Мальвина

Страх — это иллюзия.

Главное, перестать верить, что страшнее всего — неведомая, ненастоящая, невесть где опасность. Которой, скорее всего, не существует. Страшнее всего вещи зримые и холодные. Холодная рука близкого тебе человека, который уходит в иной мир. Холодная сталь клинка, тьма пистолетного ствола, тяжесть зверя, вода, которая врывается в горло, дощатый мостик через огромное расстояние или бесконечную пропасть. Я поняла, что настоящий страх чёток, и его видишь, слышишь, чувствуешь на вкус. Прекрасно зная, что ты уже не успеешь сказать последние слова любимому человеку, ты лишь трогаешь ледяную руку и чувствуешь запах больничной койки, а слышишь лишь тяжёлую, раздирающую тишину. Пистолетный ствол пахнет порохом. Доска мостика воняет гнилью. Только сейчас я поняла, что страху не нужны все органы чувств. Нужны лишь глаза и уши. Сердце замирает, когда не понимаешь или боишься. Кажется, словно все блокируется. А бывают ведь и шабашные случаи, когда страх отключается. Просто исчезает, и ты уже не боишься смерти, ты не боишься, что можешь навредить себе, нет. Можно кидаться под пули, не видя ничего вокруг, потому что страх затуманивает разум. А потом, чуть позже, из страха появляется жестокость. Страх засыпает, а жестокость вылезает наружу и пожирает своего обладателя. Значит, незримых вещей нет смысла бояться. А вот проснуться и считать дни до смерти, уже становится страшно. Я просыпаюсь, а такое ощущение, словно мозг отключили. Я ничего не слышала, ничего абсолютно, и ничего не чувствовала. Только страх перед будущими днями. Только сейчас я чувствую дикую усталость и непонятное чувство вины. У меня дикое желание убежать. Далеко-далеко. Настолько, чтобы никто никогда меня не нашел. Я хочу вернуться в своей тихий мирок, в котором я замуровала наглухо все выходы к свету, как делают термиты. Как делают спасательный круг. Я бы свернулась клубком, укрылась бы в своем благополучии, в привычках, в затхлом укладе дня, я словно выдвигаю этот убогий плот и прячусь от ветра, от морского прибоя и ярких звезд, что мешают спать. Мда, никогда бы не подумала о том, что меня будет тошнить от собственных мыслей. Натягиваю улыбку и чуть привстаю. Странно, но я рада, что Локи общается со мной. Ведь умирать вдвоем веселее, чем в одиночку. Да и просто поговорить с симпатичным мужчиной — не так уж и херово. — Порция гениальных подъебов от ходячего клише подъехала, — скидываю одеяло и снова замечаю поднос с едой и пачку печенья. Мило. Очень мило. У меня осталось пять дней до смерти, значит, будем обжираться. — Проснулось, мое личное наказание, — Локи улыбается и кивает мне. — Не буду отрицать, что я наверняка была создана для твоего наказания, — хмыкаю и беру поднос. Так, что же сегодня у нас на завтрак? Что-то похожее на кашу, вода и яблоко. Отлично, живем. Откладываю поднос и беру яблоко. Тут у еды совсем другой вкус. Яблоко спелое и очень сладкое, настолько, что сок стекает по уголкам губ, и я вытираю его пальцем. — Посмотрим! — Сказал равнодушно и слишком самоуверенно, а зачем тогда посмотрел на меня? Такой короткий, почти мимолетный взгляд. Надеюсь, в кошмарах не приснится. Нет, вроде снова ничего особенного, но ощущение такое, будто встретила очень опытного хищника. Из тех, которые не боятся голода, предпочитая выбирать жертву по вкусу и настроению. И не мучают, прежде чем слопать, просто перекусывают шею. Если я хочу жить, а я непременно хочу этого, нужно что-то придумать. На все про все у меня меньше трех суток. На самом деле, если идея с Кроули не так уж плоха, то идея не так ужасна, если со мной пойдет Локи. Он тут наверняка все знает, будем скитаться как идиоты из исторических фильмов. Ну а что? Я ножи умею кидать. Ну, наверное. Просто они тяжелее дротиков, а так, смысл один — попасть в цель. Сам план не так и плох. Только, если меня бросят, то мне точно конец. Кроули мог бы отключить стекло от камеры Локи, в то время, когда меня поведут на казнь. Они успеют и вырубят охранников. А если мы и устроим бунт, то случится каша и мы сбежим незамеченными. Вуаля. Я гений. Осталось совсем немного. Договориться с Кроули, а потом и с Локи... Начинаю смеяться от шутки в голове, я, наверное, схожу с ума. Просто жуть. «Граф Дракула так набухался, что поехал с друзьями встречать рассвет», — это точно про меня. Сразу можно думать обо мне. Но ладно, перейдем к более приятному. — Ты поможешь мне? Или ты из тех плохих