***
В стародавние дни, когда я была новой, Те, что с целью благой и прекрасной Школы сей вчетвером заложили основы, Жить хотели в гармонии ясной. Мысль была у них общая — школу создать, Да такую, какой не бывало, Чтобы юным познанья свои передать, Чтобы магия не иссякала. "Вместе будем мы строить, работать, учить!" – Так решили друзья-чародеи, По-иному они и не думали жить, Ссора — гибель для общей идеи. Слизерин с Гриффиндором – вот были друзья! Когтевран, Пуффендуй — вот подруги! Процветала единая эта семья, И равны были магов заслуги. Как любовь несогласьем смениться могла? Как содружество их захирело? Расскажу я вам это — ведь я там была. Вот послушайте, как было дело. Говорит Слизерин: «Буду тех только брать, У кого родовитые предки». Говорит Когтевран: «Буду тех обучать, Что умом и пытливы и метки». Говорит Гриффиндор: «Мне нужны смельчаки, Важно дело, а имя – лишь слово». Говорит Пуффендуй: «Мне равно все близки, Всех принять под крыло я готова». Расхожденья вначале не вызвали спор, Потому что у каждого мага На своём факультете был полный простор. Гриффиндор, чей девиз был – отвага, Принимал на учёбу одних храбрецов, Дерзких в битве, работе и слове. Слизерин брал таких же, как он, хитрецов, Безупречных к тому же по крови. Когтевран — проницательность, сила ума, Пуффендуй — это все остальные. Мирно жили они, свои строя дома, Точно братья и сёстры родные. Так счастливые несколько лет протекли, Много было успехов отрадных. Но потом втихомолку раздоры вползли В бреши слабостей наших досадных. Факультеты, что мощной четвёркой опор Школу некогда прочно держали, Ныне, ярый затеяв о первенстве спор, Равновесье своё расшатали. И казалось, что Хогвартс ждёт злая судьба, Что к былому не будет возврата. Вот какая шла свара, какая борьба, Вот как брат ополчился на брата. И настало то грустное утро, когда Слизерин отделился чванливо, И, хотя поутихла лихая вражда, Стало нам тяжело и тоскливо. Было четверо - трое осталось. И нет С той поры уже полного счастья. Так жила наша школа потом много лет В половинчатом, хрупком согласье. Ныне древняя Шляпа пришла к вам опять, Чтобы всем новичкам в этой школе Для учёбы и жизни места указать, — Такова моя грустная доля. Но сегодня я вот что скажу вам, друзья, И никто пусть меня не осудит: Хоть должна разделить я вас, думаю я, Что от этого пользы не будет. Каждый год сортировка идёт, каждый год… Угрызеньями совести мучась, Опасаюсь, что это на вас навлечёт Незавидную, тяжкую участь. Подаёт нам история сумрачный знак, Дух опасности в воздухе чую. Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг, Врозь не выиграть битву большую. Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал, И ничем мы спасенье не купим. Всё сказала я вам. Кто не глух, тот внимал. А теперь к сортировке приступим. Искренне расстроившись, Теодор Нотт произнёс: – И опять виноват Слизерин. Ничего нового. – Пфф, похоже, Шляпа совсем рехнулась, – гыгыкнул Гойл. – Чтоб Слизерин и Гриффиндор помирились? – Да уж, нахваталась, похоже, от нашего чокнутого директора, – поддакнула Пэнси, покрутив пальцем у виска. Блондин закатил глаза и процедил: – Неужели вам и правда есть дело до этой тряпки? Замолкните уже. И без завываний Раздражающей Шапки эта церемония всегда была полным отстоем. А сегодня ещё и это. С морозной яростью он поправил ворот рубашки, неожиданно начавшей сдавливать горло. Пара движений – пуговица, оторвавшаяся от шёлковой ткани, улетела куда-то на пол. Во взгляде Блейза читалось что-то вроде: «А кто это у нас не в духе?». Малфой одарил его не-трогай-меня взглядом и привычно уставился в сторону вороньего стола: благо, почти не нужно было