Встретимся в Вавилоне

Это было очень грубо. Его прикосновение-захват едва не вывернул ей запястье. Она молча приняла усилившуюся боль. Странно, но почему-то именно по этому мелкому жесту она поняла, что для Вэриана обратной дороги нет. В какой-то момент что-то пошло не так, и это обернулось адской катастрофой. Его сломали, но он собрал себя обратно: остервенело, сквозь слёзы, боль, унижение и бесконечную ненависть к себе и окружающим людям. Сердце — камень, которое бьётся слишком медленно, лишь изредка пробивая трещину в минеральной броне. Руки, что творят страшные дела по воле уставшего разума — творцы и убийцы одновременно. Фемида тихо плачет в сторонке со своей паскудной справедливостью. Что она сейчас чувствовала? Злость? Ненависть? Или жалость? Она вновь обратила свой взор на макушку алхимика, отмечая весьма тусклый блеск волос. А ведь раньше… Да, сейчас она чувствовала жалость. Он резко остановился возле резной двери, из-за которой доносились едкий женский смех и гневные мужские вопли, смешиваясь в жуткую какофонию. — На всякий случай повторю для особо одарённых: никаких увиливаний, — Рапунцель как-то пропустила момент, когда он успел обернуться к ней лицом, снова оказавшись слишком близко. Но на сей раз дыхание перехватило не от бурлящих чувств: странный, поглощающий свет и тьму взгляд вонзил в её тело миллионы иголок, связал мышцы в узелки и оставил удушающие поцелуи на тонкой шее. Как тут не растеряться?.. Она решила не отвечать, предпочитая пару мгновений насладиться видом предрассветного неба и вдохнуть побольше свежего воздуха (для храбрости). С шумом толкнув дверь, он плавно провёл девушку между бесчисленными сундуками, что громоздились один на другой; креслами, сделанными из кожи различных животных; дубовыми столами, за которыми бурно обсуждались великие планы подчинённых капитана. Кругом горели дорогостоящие свечи и лучины, окна с двух сторон были закрыты драпированной тканью пурпурного цвета. Складывалось ощущение, что этот кабинет предназначен лишь для отвода глаз, ибо для личного он был слишком помпезен. Все голоса с появлением этих двоих мгновенно стихли. — Забирай и делай что хочешь, — он весьма охотно скинул руку принцессы, уходя в тень кабинета Леди Кейн. К слову, её нынешний вид разительно отличался от вчерашнего: всклокоченные волосы, свирепый взгляд, перекошенное от гнева лицо и не вписывающаяся в общую картину маниакальная улыбочка свидетельствовали о правдивости слов, сказанных алхимиком: сейчас действительно не самое лучее время юлить. — Вышли отсюда все. Быстро, — короткий холодный приказ подействовал как заклинание: через пару секунд в кабинете остались только трое. — Ну что, красотка, давай побазарим за жизнь? — вкрадчивый, почти шипящий голос струйками проник в сознание, включая рычаг тревожности на максимальную мощность. — Я сделаю вид, что не знала о твоей подлянке со свитком, ты мне поведаешь правду, а от неё, в свою очередь, будет зависеть твоя жизнь. Как тебе сделка? Я весьма щедрая сегодня, скажи же? Рапунцель недолго раздумывала, как ей поступить. — Одной щедростью ржавчину с волос не вывести, Леди Кейн. С неосвещённой стороны каюты послышались ехидные смешки. Сама пиратка побагровела от гнева, срываясь с кресла и хватая блондинку за грудки. — Слушай сюда внимательно, принцесска: я могу легко укоротить тебе твой острый язычок, но тогда ты станешь бесполезной дрянью. А если я что-то считаю балластом, то неважно что или кто это, всё оказывается за бортом. Я понятно выразилась? — Вполне. Однако, сказать мне по-прежнему нечего, я впервые в жизни вижу секретные чернила свитка и знать не знаю что там написано, — пожала плечами Рапунцель, мысленно ругая себя за свою нахальную сторону, благодаря которой она действительно могла сейчас оказаться в большой опасности. Или она тайно надеялась на немедленную помощь извне? Наивно, слишком наивно, пора уже прекращать эти идиотские попытки вернуть всё на круги своя и привыкнуть к текущему положению дел, как бы ей того ни хотелось. Кажется, от напряжения в воздухе сотрясались даже пылинки, которые можно было увидеть при приближении к редким солнечным лучам, что так и норовили найти лазейку в плотной ткани и подарить помещению своё утреннее тепло. Между девушками почти проскакивал