Похищение

      Ганимед дождался, пока Зевса не будет слышно за спиной, и встал с кровати. Странно, но чувства омерзения и истощения не было, как было бы при изнасиловании. Мысли в его голове путались в беспорядке.       "Ну и что это значит? Надолго я здесь? А зачем? А вдруг для того чтобы... ну это... ну короче, я понял. А надеть-то мне что? Даааа, это не в лесу голой задницей сверкать, досверкался уже... Так, а вдруг я сплю? Да нет. Или да? Или нет? Нужно что-то сделать! Аааай!! С-с-суу..рикат хренов! Мизинцем об тумбочку... Так, ну значит я не сплю. Ну тогда вообще капец."       Парень осторожно приблизился к краю облака и то ли восхищенный, то ли сдавленный страхом и ужасом осознания правды, вырвался выдох из груди. Пленник аккуратно отполз от края.       "Так, нужно что-то надеть" - пронеслась, наверное, одна из его гениальнейших идей в голове.       Он осмотрелся: кровать огромная, почти на всё облако, злополучная тумбочка, шкаф... таак ШКАФ! Лазить в чужих вещах, наверное, очень неприлично, но разгуливать голым - тоже так себе вариант.       Он аккуратно открыл дверцы, а там хитонов тьма тьмущая.       "Ндаа, любит наш Бог шмотки," - рассмеялся про себя парень. Перестал тогда, когда увидел, что они ему на порядок велики. Ну, конечно, Зевс почти на голову выше него. Но, делать нечего, пришлось Ганимеду облачиться в то, что есть. Выглядел он, мягко говоря, комично.       Посидел он ещё немного, поглазел вниз с облака, опять чуть со страху не уписался и вспомнил что-то про бар.       "Чё он там говорил? Облако слева... Какое, нахрен, лево?! Облако-то круглое!," -думал парень.       Огляделся. Нет, никакого облака. Решил на всякий случай опять вниз посмотреть, еле-еле подполз к краю, смотрит - опять ничего!       "Нет, ну ёлки-палки, Зевс опять наебал!" - в сердцах воскликнул блондин и топнул ногой. И вдруг как крикнул:       - Хочу в бар!       И тут расстелилась перед ним дорожка облачная, далеко-далеко.       "Ах, вот, как это работает," - неожиданно улыбнулся парень, но тут же спохватился, ибо образ неприступного и обиженного пленника нужно было ещё сохранять.