Последняя статья Риты Скитер

июнь 1995 Неделя, которую Уна провела с прабабушкой, подходила к концу. Решение погостить у загадочной родственницы-незнакомки было неожиданным для себя самой, но единственным правильным за последнее время. Тогда, после речи директора, это было то малое, в чём она была уверена. Гибель Седрика стала последней каплей в череде абсурдных событий, которым волшебница была свидетельницей. Шоу с Темной Меткой, устроенное Пожирателями во время Кубка по квиддичу прошлым летом, нездоровая атмосфера Турнира, Крауч-младший, перекинувшийся в наставника её странной, но доброй подруги Тонкс… И да, смерть Диггори, наконец. Внутри происходил мощный сдвиг, слом – называйте, как хотите. Это чувствовала и сама Уна, и те, кто хорошо её знал. Она погрузилась в себя, понимая, что нельзя пустить всё на самотёк; что прямо сейчас формируется, как новорожденный феникс из пепла, сама её личность. Её буквально раздирало от противоречий, а голова начинала гудеть, уставая от пугающе разных мнений, высказанных одним и тем же голосом. По несколько раз на дню когтевранка начинала всерьёз скучать по тем недавним временам, когда она не рефлексировала не так много, либо не рефлексировала вовсе. С хогвартскими друзьями она распрощалась как-то совсем неловко: с кем-то ещё в вагонах поезда, с кем-то уже на заветной платформе в Лондоне. Но со всеми – будто мимолётом, по пути. Будто и не друзья, а так, виделись в Большом зале пару раз. Даже с Гермионой. Но та очень чутко и тактично не лезла подруге в душу. Родители тоже быстро заметили, что с дочерью что-то не так. Видя её состояние, Морриган не стала рассказывать, что Орландо получил крайне неприятное письмо от министра, в котором предупреждения граничили с угрозами. Но исполнено это было в настолько изящной паутине двойственных формулировок, что даже отвечать было чревато. Супруги провели долгую бессонную ночь, советуясь и взвешивая «за» и «против», но пришли к тому, что поведение Уны вполне соответствовало ситуации. А вот министр, очевидно, боится такого откровенного противостояния. Об этом говорили и статьи, очерняющие репутацию Гарри и Дамблдора, написанные явно по его заказу. И Морриган и Орландо гордились, что у них такая дочь. Просто их малышка становилась взрослой. Они ничуть не удивились, когда спустя несколько дней после возвращения из школы Уна сообщила, что хочет провести время с бабкой матери. Орландо только потёр переносицу и велел передавать от него привет. Он за всю свою супружескую жизнь встречался со Скаа несколько раз, но всегда от присутствия этой проницательной женщины по коже пробегал холодок. На следующий Уна с одним рюкзаком и с колодой Таро в кармане сгорела в зелёном пламени камина. Старуха, вопреки своему пристрастию к кочевой жизни и на удивление Наэр и Морриган, с прошлого года так и оставалась в той самой деревушке, недалеко от великого холма. Нет, дух кочевничества не покинул эту женщину, всё было куда прозаичнее: возраст, небольшие проблемы со здоровьем. Была необходима передышка. Да и уж больно хороша энергетика в этих окрестностях. Домик постепенно стал выглядеть куда уютнее. Прибилась уличная кошка. В привычку вошли беседы с соседками: маглами и волшебницами. Сухая от времени Скаа ничуть не удивилась внезапному визиту правнучки. Старуха всё так же курила вишневый табак с въедливым тяжёлым запахом, громыхала бусами и браслетами, а озвучивала, дай Мерлин, одну из тысячи своих мыслей. Палочку держала как мундштук. Они с самого прибытия девушки очень много времени стали уделять медитациям. Не обсуждая, но насквозь видя настрой Уны, Скаа принялась учить её искать ответы внутри себя и во Вселенной, отключать потоп мыслей и, конечно, контролировать видения. С последним, действительно, дело пошло на лад: как будто теперь в голове у девушки работал пропускной пункт, на котором работала крайне избирательный охранник, пропускающий только тех, кого захочется. Прабабка убеждала, что год самостоятельной практики тоже сделал своё дело. Это подбадривало. Они проводили часы напролёт в полутёмной комнате. Подушки на полу перемежались с букетами живых цветов, расставленных в хрустальные вазы. Из открытого створки окна тянуло свежестью, промокшей от росы травой и… чем-то неуловимым, но заставляющим насторожиться. Кроме того, Скаа рассказывала Уне о древних обрядах друидов и женщин кельтских племён, сетуя на то, что каждое новое поколение всё больше отдаляется от природы. Девушке нравилось слушать скрипучий прокуренный голос, вещающий о прекрасных былых временах и семейных легендах. Но далеко не со всеми замечаниями родственницы она была согласна. Уна вступала в спор куда смелее, чем могла бы раньше. Иногда прабабушка сама подначивала её, подкидывая для размышлений нечто крайне противоречивое. За время их полемики Уна отметила, что они абсолютно одинаково фыркают и цокают языком. Она и раньше так реагировала, не соглашаясь с чем-то, или переняла манеру у Скаа? Та читала мысли, но ответа на этот вопрос не давала, пряча улыбку в кончик яркой косынки, завязанной на голове. Прабабушка все так же казалась девушке немного странной, но теперь уже в хорошем смысле, и была куда более открытой и многословной. Если говорить точнее, с родственницей было комфортнее и спокойнее, чем в