился помочь пострадавшим по-своему. Удивительно, но спустя всего минуту буря стихла, равно, как и свечение волос померкло. Вокруг установилась умиротворённая тишина, что всегда нарушалась лишь плеском мелких волн. Правда, бывалых такой инцидент ни разу не удивил, волнению поддались скорее новички… Но всё же масштабы стихии ещё только предстоит оценить, а пока со всех уголков корабля разносились радостные вести: — Они вернулись! — Они живы! — Конец буре, впереди земля! — Мы спасли их! — Живо их в трюм к коку и греться, пока зубы не перестанут стучать! — скомандовал кто-то из пиратской братии, как Рапунцель и Вэриана буквально под руки повели к спасительному огню. Впрочем, они не возражали, ошалело глядя по сторонам, словно слепые котята, затерявшиеся в туманах Старой Короны. — Т-твои в-волосы, — сквозь безудержную дрожь тела почти прошептала девушка, переглядываясь со своим спасителем, — Они светились т-так ярко… К-как л-л-лунный с-свет. — Ч-что? — стучал зубами парень в унисон с принцессой. — В-в-волос-сы? М-м-мои?! — Да, — на выдохе шепнула Рапунцель. — Эт-т-то было т-так к-к-красиво… В каюту он вошёл полностью ошалевшим и растерянным в своём хаосе мыслей. *** Зажжённая палочка сандалового дерева довольно быстро разнесла свой тонкий, но концентрированный аромат. Казалось, такая своеобразная терапия удачно заменяет табачные затяжки, но это лишь крайняя мера, когда нужно успокоиться или почистить разум от ненужных эмоций и мыслей. — Кто бы мог подумать… — озадаченно пробормотала про себя Леди Кейн, пребывая в своём кабинете и наблюдая за происходящим из позолоченной оконной рамы. — Кинулся за ней как верный пёс. Показать свою храбрость захотел? Вот уж вряд ли, — она подошла к своему столу, взяла кружку крепкого эля и разом опрокинула в себя. — Стоит ли мне беспокоиться, или из общего у них по-прежнему лишь прошлое?.. Отражение с золотым оттенком на дне кружки лишь молча внимало тревожному вопросу. *** Жертвы стихийного буйства не выходили на палубу до самого позднего вечера. Отогревались, приходили в себя, переглядывались, изредка перекидывались парой слов, обдумывали произошедшее. По-хорошему было бы лучше, если все эти действия происходили бы отдельно, у каждого в своей собственной каюте, но самый большой огонь был один-единственный в жаровне кока: выбирать не приходится. Вэриан не хотел думать. Честное алхимическое, сейчас любимое занятие приносило лишь боль и раздражение. Вэриан хотел забыть этот эпизод жизни, вычеркнуть из списка воспоминаний и выкинуть топ-лист таких же схожих ситуаций в помойку. Хотел, но что-то его всегда останавливало от немедленного приготовления зелья контроля памяти. Что-то, связанное с дорогими сердцу моментами, от которых избавляться ну никак нельзя. Он вновь обратил взор на Рапунцель и тихо заговорил: — Там, под водой… Когда твои волосы светились, внизу, на самом дне, те трубы действительно вторили твоему свечению. Рапунцель резко вскинула голову и во все глаза уставилась на алхимика. — Я смог более-менее разглядеть и… Это оказалось нечто наподобие дымоходов, только круглых и очень мощных. Они пульсировали и свет будто рябил… — Когда он разглядел недоумение на лице девушки, то попытался исправить ситуацию. — Ну, знаешь, будто мелкие ударные волны вдруг стали видимы и периодически двигались в одном направлении… Когда мы проделывали этот трюк в прошлый раз, эти трубы казались тонкой нитью. — И что это меняет? Мы в любом случае уже двигаемся в нужном направлении. — Удостовериться, что сие заклинание неоднократное, никогда не помешает. Надеюсь, ты не против сделать это сейчас? На секунду златовласка подумала совершенно не о том. Залилась краской и тут же её «стряхнула». Это было не к месту, словно инородное тело, но шальная мысль влетела