В объятиях убийцы

Ева       Об этом знала только я, что она в этом городе, что ранена, что впервые слаба и вряд ли может быть на шаг впереди меня. Я нашла её второй раз, без сомнений. Пару лестничных пролетов, в этом полузаброшенном здании, и я увижу её вновь. Нервы натянуты как струна, всего сутки поисков, без сна, еды, без малейшей мысли о ком-то, кроме неё, и я уже не чувствую себя человеком. Я помешалась, вступила в игру, схлестнулась с тем, чего не могу понять, но и отступить не в силах. В горле ком, живот скручивает от страха, но я давлю ладонью на дверь, она со скрипом поддаётся. Меня выдаёт каждый шаг, нет смысла скрывать своё присутствие.       - Вилланель? Я знаю, что ты здесь, и прошу, без глупостей.       Весьма милый лофт, мебель накрыта брезентом, но здесь так чисто, будто, стоит его убрать, и можно не догадываться о ветхости здания и о том, что это место кем-то брошено. Моё сердце бешено отбивает ритм, я чувствую её присутствие. Я была готова, что она набросится сзади, или выпрыгнет передо мной, но всё достаточно плохо, чтобы я обнаружила её лежащей на диване.       - Стой на месте, - выдавила она, подняв на меня пистолет.       Я вижу, как дрожит её рука, испарина на лбу, бледность, она не продержит его долго, а значит, решит быстро, убить или подпустить.       - Я безоружна, - уверяю я, подняв медленно руки.       - Твоё оружие, это ты сама.       - Не думаю, что поняла тебя.       - Я поверила тебе… Подпустила…       - Ты раз за разом бросала мне вызов, я приняла его.       - Уходи, или я застрелю. Сил не будет убрать тебя, странная выдастся неделька, - хохотнула она, но стоявшие в её глазах слёзы, скатились по переносице и виску.       - Тебе больно, - шепнула я, сделав шаг.       Она сильнее сжала рукоять пистолета, будто, набиралась сил, сделать выстрел, я застыла. На самом деле, плана у меня нет, я не шла сюда за местью или за ответами на вопросы.       - Хочу помочь.       - Добить меня? Чёрт, я дала обещание, что не убью тебя, нужно было просить ответное.       - Поверь, если бы я хотела, то уже бы сделала это, но я не такая, как ты.       - Ты безжалостно пырнула ножом человека, что признался в любви к тебе, вот срань! Я хотя бы убиваю незнакомцев! И что это за тупое спасительное выражение лица? Я не нуждаюсь в помощи.       - Знаю, ты одиночка, и ты, несомненно, выкарабкаешься из этого дерьма сама, но…       - Но?       - Ты сделала одиночкой и меня. И я не знаю, как с этим жить.       - Сдай меня, тебя возьмут на работу, ты будешь героем для любого отдела.       - Что если я этого не хочу?       По наивному детское выражение лица, с которым она почти не расстаётся, сменилось на жёсткие черты, её глаза стали темны, а губы сжаты, желваки выдавали её смятение, рука опустила пистолет.       - Хочешь всадить мне второй нож?       - Мы можем обойтись без оружия?       - Забери.       Очередной вызов, я пытаюсь не показывать свой страх. Медленно ступаю к ней.       - Бу!       Я подпрыгнула и чертыхнулась, это вызвало лишь болезненную улыбку на её лице. Издевается. Протянув руку, я хотела, чтобы она вложила в неё пистолет.       - Знаешь, он так привык ко мне, полежит рядом.       Она убирает его за спину и, схватив моё запястье, тянет к себе, усаживая рядом.       - Присядь, ты ведь устала. Опять нашла меня. Нас друг к другу тянет, не отрицай.       - Что ты сделала с раной?       - Оу, показать?       Она задрала на себе перепачканную кровью кофту и, отодрав пластырь, показала эту ужасную рану, зашитую кое-как.       - Хотела крестиком, было бы симпатичней, - закатив глаза, она заклеила обратно.       - Тебе нужны антибиотики и постоянная смена повязки. Нужно чем-то обрабатывать, так ничего не заживёт. Чистая одежда, еда, уход, - подчеркнула свою значимость, я действительно могу всё это дать ей.       - Это тебя волнует?       - Я не дам тебе умереть из-за меня, - решительно выпалив это, я дёрнулась с места, но она задержала.       - Ева Поластри, почти святая, тебе так отвратительна мысль, что из-за тебя кого-то не станет, пусть даже меня?       - Я и так много потеряла.       - Из-за меня, так, покончи с этим.       - Нет. Отпусти меня, я куплю всё необходимое.       - Или сюда нагрянет полиция.       - После ножевого, сложно доверять, понимаю.       - Иди.       Я захлопнула дверь и глубоко вздохнула, почти сползая по ней вниз, я зарылась пальцами в волосы, что же я творю! Хотела бы я сейчас позвонить кому-то, кому я дорога, и попрощаться, не думаю, что выберусь из всего этого. Вилланель       Я не верила, что она вернётся. Моя Ева, с вечно испуганными глазами и нерешительностью. Она не убила и не убьёт меня, тогда, что ей нужно? Она хуже ножевого, она болезнь, и я заболеваю каждой клеткой. Меня знобит и тянет в сон, но я не хочу ничего пропустить, если, она вновь сюда войдёт, если осмелится подойти!       Что-то холодное, что прикоснулось к моему лбу, приятно будит меня. Кудряшки Евы передо мной, и я глупо улыбаюсь.       - Ты вернулась.       - Тихо, ничего не говори, - её палец прижимается к моим губам, и я его целую, чем, несомненно, смущаю её и возможно, даже пугаю.       - Я обработаю твои ссадины на лице. Откуда они?       - Держись подальше от Константина и брёвен. И, ты вроде, молчать меня попросила.       - Да. Точно, - суетливо, подтвердила она, выдавливая какую-то мазь на свой палец.       Это приятно, тепло её рук, близкое дыхание, прохлада мази и щипание кожи, я щурюсь, но терплю.       - Больно? – тут же, реагирует она, и дует на ссадины.       - Уже нет, - шепнула я, борясь с желанием прикоснуться к ней.       - Немного над губой, - предупредила она, дотрагиваясь, хотела бы я сейчас целовать руки этой женщины в благодарность, но боюсь спугнуть.       - Прости, что выстрелила.       - Инстинкт самосохранения я так понимаю?       - Нет. Убить тебя хотела, за то, что ты испортила наш первый поцелуй.       - Часто ли ты промахиваешься по жизни?       - Впервые.       - Я не думаю, что это для нас…       - Что именно?       - Ты понимаешь, о чём я, - настояла она.       - Тебе не нравится моё тело?       - Что? Нет! Ты идеальна, - возразила Ева, краснея.       - Ты сказала тогда, что думаешь обо мне, о губах, о глазах, это правда, или ты заманивала меня в постель, чтобы обезоружить?       - Я говорила правду, но что-то, так и должно оставаться на словах и в фантазиях.       - Мне привстать?       - Зачем?       - Ты же хочешь снять с меня эту грязную кофту?       Ева кивает, и помогает мне сесть, мы вместе избавляемся от кофты. Уложив меня, она украдкой оставляет взгляд на кружеве, что обхватывает мою грудь.       - Не отвлекайся, - дразнюсь я, и она стыдливо возвращается к своим бинтам и ваткам.       Убрав старый пластырь, она хочет всё обработать антисептиком, намочив вату, она касается низа моего живота.       - Эй, полегче, мы же не прошли ещё стадию первого поцелуя.       - Заткнись, Вилланель!       - Ты становишься грубой, когда заводишься.       - Мне остановиться?       - Нет! Нет! Продолжи, пожалуйста.       - Тебе больно?       - Да, очень.       - Значит, тебе нравится боль?       - Когда она граничит с наслаждением, определённо.       - Тебе придётся потерпеть, будет слишком больно, и никаких резких движений.       - Сядь мне на колени.       Ева усомнилась, решила, что это уловка, но повелась. Сев мне на колени, она коротко кивнула, чтобы я терпела. Обрабатывая сам шов, она старалась минимизировать боль, а я подумала, что умерла бы завтра от сепсиса, а может и раньше, если бы не она. Вытерпев всё, скрипя зубами, я не сдержала лишь последний стон в себе. Поластри отложила вату, собрала свои волосы под резинку и нагнулась, целуя меня в живот, совсем рядом с раной. Это было то самое наслаждение, граничащее с болью. Сомнения отпали, она здесь, потому что хочет меня. Втянув живот от нежности её губ, я забыла, как дышать.       - Что если, это будет моей местью?       - Что именно, Ева?       - Ты получишь и первый поцелуй, и всё остальное, но потом, я оставлю тебя жить с этим.       - Уйдёшь?       - Да.       - Думаешь, я отпущу тебя?       - Ты сделаешь всё, что я захочу, Оксана.       - Вилланель.       - Нет.       - Как скажешь, - поддалась я.       Она нервно расстегнула пуговицу и молнию, я побоялась вставить слово, лишь с удивлением следила за тем, как она решительна. Ева встала на колени, освободив мне ноги, я их слегка развела, и она нырнула ладонью в мои трусики. Прямо так, не раздевая, добираясь до цели, я тяжело задышала, не скрывая возбуждение. Лицо заливает краска, горячая волна перекатывается по телу, я уже не чувствую того воспалительного жара, теперь я горю из-за неё. Ева Поластри. Моя цель, моё безумие. Она сдалась, она не сильнее остальных. Её пальцы тронули влажности между моих ног.       - Добро пожаловать, - съязвила я.       Ева не отреагировала на мою шутку, вжимая пальцы в мою мякоть. Это проникновение было острым, и как же блять больно от раны! Напряжение мышц сводят с ума, я готова ныть от контраста, но не хочу пугать её.       Нам недостаёт эстетики, свечей, обнаженных тел, дорогого белья под нами или хотя бы, чистого тела, бокальчика вина, или предварительной ласки, она берёт меня. Нега заполняет каждую клеточку моего тела, если я буду думать о том, что её пальцы тесно скользят во мне, я тут же кончу, думаю о том, как натягиваются швы, боль меня тормозит. Характерный звук секса и запах, пропитывают комнату, я начинаю извиваться под ней, постанывать. Не хочу допускать игры, всё настоящее, мне приятно, и я смотрю Еве в глаза. Её руке там тесно, а пальцы устают, она знает, чем добить меня, наклоняется и целует верхушку моей груди, свободной рукой отодвигает в сторону кружево и впивается губами в сосок. Я кончаю с её именем на устах. Не дав ей опомниться, я меняю нас местами.       - Оксана, нет!       - Не бойся, я буду такой же ласковой с тобой.