поворачивать голову. Рыжих на этом факультет было не так много, как на паршивом золото-красном, но поискать всё равно пришлось. Она сидела к нему спиной. Знакомый, засмотренный за все годы учёбы и летних приёмов профиль будто заострился, как и плечи под мантией. Медная копна собрана в растрёпанный хвостик. Внимательно следит за распределением, аплодирует всем подряд – всем! – мол, смотрите, какая я доброжелательная и правильная. Салазар, до чего же противно! Вот отвернулась, видимо, отвечая кому-то. Вот подвинулась на скамье левее, освобождая место для какой-то белобрысой малявки. Одаряет новоприбывшего улыбкой: искренней, даже отсюда видно, но как будто усталой. – Если ты сейчас же не переведёшь взгляд, завтра об этом будет трепаться вся школа. Малфой, не сразу восприняв шёпот Тео, тем не менее, молниеносно отреагировал на резкий удар костяшками под ребра. Друг тяжело вздохнул и покачал головой. – Ну и угораздило тебя, дружище. – Это просто привычка, – фыркнул Драко, сплетая руки на груди. – Это ненадолго. – Не люблю спорить на деньги, но вот сейчас готов поставить сотню, что не отвыкнешь ты пялиться. – Нотт, просто заткнись.***
– Ты ведь тоже поняла, что к чему? – прошептала Гермиона, случайно наткнувшись на подругу в стихийной толпе, покидающей Большой зал. Когтевранка только многозначительно кивнула, подбирая полы мантии. Привет, тоталитаризм. Эта приторная манера женщины из Министерства отбила у неё всякий аппетит. Удалось только проглотить чашку бергамотового чая. От самой женщины веяло чем-то противно-липким, гнилым и ложным. Министр явно пытается закрыть глаза на происходящее не только себе, но и всем остальным, раз в такое опасное время ставит на должность преподавателя по Защите вот это блевотно-розовое нечто. Уну аж передёрнуло. – Боже, храни Хогвартс, – пробормотала рыжеволосая волшебница. На лестницах стало немного попросторнее, студенты равномерно растекались в разных направлениях. В этой школе когда-нибудь вообще будет спокойно? Боковым зрением девушка заметила, что с одной стороны с ними поравнялась остальная компания, а с другой – слизеринские студенты. Чёрт. Чёрт. Чёртова лестница, как назло, лениво поползла в сторону: никуда не сбежишь. Если попробовать подняться наверх… – Что, Поттер, не страшно было возвращаться? Ах да, с тобой ведь верные друзья – нищие предатели крови и грязнокровки. С ними точно бояться нечего. Знакомый голос, знакомое произношение: растянутые гласные, выплюнутая фамилия Гарри. Слизеринцы загоготали; смех Пэнси сбивался на неприятные высокие ноты. – Единственный нищий здесь – это ты, Малфой, – ядовито откликнулась Гермиона. – Когда-нибудь ты это поймёшь. Близнецы радостно зашумели, поддерживая этот остроумный ответ. Крэбб и Гойл хрустнули костяшками, что не осталось незамеченным гриффиндорцами. Гарри и Рон вцепились в рукоятки палочек. Обстановка накалялась, а преподавателей рядом не было. Не к добру. Драко, словно не услышав ответ, продолжил: – Только надежды и было, что на Когтевран, у которых есть хоть немного мозгов, чтобы не принимать сторону Поттера. Все удивлённо замолчали, близнецы недобро переглянулись. Ух ты, камень в огород, на который Слизерину было годами плевать. Уна, неожиданно для себя, не потеряла дар речи. Она совершенно серьёзно поинтересовалась: – И какого же ответа ты от меня ждёшь? Она вдруг очень явно ощутила внутри огромное количество силы; стержень, на котором держится её личность. Воцарилось некое подобие тишины, если таковая вообще возможна в школьных коридорах. Малфой-младший быстро нашёлся: – Достойного мозговитости и сообразительности Когтеврана. Девушка спустилась на пару