в голову и вихрем промчалась по закоулкам сознания, оставляя свои следы то тут то там. Взяв себя в руки, Рапунцель поднялась на ноги и молча вышла из каюты, игнорируя неуклюже-галантно поданную руку брюнета скорее из смущения, нежели из брезгливости. Вэриан вышел следом, и теперь настала его очередь недоумевать. Свежий воздух и звёздное полотно вновь вернули их души к жизни. На палубе уже никого не осталось, за исключением сонного юнги, что нёс вахту. Пройдя к бортам, подальше ото всех, они синхронно сложили руки на деревянную поверхность и опустили головы, уныло вздыхая. — Я не думаю, что это хорошая идея. — Аргументы на доску. — А вдруг снова приплывут эти мерроу? Не думаю, что во второй раз мы так легко отделаемся… — Легко? — голос Вэриана резко сел и стал на два порядка ниже. — Рисковать жизнью и выплёвывать лёгкие от напряжения — легко? Сходить с ума от волнения и держаться на плаву среди бушующих волн, по-твоему, легко, я справшиваю?! — с каждым словом напряжение и гнев нарастали и искрились, голос взлетал на октаву, едва не срываясь на крик. Однако, когда он увидел почти затравленный взгляд собеседницы, то резко поубавил пыл. — Кхм, в общем, я думаю, что тебе не составит труда спеть снова. Рапунцель перевела погрустневший, уставший от от мира взгляд на море и, не моргая, тихо и нараспев произнесла заклинание. Волосы вновь засияли светом тысячи звёзд, теряя связь с силой притяжения земли. Алхимик вытянулся за борт и снова смог лицезреть подводное сияние. — Ну что, доволен теперь? — ворчливо начала девушка. — При соблюдении всех правил заклинания всегда работают, в отличие от других созданных человеком изобретений. Сейчас ей жуть как хотелось уколоть Вэриана. До дрожи в руках, до пара из ушей, посильнее. Хотелось надавить на больную мозоль, потоптаться на ней как следует и оставить в раскуроченном состоянии, уйдя по-английски. Хотелось увидеть хоть каплю гримасы раздражения, разочарования или боли, да хоть любую человеческую эмоцию, лишь бы не тот оскал и кристальное безумие в глазах, нет, только не снова. По правде говоря, ей казалось, что после инцидента он немного ослабит охрану своей стены отчуждения… Буквально минуту назад она была полна решимости вернуть хотя бы часть того юноши, которого знала. До этого Рапунцель думала, что потакать своим эгоистичным желаниям нехорошо, однако теперь она была другого мнения — ведь если возвращать, то всё и без остатка. — Ну знаешь, на любое правило всегда есть исключение, это любой дурак знает, — ответочка прилетела неожиданно больная, с насмешливым оскалом на красивом веснушчатом лице. А в глазах — лёд, тихая обида и укор. Рапунцель побагровела от гнева и вместе с тем испугалась тех ядовитых демонов, которые просыпались в ней и начинали науськивать с завидной скоростью. — А дураки знают, что для своих приключений нужна каюта со стенами потолще? — когда она поняла, какая тема внезапно всплыла на поверхность, сердце ухнуло вниз: поздно было уже метаться, сказанного не воротишь. Вэриан незатейливо выгнул бровь. Рапунцель нервно сглотнула и снова вернулась к созерцанию водной глади. — Хм, а может дураки эти и вовсе не дураки? — вопросом на вопрос, с довольно-таки намекающим тоном: он понял, куда ведёт эта кривая дорожка. Почувствовав преимущество, Вэриан расслабил плечи, развернулся спиной к бортам и опёрся на них локтями, обращая взгляд на принцессу: «Хорошо, что она не смотрит на меня, иначе выдержке тотчас пришёл бы конец». — Тогда эти дураки вдвойне дураки, — тихо и неуверенно парировала златовласка. Оппонент с ответом не спешил: более того, казалось, он просто забил. В разговоре возникла долгая пауза. Вэриан не терял даром время и изучал девичье тело будто заново, сантиметр за сантиметром, снизу вверх. Глаза