электрический заряд, когда Кейн резко отпустила пленницу и горделиво вернулась на своё место. — Выпроводи её, немедленно. И чтобы на глаза мне пока не попадалась! — стоило ей рявкнуть, как наученный опытом Вэриан снова схватил принцессу за руку и увёл за дверь. От резкой смены обстановки солнечные лучи ударили по глазам, заставляя морщиться. Скрип деревянных половиц сначала неприятно резанул по ушам, но когда шум волн заполнил собой всё пространство, алхимик облегчённо выдохнул, стараясь сделать это настолько незаметно, насколько возможно. — Тебе крупно повезло, дорогуша, что она не приказала отправить тебя в нижнюю каюту. Та, к которой были обращены слова, нервно сглотнула, прекрасно понимая о чём идёт разговор. — И что это всё значит? Почему она отпустила меня так просто? — Чтоб я знал. — Куда деваться? — Хер его знает. — Что мне теперь делать? — Да делай что хочешь! — раздражённо выпалил алхимик и стремительно пересёк палубу в противоположную от девушки сторону, спускаясь в другое крыло корабля. Обескураженная Рапунцель осталась просто стоять среди ящиков и бочек, не смея шелохнуться: в голове было сплошное перекати-поле, эхо наполненного раздражением голоса и — внезапно — короткая, очень тихая мелодия, разливающаяся по венам едва ощутимым покалыванием. Стоило немного напрячь слух — и она тотчас же исчезла. Она предельно не понимала состояния Вэриана. Она предельно не понимала, что творится с ней: почему он постоянно скидывает её руку так, будто это нечто грязное и противное? Почему помогает, хотя усиленно делает вид, что ему всё равно и это просто приказы сверху? Зачем смотрит на неё так, что сжимается сердце?.. — Хэй, принцесса, доброе утро! Сразу после сна на променад? — за спиной девушки раздались похабные смешки и улюлюканья матросов. — Какого чёрта? — возмущённо выдала девушка, резко развернувшись к насмешникам. — Принцесса, да вы в ажуре! Не хотите, чтобы вас приодели? — Мы не против! За последней фразой последовал новый взрыв хохота. Рапунцель хотела было ещё больше возмутиться такому непристойному поведению, но стоило ей взглянуть на себя сверху вниз, как она сразу поняла причину смеха: полупрозрачный материал ночнушки в ночное время суток совершенно не доставлял проблем, но стоило утренним лучам коснуться бледной кожи в обрамлении голубой струящейся ткани, и твёрдые от холода тёмно-розовые соски стали прекрасно видны, как и красивые бёдра. Красная от стыда Рапунцель ломанулась в свою каюту, захлопывая дверь на два замка. *** Вообще-то, он видел. Сначала не заметил, а потом пожалел, что заметил. Украдкой кидая взгляд то выше, то ниже, он прекрасно видел то, что обычно девушки прикрывают первым делом, оголяя лишь небольшой участок кожи. Нервно прикусывая губу от накатившего возбуждения, он решил поскорее уйти в другое место, где не было бы пьянящего запаха лаванды и этой чёртовой голубой ночнушки. Отвечая на вопросы девушки через раз, он в итоге сорвался на неё и одновременно с этим получил идеальную возможность ретироваться к себе в каюту, где можно было бы спокойно порассуждать о сложившейся ситуации и подумать над решением вставшей поперёк горла проблемы. Порассуждать, ага, как же. Стоило умной голове коснуться подушки, как образы вновь встали перед глазами. Такие яркие, сочные, будто из сказки. За одной картинкой последовала следующая, а за ней новая, с небольшим изменением в духе «А что, если?..». Закрывая глаза локтями, он тщетно пытался прогнать её из головы. Прогнать наваждение. Уничтожить. Забыть, забыть, забыть! Хотя бы на мгновение. Отчаяние узлом затянулось внизу живота, ведь он прекрасно знал: то, что въелось в кожу за столько лет уже не вывести никакими химикатами. Это остаётся с тобой на всю жизнь, преследуя по пятам до самого конца света. От злости Вэриан саданул кулаком по деревянной стенке каюты, которая таки дала небольшую трещину. — Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт! — ему срочно надо было отвлечься на что-то очень занимательное и трудоёмкое, иначе у него бы оставалось два выхода: наплевать на всё и грубо взять её у себя на алхимическом столе, либо тихо сойти с ума и броситься в пенящееся море. Алхимик в спешке кинулся к столу, разбирая гору бумаг и чертежей, пока не почувствовал тонкий запах гари. Стоило