ступенек ниже, чтобы иметь возможность видеть всех участников словесной перестрелки. – Ты ведь знаешь, что меня такое никак не задевает, Малфой. Или это всё из-за того, что я тебя отшила? – у тех, кто находился в зоне слышимости, отвисли челюсти. – Такой ответ, пожалуй, достоин самого Слизерина. Вам так не кажется? Уна победно обвела всех изумрудными глазами и, взмахнув полами мантии, шагнула на платформу, к которой лестница только подъезжала. Близнецы отреагировали привычным удивлённым свистом, а Джинни расхохоталась во весь голос. Драко сжал челюсти так, что на щеках выступили белые пятна. Такого он не ожидал. И совершенно точно не собирался оставлять без ответа. Месть, однако, подают холодной. Сегодня счёт был 1:0 в пользу Уны.***
– Каков же наглец, ты только подумай! Малфои проводили первый в сезоне вечер без сына за столиком в саду. Цвели причудливые вытянутые гладиолусы, в воздухе висело осеннее тепло. Ужин был окончен, сейчас Люциус потягивал огневиски, а Нарцисса мелкими глотками осушала бокал с красным вином. – О чём ты, дорогой? – Ты разве не видела на вокзале своего родича? Сегодня там был Сириус Блэк собственной персоной. – Даже не заметила, – растерянно протянула женщина. – Я всё время смотрела на Драко, милый. Он стал выше меня, а я только вот заметила. Как думаешь, он перерастёт тебя? Твой дедушка был очень высоким, насколько я помню. – Не переводи тему, – холодно резанул воздух голос хозяина поместья. – Было бы неплохо изловить этого предателя крови. Тёмный Лорд оценит такое подношение, не думаешь? – Наверное, ты прав, Люциус. С другой стороны, какое ему сейчас дело до него? Ты и сам знаешь, какова наша первостепенная задача. После долгой паузы блондин, взяв жену за руку, произнёс: – Ты как всегда смотришь куда глубже, милая. Не стоит пока досаждать Лорду такими мелочами. Разберёмся с шавкой потом. Нарцисса кивнула супругу и улыбнулась: мужчины такие наивные. Конечно, она видела кузена в обличье пса. Она тщательно наблюдала за ним, заметив его в поле зрения. Он говорил с Поттером, очевидно. Тёрся около мракоборцев. Возможно, он обменялся молчаливым прощанием с девчонкой Олливандер. Нарцисса пыталась уговорить себя не додумывать, но интуиция подсказывала, что её догадки верны. В таком случае, кольцо Блэков на пальце Уны объяснялось совсем просто. «Странно только, что на правой руке», – насмешливо пронеслось в голове женщины. У неё складывалось впечатление, что девушка вполне может повторить судьбу своей матери: обзавестись потомством сразу после выпуска из школы. Вместе с тем, в какой-то степени Нарцисса была благодарна этой малявке за то, что она оборвала все связи с Драко. Оказала услугу, не позволяя позору лечь на фамилию Малфоев и Блэков. Поэтому женщина не особо злилась. Когда Драко вернулся с той встречи, пышущий гневом, она смогла вытащить из него минимум информации. Потом сын заперся в комнате и ужасно напился; и как только раздобыл алкоголь? А потом пьяно рыдал у неё на груди. Но лучше так: быстрее зарастёт, быстрее забудется. Слава Салазару, Люциуса в тот день не было дома. Он бы с мальчиком церемониться не стал. На следующий день Драко, как ни в чём не бывало, присутствовал на ужине у Ноттов. Сын быстро учится тому, как нужно себя вести, чтобы никто не смог заподозрить, что на самом деле у него на душе. Нарцисса даже не подозревала, что, оставшись у друга переночевать, подросток полночи изливал свои переживания Тео. А Нотт-младший поддерживал, как мог, подливая алкоголь в бокал и сочувствующе хлопая по плечу. __________________________________________ *Mo anam (ирл.) – Моя душа. ** Ti amo, carota (ит.) – Люблю тебя, морковка.