ребят? — Задаю вопрос и слежу за Локи, что читает. Я в очередной раз опускаю глаза на его ладони. Длинные пальцы с выпирающими синими венками. Руки — это чудо. Они умеют разглаживать складки печали в мятых душах. Такая аристократичная бледность, он словно с девятнадцатого века. Такой красивый богатый аристократ. — Быть плохим, значит быть. Запоминай, — Локи поднимает на меня глаза, — если ты считаешь, что у тебя все получится, то ты ошибаешься, — Локи убирает книгу с колен. — Почему нет? Стоит попытаться. Неужели ты хочешь так некрасиво закончить свое существование? — Подхожу к стеклу. Я начинаю злиться, потому что меня не понимают. — Как проигравший, я знаю, что говорю, — Локи спокойно отвечает мне, даже не подняв на меня взгляд. Кончики пальцев немеют, словно обмороженные, и я с трудом глотаю колючий ком. Я с досадой понимаю, что помимо вороха проблем, которые я решить не в силах, мне придется разбираться еще с одной. Смотря на Локи, в глазах выплывает табличка «не подходи — убьёт». Надменный взгляд и острые скулы. Странно, но он вызывает не только трепет, но и страх. Я хмыкаю и разворачиваюсь. — Что это у тебя на шее? — Непонимающе смотрю, а потом вспоминаю о татуировке на шее. Неужели ее заметно? Яблочко мишени выбито умелой рукой Венди. Еще с учебы в колледже и, вроде, на втором курсе. Весьма символично — я всегда ощущала себя целью. У меня во рту неприятное ощущение горькости. — Татуировка. — Хмыкаю и выправляю волосы. Странно, но мне словно вечно тринадцать: синие волосы, татуировка и морская свинка. Я надеюсь, что ее не скрутило от одиночества, а Бабушка Трис заходит ко мне, думая, что я вновь умчалась в закат. Она знает, что я всегда ищу себя. Истинное призвание каждого состоит только в одном — прийти к самому себе. Кем бы он под конец не стал: поэтом, безумцем или пророком, — это его дело и, в конечном счете, неважно. Его дело найти собственную, а не любую другую судьбу и отдаться ей внутренне, безраздельно и непоколебимо. Все прочее — это половинчатость, это попытка улизнуть, это уход назад в идеалы толпы, это приспособленчество и страх перед собственной сутью. — Что мне сделать, чтобы ты помог мне спастись? — Станцуй мне, — Локи откладывает книгу и теперь смотрит на меня, — давай. — Я не умею. — Отвечаю я и отворачиваюсь. — Не умею одна. — А так? — Перед глазами возникает Локи. Он рябит, а я смотрю на него во все глаза. Как у него это получилось? Что вообще происходит? Я смотрю ошарашенно на руку, что тянется ко мне. Она материальна. Гладкая и мягкая. Только без узоров на ладони. Выпрямляю спину, наблюдаю сменившийся взгляд. Кого ты представляешь на моем месте? Так не смотрят на человека, с которым ничего не связывает. Это больше чем танец. Танец — интимнее секса. Даже интимнее первого поцелуя. Ноги отдают болью, напоминая, что это все — реальность. Серия быстрых поворотов, завершается плавным входом на позировку. Атлас взметнулся. Нога натянута до предела вместе со спиной. Идеальные линии, глубокий прогиб в спине и улыбка. Рябь, что проходит от изображения Локи, приковывает взгляд и не отпускает. На поворотах голова кружилась, и все, что попадало в поле зрение, смазывалось, превращаясь в карусель из вспышек и образов. И в этот момент рождалось то самое чувство полета и легкости. Спина отозвалась болью. Нарастало напряжение, что нас кто-то заметит. Мы словно пасодобль. Не танец, а немое противостояние. Минуты три и не сложилось. Три шага и отклонение верхней части корпуса. Давление в ладони. Рваное дыхание. Горделиво вскинутая голова даже в момент отступления. Но не капитуляции. — Спасибо за танец. — Локи, пошатываясь, поднимается. Я трогаю волосы и думаю о том, что стоит разложить эту жизнь по местам. — Ты поможешь мне? — Задаю вопрос, в надежде, что меня не обманут. — А есть смысл? Эм, что? Конечно есть. Как я буду пробираться сквозь толпу воинов, а потом мчаться куда глаза глядят? Ага, на виселицу. — Уже нет, — бурчу я, — ты просто сам не хочешь спасаться. Ты сам подписываешь себе же смертный приговор. — Оу, ты разве не знаешь? Никто не кинет спасательный круг в толпу брошенных и умирающих. Ведь ты забыла, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. — Локи отвечает мне и я слышу быстрый топот. Я поднимаю голову и вижу, как моя стена исчезает пятнами. Я протягиваю руку и смотрю по сторонам. Кидаю взгляд на Локи и перешагиваю. Легкий шаг навстречу свободе. — Спасибо за танец.