повернуть голову влево, как сердце едва не ушло в пятки: свиток, драгоценный свиток Короны, добытый с таким трудом их командой, начинал плавиться в огне лучины. Резко дёрнув пергамент на себя, он в спешке осматривал его на наличие серьёзных повреждений, бегая глазами от края до края, но к счастью, он лишь серьёзно нагрелся и задымился, не более. Однако, на нём всё же кое-что появилось. Точнее, проявилось. — А это ещё что за слова? — нервно шепнул Вэриан, синхронно переводя с древнего на общий язык. — Путь мне укажи… К цели приди, нет, тут скорее приведи… Страх? Да, страх преодолей… Светом стань во… мгле? Что это за сл… — едва он сумел перевести это четверостишье, как что-то ярко засветилось у него над головой. Он в панике отскочил от стола, грешным делом подумав на какой-нибудь свалившийся с верхней полки реактив, метнулся к зеркалу и снова отскочил, теперь от своего отражения, в котором был он сам… Вроде бы. С единственным отличием: следов реактива не было, но его прядь цвета бирюзы светилась сама по себе, будто пульсируя и переливаясь разными оттенками. Вэриана заворожило сие зрелище, и он как-то проглядел момент, когда всё вернулось в норму и прядь почти слилась с волосами цвета вороного крыла. Очнулся он лишь после дёрнувшегося влево корабля: пришлось зацепиться за несущую балку, чтобы не покатиться кубарем по собственной каюте. — Твою мать, только новых загадок не хватало! Это явно не по моей части, черт, — злость от незнания произошедшего бурлила в венах, заставляя алхимика идти на крайние меры. — Мне что, придётся идти за советом к этой мегере? Но меня воротит уже от одного её вида… Обратиться к Рап… Нет, нет, нет, ни за что. Ни под каким предлогом, нет! — Вэриан отчаянно убеждал себя и своё шестое чувство в ошибочности намерений, ведь контактировать с ней сейчас равносильно самоубийству в чистом виде. Как-то не улыбалось ему сейчас отправляться на морское дно, знаете ли. Подумав ещё немного, взвесив все за и против, он тяжело вздохнул и полез во внутренний карман жилетки. — Что ж… Пусть всё решит случай. *** Пребывая на корабле Леди Кейн вторые сутки к ряду, Рапунцель поняла три простые истины. Первая: с волками жить — по-волчьи выть. Ей предстоит приспособиться к их режиму дня, повседневному лексикону и выстроить максимально неконфликтные отношения, если она хочет вернуться домой целой и невредимой. Вторая: одежду в каютах не сушат. Это совершенно бесполезно, так как сырость помещения не даёт ткани просохнуть достаточно, чтобы было не противно её надевать. Даже при наличии открытого окна и неспокойного ветра придётся шерстить трескучие комоды в поисках мало-мальски удобного костюма, в котором она не будет чувствовать себя пушечным мясом или жертвой морального изнасилования: выпрашивать одежду у капитанши она не станет из принципа. Третья: в её каюте очень тихо, и вкупе с глухим плеском волн за стеной это сводит с ума лучше пронзающих голову разновесных мыслей о друзьях, родителях, об алхимике, о жизни в целом. Будь это её комната в замке, возможно, было бы даже приятно на время отстраниться от городской суеты, голосов в замке, дымного шума в ушах, каменных наставлений и королевских дел: просто повалятсья в мягкой кровати и какое-то время не делать абсолютно ничего. Но сейчас она фактически в плену, выбирать не приходится, увы… Что ж, ей не привыкать. …Тем временем за окном уже прилично стемнело. Сумеречные облака разрезали кромку антрацитового неба и словно пятна от кофе на тёмной рубашке растекались вдоль и поперёк. Шум на корабле заметно усилился, и это вызывало любопытство. Рапунцель порядком надоело находиться столько времени в четырёх стенах, и надев на себя потрепанный жакет цвета выдержанного вина, который прилагался к льняным штанам и ажурной белой блузке в старом комоде у койки, вышла на свежий воздух. Вдох-выдох. Будто глоток новой жизни. Осмотревшись, она поняла, что большинство пиратов в этот холодный вечер укрылись в большой столовой, откуда и доносился гомон, который слышали, пожалуй, даже рыбы в океане, пугливо шарахаясь в стороны. Тем лучше для неё, решила про себя девушка и решила исследовать вражеское убежище: мало ли что случится, а пути отступления знать необходимо. Пройдясь вдоль и поперёк транцевой кормы, она не нашла