ловили малейшее движение, поглощали изящные изгибы, служили своеобразной подзорной трубой, что видела сквозь ткань: благо, фантазия у него была что надо. «Хорошо, что она не смотрит на меня, иначе давно заметила бы, как я раздеваю её взглядом». …Рапунцель была предельно напряжена, но не смела даже шелохнуться, ведь он смотрел. И наверняка думал, что она не заметит, не почувствует, как пристально он наблюдает, буквально прожигает взглядом, как осматривает с ног до головы. Не увидит украдкой, насколько озабоченным он сейчас выглядит. И не увидит такое постыдное, но такое верное доказательство того, что он к ней неравнодушен. «Хорошо, что он не может залезть ко мне в голову, иначе я бы уже добровольно встала на доску». Молчание угнетало, но прерывать его первой не было ни малейшего желания. Принцесса Короны решила пустить всё на самотёк и ловить момент. Плевать, раз она решила побыть эгоисткой, то самый верный путь к счастью — принимать все свои мысли и желания, потакать им и быть чуточку наглей. Как говорила ей Кассандра: «Любить себя — тяжкий труд. Нужно научиться принимать себя всего, со всеми недостатками и изъянами, со всеми чертями и ангелами, что ведут в твоей голове вечную войну». Жаль, что лучшая подруга была сейчас далеко, ей бы пригодились ещё парочка советов… — Что это у тебя на шее? — словно из воды вырвался голос рядом стоящего, а затем последовало лёгкое касание. Рапунцель будто током дёрнуло, она мгновенно отпрянула и оторопело уставилась на алхимика. Тот не стал напирать и на себе показал место предполагаемого «чего-то». Она прошлась по коже и почувствовала маленькое, слегка шершавое углубление чуть выше ключиц. — Не знаю, но по ощущениям похоже на глубокую царапину. — Не станешь шугаться, если я посмотрю? — несколько иронично спросил Вэриан, получая при этом утвердительный кивок. Девушка приподняла пряди волос у плеча, дабы стало лучше видно, и старалась максимально не придавать этим действиям иного значения. Вэриан мягко приблизился, снял перчатки и вновь коснулся кожи у ключиц. Немного склонился, вгляделся в мелкие рубцы, сдвинул тонкие брови к переносице и недовольно хмыкнул, сдувая со лба изрядно поднадоевшую чёлку. — Шрам. Довольно глубокий. Не болит? — Говоришь будто профессиональный лекарь. — Не профи, но кое-что всё же знаю. Итак, ответишь на вопрос? — Не болит. Видимо, та мерроу решила оставить после себя хоть какой-то факт своего существования… — эта близость и этот бархатный голос вновь вводил её в транс, но сейчас противиться приятным чувствам совершенно не хотелось. — Ничего, он скоро исчезнет. Никуда не уходи, я сейчас, — алхимик тихо и незаметно скрылся за брезентами и канатами. В одиночестве Рапунцель была недолго. Вэриан возвратился с внушительного размера колбой, в которой бултыхалась странная бледно-зелёная жидкость. — Это… — Заживляющее раны лекарство, собственной разработки. Если так переживаешь, могу прямо сейчас продемонстрировать эффект, — алхимик не стал дожидаться ответа принцессы и немедля вытащил кинжал из сапога, слегка резанув по внутренней стороне руки. Тёмная кровь быстрыми ручейками потекла к пальцам, заставив принцессу ужаснуться, но стоило Вэриану обронить каплю жидкости на рану, как та затянулась на глазах с невероятной скоростью. — Что за… — Рапунцель с трудом подбирала слова, пока в голове проносились параллели, связанные с её прошлыми способностями исцеления. Правда, здесь не приходилось петь песенку и концентрироваться, что поражало ещё больше. — Сила науки! — самодовольно произнёс алхимик и ухмыльнулся. — Уж получше всяких заклинаний будет. Ну что, избавим тебя от этого ужасного шрама? Ей очень не понравился его едва ли не рычащий тон, но иного выхода не было. Он сделал пару шагов вперёд и оказался в