прошлый раз. «Как же я изменилась», – отмечала про себя когтевранка, вспоминая, как странно и неуютно ощущала себя здесь год назад. Недели (как неожиданно мало!) Олливандер хватило на то, чтобы привести чувства в некое подобие порядка и найти опору где-то глубоко внутри. На завтра у Уны было запланировано возвращение домой и подготовка к празднованию совершеннолетия, поэтому последний вечер она предложила провести не так, как предыдущие. Скаа только кивнула. Место для прощального ужина было подобрано просто идеально. Скаа и Уна трансгрессировали прямо на берег озера Лох-Ри, которое разлилось не более чем в сорока километрах от деревни. Вид был чудесный. Женщины неторопливо расстелили плед, выставили кушанья из корзины. Скаа заколдовала выбранный ими пятачок, чтобы не привлекать внимания случайно забредших маглов и рыбаков, прятавшихся в зарослях камыша вокруг. Небо было залито лучами заходящего солнца: золотой час. Вода отдавала последнее на сегодня тепло, которым женщины не преминули воспользоваться. Уна про себя с удивлением отметила, что тело прабабушки было поджарым: «Мне бы в её возрасте так выглядеть». Заплыв не был долгим: как только солнце на четверть скрылось за горизонтом, они принялись разводить небольшой костер. На котелке подогрели душистое алкогольное питье, кинули в угли несколько картофелин. Уна насадила четыре куска хлеба на палочку и внимательно следила, чтобы они не подгорели. Скаа на ощупь набивала трубку. – Маглы считают, что на дне Лох-Ри есть подводный город с собором. И они правы, в кое-то веки. Тут живет община русалок. Маглы, встретив их, не возвращаются, конечно. Уна поежилась: вспомнила про второе испытание на Турнире. Скаа затянулась, выдохнув густой клуб дыма. Уна с удивлением уловила запах травки. – Не делай больших глаз, дорогуша, – усмехнулась старуха. – Ты совсем не похожа на свою мать в этом возрасте. Она ведь тоже гостила у меня перед последним годом учёбы. Как раз перед этим встретила Орландо, отца твоего. Он позвал её в путешествие на континент, а бабушка твоя отпустила Морриган при одном условии: она пройдёт обучение у меня. Ну так она не обладала никогда таким даром; а вот к зельям, видишь, какой талант. Я в первый же день увидела, что нет у неё Зрения. Но уж как девчонка расписывала мне англичанина с итальянскими корнями – сама чуть не влюбилась! Мы с ней и решили сказать Наэр, что, мол, бились-бились, но дара у девчонки нет. В итоге так всю неделю и резались в карты, вино пили и курили. Она была та ещё грешница, твоя мать. Но ты родилась – и как отрезало. А ты, уж понятное дело, другая. Будешь? Скаа протянула трубку Уне, та не отказалась. Это одновременно казалось и странным и уместным. В этот раз даже не першило горло. Голова приятно очистилась, цвета вокруг стали насыщеннее, а травинки под ногами острее. – Я тоже немного грешница,– растянулась в улыбке девушка. – Да уж я видела, – многозначительно хмыкнула Скаа. – Но мужчина-то хорош, ничего не скажешь. Статный. Да и блондин-мальчишка тоже ничего. Чистоплюй только да девственник. Но оба, заметь, знатного рода. Ты уже выбрала кого-то одного? Или тебя оба устраивают? Уна ответила не сразу. Мысли неторопливо перетекали одна в другую, готовясь сойти с языка. – Правильнее будет сказать, что мне до конца ни один не нравится. В смысле, в чём-то каждый из них уж очень хорош, но обязательно есть недостаток, который всё портит. Наверное, у меня слишком завышенные требования? Скаа сверкнула глазами в темноте. – Запомни, милая: женщина, уж тем более такая, как ты, имеет полное право тщательно выбирать себе партнёра. Рядом с великой должен быть такой же великий. Девушка рассмеялась; из-за кустов испуганно выпорхнула утка. – Какая же из меня великая, Скаа! Обычная волшебница, каких много. – Всё ещё впереди, ты сейчас так молода… Но уже обладаешь мудростью. Поэтому не сомневайся, ты выберешь того, кого нужно. И не обязательно останавливаться на одном варианте. Бери от каждого то, что хочешь. Девушка задумчиво обхватила колени руками. Разве это правильно – так поступать с ними? – Это лишь тебе решать. Решения, решения… Не желая сегодня совершать очередной выбор, Уна неумело подожгла новую порцию марихуаны. Сегодня она не хочет думать. Не сегодня она хочет думать. Хочет не думать.

***

Скаа лениво переводила взор с правнучки на ночную поверхность Лох-Ри и обратно. Сейчас было хорошо, легко: только её собственные мысли, да мысли молодой ведьмы. И два эти потока текут неторопливо, но совершенно по-разному: как два сорта вязкого янтарного мёда. И вокруг больше ни души. Она в который раз поблагодарила тех, кто прядёт их, смертных, нити жизни, что она застала-таки свою преемницу. Знать бы ещё… Быть бы уверенной, что этой пташке выпала посильная, счастливая судьба. Скаа вздохнула. По своему опыту она могла сказать, что жизненный путь пророчицы по определению не может быть лёгким. Скаа снова привычным усилием мысли скользнула в сознание девочки. Спокойно. Хотя бы на миг, но спокойно. Старуха выдохнула и тоже легла на плед, очутившись в двух ладонях от самой молодой веточки её родового древа. И тут их мысли – Уны и Скаа, правнучки и прабабушки, но двух очень могущественных волшебниц – заполнило одно. Одно бескрайнее чернильно-бархатное небо с россыпью звёзд.