ничего кроме лишних балок, бочек с пивом, морских узлов и парусины. Впрочем, это неудивительно, ведь эти оборванцы тащат себе в каюты абсолютно всё, или же Кейн уже давно всё самое ценное себе присвоила, этого также нельзя исключать. Продолжив путь к центру корабля, где располагалась каюта капитана и её самой в том числе, девушка обнаружила небольшую компанию пиратов, что довольно уютно расположились вокруг нескольких лучин, будто имитирующих костёр. У одного из них — самого мощного и грозного на вид — была в руках лютня, из которой он извлекал тихую и приятную мелодию. Двое по обе стороны от него грели руки и негромко переговаривались. Ещё один, тощий юнга в остроконечной шляпе, походил на чудом затесавшегося среди пиратов мага-недоучку, привнося яркий элемент в общую картину безмолвного хмурого вечера. Рапунцель рискнула к ним присоединиться, так как они были не похожи на остальных членов экипажа. — Кхем… Добрый вечер, уважаемые. О чём поёте? — немного нервная улыбка, кажется, выдавала её переживания с головой. Но, как оказалось, беспокоиться было не о чем. — Да так, принцесса… О том, о сём. Что видим, то поём. Точнее, не мы, а он, — указав пальцем на того самого огромного моряка, юнга в шляпе загадочно улыбнулся. — А что тебя привело сюда? Все присутствующие как один уставились на златовласку, ожидая ответа. — Если быть честной — скука. Невыносимо уже сидеть в той сырой каюте, хотелось подышать свободой, вы же понимаете. Могу я вместе с вами послушать музыку? — её улыбка стала увереннее, а тот мелкий червячок страха, что грыз её до сих пор, постепенно съел сам себя. — Конечно, принцесса. Присаживайтесь. Не смотрите так боязно, мы вас не тронем. До первого приказа сверху, конечно, — по-доброму усмехнулся один из тех, кто переговаривался. Чуть приглядевшись к нему, Рапунцель поняла, что этот рыжий мужчина жутко похож на того, что слева. — Вы близнецы? — удивлённо бросая взгляд то на одного, то на другого, девушка чуть ближе придвинулась к источнику тепла. — Так точно! — весело выпалил до сих пор молчавший близнец. — Очень выручает, когда слепая капитанша Кейн пытается спустить собак на кого-то из нас, знаешь, всё сходит с рук. — Давай ты будешь потише про неё ворчать? — с угрозой пробасил матрос с лютней. — Нам лишние проблемы не нужны. — Ох, и то верно, — почесал затылок весельчак, нервно рассмеявшись. — Принцесса, а споёте нам? Песни этого обалдуя уже приелись, хочется чего-то нежного, романтичного… — как и ожидалось, парню тут же прилетело по макушке увесистым кулаком брата. — Не надоедай. Хоть она и пленница, но тоже человек. — Не стоит его ругать, мне и правда хочется что-нибудь спеть! Правда, песни моряков мне не знакомы… — примирительно закончила Рапунцель, почёсывая выросшими ноготками под ухом. — А спой то, что первое на ум придёт, Грэг подхватит, он у нас гений. А в такую безлунную ночь любой мотив хорош, — тихо проговорил юнга, но Рапунцель, сидящая рядом, услышала. — Что ж, ладно… Есть одна старая песенка на примете. Все разом затихли в ожидании. Ей хватило одного бесшумного вдоха, чтобы начать. — Иди, мой родной, Уходи спокойно в час ночной. Через дверь убеги от меня… — стоило ей дотянуть последнюю ноту, как она услышала восхитительно гармоничные звуки лютни, и песня вскоре сама полилась звонкой рекой. Иди, мой родной, Уходи спокойно в час ночной. Через дверь убеги от меня, И пускай Богиня сбережёт тебя. Как же жаль, что я не на том холме Сижу и всласть предаюсь слезе, И каждую мельницей б обратить. Камень я продам, барабан продам, И прялку нашу я им отдам, Взамен куплю я меч любви своей. Иди, мой родной, Уходи спокойно в час ночной. Через дверь убеги от меня, И пускай Богиня сбережёт тебя. Я раскрашу юбки в алые цвета, И молить о хлебе буду всех их я, Покуда предки не отправят в ад. Иди, мой родной, Уходи спокойно в час ночной. Через дверь убеги от меня, И пускай Богиня сбережёт тебя…* Рапунцель настолько отдалась мелодии, что совершенно забыла о присутствующих, которые напомнили ей о себе тихими аплодисментами и восхищёнными комментариями в адрес её таланта. Смущённая и счастливая, она искренне улыбалась этим страшным на вид парням, и одновременно с этим буквально слышала, как трескается лёд их сердец. Настроение мигом улучшилось, хотелось