катастрофической близости от принцессы. Дыхание её сбилось, мелкий страх забился в конвульсиях, но… Ничего из ряда вон не произошло. Просто капнул своего зелья на светлую кожу, просто сделал шаг назад, наблюдая за процессом регенерации, просто растянул улыбку ещё шире и сделал шуточный книксен. — Всегда к вашим услугам, принцесса, можете не благодарить. Затем он развернулся к Рапунцель спиной и развязной походкой спустился в свою каюту, насвистывая под нос незатейливый мотив. Она даже не успела его поблагодарить, когда одновременно с этой мыслью возникла другая: «Такое нелепое поведение… Точно в его стиле. Неужели надежда всё же есть? Неужели ещё не всё потеряно?» Прикоснувшись к чистой от раны коже, принцесса тепло улыбнулась и следом за Вэрианом вернулась в свою каюту. *** Кассандра и Юджин решили переночевать у нового седовласого друга, что владел и охранял бухту Изумрудного моря, по его рассказам, не одно десятилетие. Более того, старик Фил давно не видел гостей в своём потрёпанном солёными ветрами пристанище, хотелось немного живого общения, и Юджин смело взял на себя роль активного собеседника, тем самым даря боевой подруге благословенные часы мирного сна. — А может, всё-таки останетесь? Клэр ведь, того, для неподготовленных — верная смерть. — Думаете, школы жизни вора и обучения у королевских гвардейцев недостаточно для выживания на острове, кишащем золотозубыми ублюдками? — скептически бросил Юджин, мгновенно взывая к разуму и смягчая сухой диалог. — Мы не можем бросить близкого друга в беде, и я не могу бросить свою девушку на произвол судьбы! Не могу… — Погодь, а тогда это кто? — старик недоумённо указал узловатым пальцем на мирно сопящую в стенку Кассандру и вновь перевёл цепкий взгляд на юношу. Тот лишь раздражённо отмахнулся и отвернулся, бубня одному ему известные слова. — Я думал, она твоя… — Она не моя девушка, ясно? И никогда ею не была. — Позвольте, но как же… Мои глаза меня обманывают? — Что вы имеете в вид… — на полуслове Фитцерберт подавился воздухом, когда пронзительные светлые глаза с хитерцой уставились на него, будто уже зная обо всём наперёд и сейчас лишь проверяя юношу «на вшивость». — Только то, что вижу. Ты же почти неотрывно за ней наблюдаешь, парень. Уж поверь мне, в таких делах я толк-то зна-а-аю, — тихо протянул почти нараспев старик и довольно пригладил медного цвета усы. Юджин лишь устало выдохнул и потёр ноющие виски. — Послушайте, я просто беспокоюсь о ней. За несколько дней с нами всеми приключилось очень многое, расслабиться в такой обстановке почти невозможно. Я просто хочу собраться с мыслями и, наконец, отдохнуть, чтобы завтра были силы для преследования этих чёртовых пиратов… — Ну, как знаешь. Однако советую тебе перед поездкой разобраться с самим собой: море чует неуверенность за версту и может запросто поглотить тебя как экзотическое блюдо. Сердце Юджина на секунду ухнуло вниз. Нервно сглотнув, он натянуто улыбнулся, поспешно откланялся и ушёл прочь из бухты под весьма неубедительным предлогом ноющей боли в голове. «Разобраться в себе… Как же, всегда легче сказать! И никого не волнует, что сделать это — не всегда самый лучший выход». — Выход… — шёпот слетел с губ юноши и был поглощён шумом спокойных волн. Мысли смешались. Юджин правда уже с трудом различал правду и ложь, что теснились в его голове двумя литосферными плитами, которые яростно тёрлись друг о друга и взрывали домики ясных мыслей один за другим. Сажа от подрывов оседала на волосах цвета молочного шоколада, запорошив макушку до самых корней. Возможно, причина его тяжких дум крылась именно в этой напасти? — Какой тут есть выход, кроме принятия себя? — задал вопрос Фитцерберт и море ответило ему приятным безмолвием. — Кассандра… Воинственный холодный камень, наделённый