разговаривать и петь ночь напролёт… Однако, как сказал один мудрец, хорошего понемножку. За очередной бурной беседой краем уха принцесса услышала посторонние звуки, напоминающие напевный шёпот. «Показалось?» — встревоженно подумала она и какофония едва уловимых голосов тут же смолкла. Кажется, это уже не в первый раз. — Принцесса, вы чем-то обеспокоены? — юнга оказался не столько внимательным, сколько проницательным и сообразительным. Рапунцель незаметно цыкнула от накатившего раздражения, сменившегося волнением. — Вопрос немного странный, но вы не слышали сейчас голоса? Такие тихие, будто и не голоса вовсе, белый шум, — надежда плескалась в изумрудных глазах, но отражался в них лишь один немой вопрос на всех. — Ладно, неважно, не берите в голову. Так на чём мы остановились, Хорст? — На голосах. Нехороший знак для нас, ночью ждите сильной бури, — внезапно подал голос Грэг. — С чего ты взял, дружище? — усмехнулся весельчак, удобнее устраиваясь на сырых тряпках и грязной парусине. — Да, на небе тучи, и вполне возможно будет непогода. Но буря? Извини, мои кости молчат. — Томас, это тебе не шутки. Забыл уже, куда мы плывём? Мерроу уже недалеко! — И что? Лукас, брат мой, может ты хотя бы сейчас перестанешь меня доставать? Тем более рядом такая прекрасная леди, не хочу показать себя в худшем свете, — закончил свою речь рыжий пират и очаровательно оскалился. Рапунцель звонко хохотнула, не придавая этим разговорам ни малейшего значения, но вновь резко замолкла, когда со стороны кают услышала уже совершенно другие звуки, больше похожие на… Стоны? — Что за?.. — томные вздохи и охи, словно жидкая сера, с завидной скоростью стали растекаться в ушах принцессы. Вместе с ними по телу пробежала орда мурашек, несущих на своих горбатых спинках заряды бессознательного раздражения. Такого тягучего, тяжёлого, сдавливающего рёбра и лёгкие. — А… Опять ему что-то понадобилось. — А он активный, я смотрю. Эх, молодая кровь, неудивительно, что она запала на него. Я бы тоже не отказался, к слову, — негромко и несколько мечтательно протянул Хорст, будто заглатывая патоку. — Что происходит? — Это? Ритуал, — гоготнул Томас, но был остановлен суровым братом. — Ритуал? — сакральные слова, сказанные этим человеком, сбивали с толку. — Миледи, знаете ли вы, почему Леди Кейн так долго сохраняет свои позиции капитана? — заискивающе спросил юнга, понижая голос до заговорщицкого шёпота. — Ответ прост: связи и любовники. Точнее, полное отсутствие последних. До недавнего времени, однако. — Погодите… Вы хотите сказать, что там… Возбуждённые голоса в каюте стали громче. — Ах, милый, ещё, ещё!.. Возьми меня всю, Ви! — звонкий женский голос, исполненный влажного удовольствия, разносился над кораблём словно призрак, оставляя после себя лишь едва ощутимую позёмку. В ответ той был лишь утробный рык. Резко захотелось плеваться. — Чёртов дамский угодник, — злобно процедила сквозь сжатые зубы Рапунцель, хмурясь с каждой секундой всё больше. Ощущая, как липкое раздражение непостижимым образом нарастает в ней словно снежный ком, стремительно и беспощадно. А в голове — картинки. Такие разные, жаркие и страстные, порой невероятные, но такие реалистичные. Покуда они продолжали развлекаться, принцесса с каждой секундой распалялась в желании хорошенько их поколотить. Следом мелькнуло что-то в голове, словно пронёсшаяся перед глазами красная тряпка. И она почувствовала это. Злость. Прочти граничащая с яростью. Первородная, кристально чистая, ничем не подкреплённая злость съедала внутренности, просила выхода. Нужно было срочно что-то делать, она физически не могла вмещать в себя столько негативных эмоций разом. Слишком, это слишком несущественный пустяк для неё… Должен быть. Тогда почему от злости и странной обиды хотелось кричать? — Миледи? Вы что-то ск… — Всё в порядке. В полном. Я ничего не сказала. Тон, не требующий ответа. Хорст не стал развивать эту тему, за что она была ему безумно благодарна. А в голове вразрез её словам она молилась всем богам, чтобы они заканчивали со своими игрищами как можно скорее. Лишь бы не слышать, лишь бы не представлять. Не испытывать всепоглощающей ярости. А ведь она хотела дать ей выход. Сорваться с места, заорать на весь корабль, чтобы даже морские цари услышали её гнев. Бранить парочку направо и налево, краем глаза наблюдая, как падают челюсти новых знакомых и глаза выпрыгивают из орбит, совершенно не ожидая от принцессы подобного поведения. Так хотела, что кровь царапала конечности изнутри, подталкивая к действиям. Но она сдержалась. Проявила благоразумие, свойственное будущей королеве. Тяжело вздохнула и вымученно улыбнулась новым знакомым, максимально отключаясь от внешнего мира. — Но я подумала, что было бы неплохо немного больше разузнать о месте, куда мы плывём. Поведаете? *** И всё же, это было не лучшей идеей. Жаль, что он понял это слишком поздно. — Сегодняшний вечер был просто чудесен. Конечно, чудесен. Он вложил в этот секс всего себя, лишь бы эта рыжая мегера стала поразговорчивей. Раз крепкий ром её не берёт, подумал он, то такой ход конём уж точно сработает. Точно. — Я тоже так считаю, — нет, на самом деле, это действительно было неплохо. Во всяком случае, разительно отличалось от прошлых спонтанных встреч. Но сегодняшний вечер, как ни странно, принёс ему взамен лишь опустошение. Сухое, мрачное, не приносящее удовольствия. — Не понимаю, где же ты раньше был, дорогуша? — елейно пролепетала Кейн, растягивая рот в довольной улыбке и натягивая белую ткань одеяла повыше, приподнимаясь на локтях. Так, что когда она села, сзади открылся прекрасный вид на стройную талию и пышные бёдра, все в синяках, ещё красные от его рук. Если немного больше напрячь зрение, то в свете луны можно было заметить тонкую линию хребта с едва заметными позвонками. Вэриан нехотя про себя отметил, что это выглядит завораживающе. — Конкретно сегодня только в лаборатории, — усмехнулся алхимик и плавно подвёл тему разговора в нужное ему русло. — К слову, об этом. Я нашёл в свитке кое-что новое. Леди Кейн мигом встрепенулась, и полуночное наваждение парня, приправленное толикой романтики, как рукой сняло: в ней включилась прагматичная охотница за сокровищами. — Так-так-так. И что же это? — Возможная зацепка в наших поисках, — уверенно закончил алхимик, поднимая спину и выпрямляясь, когда очередная пуговица на хлопковой рубашке цвета прибрежного моря наглухо застёгивается. — И так как ты знаешь немного больше, я хотел, чтобы ты взглянула на эти слова и вынесла вердикт. — Отлично, сейчас же и посм… Стоп. Слова? — недоумение в её глазах передалось алхимику маленькой молнией. — Случайно, не очередное стихотворение? Древние люди очень любили подобного рода словоизречения. Вэриану не понадобилось много времени, чтобы расслышать сказанное. Выстрел в воздух и мгновенный страйк в голову. — Стих… Свиток связан с магией, так? Лунный и солнечный цветок… Магия. Магический путь?.. Ну конечно же! Как же я раньше не догадался! — воскликнул ошарашенный неожиданными выводами алхимик и соскочил с кровати, на ходу повязывая одеяло на бёдра и нашаривая в полумраке походную сумку, которую брал с собой всегда и при любых обстоятельствах. Вытряхнув оттуда свёрнутый пергамент, он аккуратно его раскрыл и вновь убедился, что скрытые слова никуда не делись. Затем — будто пчёлами ужаленный — метнулся прочь из каюты, терзаемый навязчивыми догадками, которые просто не могли быть простым совпадением. — Ви, погоди, ты же… Но её голос уже никак не мог достигнуть его ушей, растворяясь во мраке каюты. В любом случае, было уже поздно что-либо предпринимать. -…не одет. Выбежав наружу, он взглядом охотника выискивал золотистую макушку, которая довольно неожиданно нашлась среди компании друзей-пиратов. — Рапунцель! Размеренное времяпровождение принцессы в одно мгновение было грубо нарушено человеком, которого она сейчас хотела видеть меньше всего на свете. Едва заметно закатив глаза, она пересилила своё желание проигнорировать обращение и медленно обернулась через плечо, о чём, к слову, в тот же миг пожалела. Стыд. Такой жгучий, раскалённый, стоит отвести глаза — обожжёшься им изнутри. Смущение. Вспыхнувшие алым щёки и поджатые губы. Желание закрыть влажными ладонями лицо и немедленно найти волшебную палочку, стирающую память. Это было слишком для неё, совершенно слишком для одного дня. Но хотелось рассмотреть. До ломоты в теле, хотелось пропитаться этим образом, глазами изучить каждый миллиметр подтянутого тела, что сейчас закрывала лишь застёгнутая до горла рубашка да съехавшее