чёрным сарказмом, излишней серьёзностью, нечеловеческой силой, строящий из себя героя, коим она не является… И — какая неожиданность! — в этом мы с ней похожи. Идентичны почти. На одном уровне, на одной волне. Думаю, сей факт нас даже… роднит? Она же полный антипод Рапунцель, подумать только! В груди защемило от накатившей вины. — Рапунцель… Солнышко. Такая родная, любимая, словно мы знакомы уже тысячу лет. Но та ли эта любовь, которая ведёт тебя под венец, в сказку «И жили они долго и счастливо»? — Юджин обратил взор на Луну, что безропотно внимала страданиям бывшего воришки. И чем больше он всматривался, тем горше становилось на душе. В носу неприятно закололо. — Неужели моя любовь всегда была на уровне братской? Или что-то между? Боже, пожалуйста, если слышишь, моргни два раза, дай ответ, — юноша впервые за долгое своё существование сложил руки в молебном жесте, таком непривычном, трепетном, многообещающем. Зажмурил глаза, смаргивая подступившую влагу, шумно вдохнул через нос, начал шептать первое, что приходило в голову. «Настоящая молитва и без зубрёжки дойдёт до Него». Он не помнил, где услышал эту фразу, но отпечаталась она в его памяти на всю жизнь ещё в далёком детстве. Хотелось бы верить, что так оно и есть. Юджин совершенно не заметил налетевший ветер, пока молился, но отвлёк его не он, а шумный плеск воды, будто в неё что-то упало. Шустро выходя из транса, он обшарил карманы и к своему ужасу не обнаружил там золотого кольца, что предназначалось для Рапунцель. — Нет… Нет, нет, нет, нет, только не снова, нет, только не в воду, аргх, ну что за напасть! — не долго думая, Юджин расстегнул тёмно-синий жакет, снял рубашку и сапоги и как есть прыгнул в воду прямо через борты открытой площадки бухты. Кассандра проснулась в холодном поту, резко и с ноющей болью в голове. Тревожное чувство клокотало в районе горла, глаза отчаянно искали знакомую мужскую фигуру и застывали в оцепенении, не находя её на своём месте. — Фил, Фил, старик Фил! Проснись! — Кассандра подорвалась со спального места и с неистовой силой расталкивала рыжего охранника бухты, но тот соизволил проснуться лишь спустя минуту. — Ч-что такое? Пожар? Наводнение?! — Где Юджин? — зарычала-воскликнула Кассандра, растормошив старика до нужной кондиции. Тот проморгался, потряс засаленной головой и уже спокойно взглянул на девушку, глубоко вздыхая. — Твой дружок пошёл решать важные личные вопросы, и в последний раз я видел его на помосте. Скорее всего там, а может и не там, — загадочно прищурившись, он ухмыльнулся в усы и сладко потянулся. — Если это всё, то я обратно спать, завтра с утра вам ещё нормальный корабль искать. Последние слова Кассандра уже не слышала, вылетая навстречу солёному ветру и выскакивающему из груди сердцу. Дурное предчувствие не отпускало до самого края помоста, пока она не взглянула в голубую бездну и не обнаружила там активно ныряющего за чем-то Юджина. Внезапно накатившая волна облегчения мгновенно сменилась волной возмущения и недоумения. — Фитцерберт, черти тебя дери, что ты творишь посреди ночи?! — свистящий полушёпот спокойно долетел до юного кладоискателя, и тот вздрогнул всем телом, едва не выронив из рук находку, ради которой и затеял весь этот беспредел. Незаметно переложив кольцо в левую руку, он вальяжно разлёгся на воде, имитируя морскую звезду. — Как что, не видишь, что ли? Загораю! — Под полной луной? Периодически ныряя? — уже немного мягче спросила Кассандра. — Именно. В это время суток самый лучший загар, так и знай! — Смотрю, компетентности в этом вопросе тебе не занимать. — И снова в яблочко. Кассандра, а ты не промах, — игра густыми бровями её явно не впечатлила, поэтому Юджин сделал вывод, что цирк пора сворачивать. — Кхм, ладно, поехали. Я просто уронил