на бёдрах одеяло. Для кого-то этот образ был смехотворным до колик в животе, что не преминули показать все пираты из её компании, но ей — до сих пор жадно вылизывающей открытые участки загорелой кожи — было совершенно не до смеха. На одно — лишь одно! — мгновение в голову влетела мысль, что перед ней стоит сам Аполлон в самом начале своего пути. А потом она подняла глаза выше талии, ныряя прямиком в бушующее море глаз и находя там воодушевлённое недовольство. Отмечая про себя, что наваждение как рукой сняло. Искренне благодаря за это Всевышнего. — Что?! — не выдержав её взгляда, он обратился к вовсю веселящимся парням, а те и вовсе отключились от внешнего мира, продолжая лихорадочно ловить воздух ртами. Коллективно его передаривая друг другу, будто он был разменной монетой, позволяющей выжить. — Ты себя в зеркало видел, герой-любовник? — сквозь смех пробасил Грэг. — Иди хоть штаны надень! — Не пристало мужчине разговаривать с леди в таком, кхе-кхе, виде, — то ли прошипел, то ли прокрякал Хорст, откашливаясь от собственного смеха. Братья даже слова вставить не могли из-за хрюкающего хохота, что буквально трещал за рёбрами и ломал пополам, пригвождая к деревянным половицам. Осознание пришло, когда малахитовый взгляд вновь мазнул по талии и тотчас же спрятался за золотом волос. Заливаясь краской — совсем как она пару секунд назад! — Вэриан метнулся обратно в каюту. Чертыхаясь и воскрешая в памяти тот момент, когда словил её непонятный взгляд. Тело вновь обдало жаром. *** Когда он вернулся уже в надлежащем виде, все присутствующие лица натянули вежливую улыбку, которая едва не граничила со злобной ухмылкой. Он решил не придавать этому значения и сразу же перешёл к делу. — Мне необходимо, чтобы ты это прочла, — Рапунцель недоверчиво нахмурилась, изучая взглядом обратную сторону пергамента. — Прочла что? Знаешь, у меня нет таких глаз, которые бы видели насквозь. Вэриан лишь поморщился от невесомого подкола и с чувством швырнул ей треклятую бумагу. — На, читай. То, что ровно в центре, тёмно-синие полуразмытые чернила, — девушке очень не понравился тон, которым были сказаны эти слова, но она лишь вновь скривила лицо и решила всё же ознакомиться с новыми тайнами, что хранил сей пергамент. Казалось, будто ничего и не изменилось. Всё те же иллюстрации, тот же древний язык и приписанный кем-то когда-то перевод. Но вот, стоит глазам зацепиться за мелкую деталь, и лист бумаги раскрывается ей в совершенно новом свете: будто на заднем плане она видит чудесные чертежи, парочку записей к ним и в итоге натыкается взглядом на блок текста, очень похожего на древнее стихотворение. А рядом — перевод, точность которого определялась вплоть до наложения на него определённого ритма. Погодите, а не слишком ли знакомый ритм? — Предполагаю, что это очередная чудодейственная песенка, эффект от которой могут словить лишь обладатели Солнечной или Лунной капли, — будто прочитал мысли алхимик, скрещивая руки на груди. Рапунцель растерянно смотрела то на текст, то на стоящих вокруг неё парней и не понимала, что от неё хотят. — Вам что, стишок прочитать надо? А стульчик нужен? — Хватит шутить, просто попробуй спеть! — раздражение волнами расплёскивалось по венам, заставляя почти подпрыгивать от нетерпения. — Выбора нет, да?.. Путь мне укажи, К цели приведи, Страх преодолей И светом стань во мгле. — Во мгле… — мгновение — и волосы, как и ожидалось, начали светиться жидким золотом ярче звёзд, паря в воздухе и не поддаваясь никаким мирским законам. Он смотрел, не отрываясь. Каждый раз. Каждый чёртов раз он смотрел на это завораживающее зрелище и сердце замирало. Будто нечто незримое дёргало его за струны души и тянуло на себя, пытаясь извлечь ту самую мелодию, которая, возможно, сможет вылечить его израненную душу. — Эй, скорее посмотрите в воду! — крикнул один из матросов и все как один кинулись к бортам корабля. Сквозь тёмные глубины прорезался свет. Ровный, мягкий, достаточно яркий, чтобы можно было различить расположение сгустков этой светлой энергии, которая будто бы направляла куда-то. Корабль находился ровно под ним, и оценить всю красоту сразу не представлялось возможным, так как полоса света была довольно узкой: складывалось ощущение, что стоит дёрнуть эту нить света пальцем, как она тут же исчезнет. Что, впрочем, произошло само собой через пару секунд. — Что это было? — вопросом задавался каждый на этом корабле, он отдавался эхом во всех закоулках судна, но ответ знали лишь трое. — Волосы перестали светиться, и вместе с ними потух и свет… Эти две составляющие однозначно как-то связаны, — умозаключил алхимик, продолжая напряжённо думать, отчего лоб прорезали морщинки. — Если слова в песне понимать однозначно, то полоса света — это путь, который нам нужен. — И получается, что мы изначально держали верный курс. Хорошая работа, умник! За такие ценные данные полагается награда, — довольно-таки тонко намекнула Леди Кейн, неоднозначно размахивая кистью руки. Вэриан самодовольно оскалился, неоднозначно пожимая плечами. — Я всего лишь делал свою работу. *** Сон не шёл совершенно. Вечер, насыщенный событиями, потихоньку оседал на хрупкие плечи. Было весьма прохладно, но Рапунцель упрямо продолжала дрожать у борта, кутаясь в поношенную шаль, которую Грэг любезно ей предоставил ссылаясь на бабушку и какое-то обещание, бездумно вглядываясь в горизонт. Мысли путались в тугой клубок. И каждая — о нём. О его странном поведении. О взглядах, что кидал на неё каждый раз, стоило оказаться в его поле зрения. Слова, что вытравляли душу кислотой и вселяли хрустальную надежду одновременно. А действительно ли с ней говорил тот самый Вэриан, которого она знала многие годы? Сомнения вгрызались в темечко и медленно обгладывали её со всех сторон, услужливо уступая место крошечному страху полного уничтожения старого-доброго алхимика, что смотрел на неё — всегда-всегда — с восхищением, одобрением, любовью. Именно, любовью. Не той, юджиновской. Особенной. Такой неуловимой, но ощутимой даже в воздухе. А теперь в нём витает лишь напряжение, такое явное, что стоит сильно зажмуриться, провести наугад рукой — и ощутишь сопротивление. В глазах цвета бездонного неба бушевал теперь лишь смертоносный ураган, захватывающий собой облака и море. Смешивая их, разделяя на атомы и молекулы, покрывая собой всё необъятное. И столько недосказанного в них — кричаще-молчаливого, надрывного, злобно-обидчивого. О чём обычно молчат до конца жизни. Погруженная в мысли, она не заметила, когда все звуки вокруг разом смолкли. Стало так тихо, что собственное сердцебиение стало громче плеска волн, лениво ударяющихся о корабль. А когда заметила, где-то под рёбрами укололо беспокойство. В один миг златовласке совершенно расхотелось оставаться на палубе одной, и она засеменила босыми ногами в каюту. И уверенно дошла бы, если не голос. Тот самый, что она слышала будто украдкой, и теперь совсем рядом. Резко остановилась, чувствуя, как табун мурашек пробегает от макушки до кончиков пальцев. — Рапу-у-у-унцель, — шёпот, словно материнский напев, окутывал девушку. Она не успела ничего сообразить, когда голова вдруг стала легче, избавляясь от ненужных мыслей. Например, о мощном ливне, что обрушился на область, где находился корабль столь внезапно. О лютом холоде, что пробирал до костей. О страхе, что подсознательно колошматил сердце. — Рапу-у-у-унцель, — вторил другой голос, но очень похожий. В душе разливалось невероятное тепло, когда ушей касались исполненные мелодии звуки. Казалось, невозможно не услышать разразившуюся бурю и свистящий ветер в ушах, но в её мире вдруг всё стало таким неважным, таким мелочным. Были важны лишь голоса. И они взывали к ней. — Что… Что вам нужно? — последние остатки разума стремительно покидали её, успевая закинуть удочку с вопросом, что вертелся на губах весь день. — Иди к нам, принцесса солнца, и мы всё-всё тебе расскажем! Их шёпот оглушал. Даже больше, чем рёв грома секундой ранее. Он толкал девушку в спину, прижимая в бортикам. Ведомая чудесными голосами, Рапунцель медленно встала на край, раскрыв руки и удивительно крепко держась на ногах, когда корабль в это время то резко нырял вниз, то выпрыгивал из-под очередной волны. Все чувства притуплялись, оставляя на растерзание лишь небывалую уверенность в правильности всего происходящего. — Твоё место здесь, принцесса солнца, пора вернуться домой! Громкий, как никогда. Умоляющий, как никогда. Её ждут. Рапунцель слишком долго блуждала в бессмысленных поисках. И, счастливо улыбаясь, она шагнула в морскую пропасть.