кое-что в море и незамедлительно начал искать, так как боялся, что унесёт течением. Такой ответ тебя устроит? — Вполне. Если ты закончил с водными процедурами, советую всё же вылезать и отогреваться, ветер хоть и небольшой, но холодный, — нарочито заботливо произнесла девушка, незаметно подбирая мужскую одежду, что мозолила глаза у самого края бесформенной кучкой, завязала в узел и спрятала за спиной. — Думаю, лишняя минутка на воде погоды не сделает. Хотя, одежду может унести вет… Стоп, где моя одежда?! — возмущённо выпрыгивая из воды возопил Юджин, подозрительно кося взгляд на плавно удаляющуюся задним ходом Кассандру. И, судя по хитрой улыбке, либо она спихнула её в море, либо… — Кэс, положь где было и никто не пострадает, — спокойно произнёс юноша и запрыгнул обратно на помост. Ночной ветер тут же окутал с головы до ног и вызвал неконтролируемую дрожь в теле. — Ох, как грозно. Хорошо, положу, — она сделала шаг вперёд, медленно нагнулась и в самый последний момент сделала резкий выпад ногой, крутанулась на каблуках и со всей дури запустила импровизированный мешок белья в стратосферу. Шокированный происходящим Юджин наблюдал медленное парение к земле своей рубашки, жилета, а так же стремительное падение дорогих сердцу сапогов. В итоге, вся его одежда оказалась на ветвях самой высокой пальмы в округе. У Юджина задёргался глаз. — Кэс, что ты, объясни на милость, сделала, твою мать? — надвигаясь словно буря, Фитцерберт сатанел на глазах, когда в голосе клокотала приторная мягкость. — Слушай, а ведь хорошо летели! — звонкий смех негромко разнёсся над лагуной и тут же стих, стоило Кассандре начать убегать. Пятая точка мгновенно почуяла смену настроения. — Да, неплохо. Теперь твоя очередь! — не разбирая дороги, он бежал и практически наступал на пятки виновнице его ярости. Та не отставала и как бы играючи обходила все выпады в её сторону, словно кошка. — Ну-ну, попробуешь меня достать — сдамся без боя и постираю твои шмотки, так уж и быть! — мягкая усмешка и надменный взгляд вызывали в сердце Юджина бурю противоречивейших эмоций, полюса которых сменяли друг друга словно взбесившиеся стрелки компаса: ненависть сменялась возбуждением, его вприпрыжку сменяла г-жа ярость, а уже её душила по-детски наивная радость. Складывалось ощущение, будто они вернулись на десяток лет назад, отгородившись от всех проблем насущных и просто наслаждались ощущением разрывающихся от счастья лёгких. — Ловлю — резкий прыжок вперёд — На — коварная подножка — Слове! — и Кассандра не самым грациозным образом падает в обьятия мужчины. Нервно переводя дух, она ошеломлённо смотрела в глаза цвета горького шоколада и понимала, что ещё чуть-чуть, ещё один рваный вдох — и утонет, увязнет в этой сладости. Нужно было срочно что-то делать, но она не хотела, тело буквально переламывало от нежелания выскальзывать из крепких обьятий. Всё произошло так быстро и сумбурно, что соображать в такой ситуации не представлялось возможным… К щекам прилила кровь, тело напряглось пуще прежнего. Интересно, это она по мужчинам изголодалась, или же только этот вызывал такие непривычные эмоции? — Хорошо, я принимаю поражение, а теперь, может, уже отпустишь? — не дожидаясь ответа, Кассандра аккуратно вышла из кольца мужских рук и мгновенно вернула себе маску надменности, придавив её сверху холодным камнем. — А… Д-да, конечно. Ты уже… — сердце грозилось вылететь наружу вместе с трясущимися в агонии мыслями, что не давали покоя уже который день. — Хорошо, что сейчас лето, надеюсь, вещи высохнут до утра. — Я тоже. Кассандра отвернулась и стремительно ушла к берегу, сжимая в руках многострадальный кулёк вещей, запах которых буквально застрял в носу и не собирался покидать ближайшее время. На лице сама собой расцветала улыбка.