«Уважаемая мисс Олливандер! Информируем Вас о том, что у Министерства появились важные подробности касательно Вашего происхождения (в т.ч. статуса крови). Просим Вас как можно скорее прибыть в Министерство для получения новой информации.
С уважением, Констанс Долински»
Такое же письмо она получила семь лет назад. Буква в букву. Даже адресант тот же. Странно, что пишут про статус крови, это понятие ведь упразднили. Мысли текли в голове почему-то до странности спокойно: воспоминания о родителях, седьмой курс, их гибель и весь тот ад, который за этим последовал. А вот тело выдавало. В груди бешено колотилось, перед глазами поплыло. Девушка оглянулась по сторонам. Колонна скрывала её от проходящих мимо. Она скомкала письмо, длинные алые ногти впились в кожу ладоней. Сейчас Министерство, естественно, уже закрыто. Стоп, да сам министр сегодня здесь! Может, что-то знает. Уна похлопала себя по щекам и больно ущипнула левую руку. Соберись. Бодрым шагом она направилась на поиски Бруствера. Он был в обеденном зале (где же ещё), который заполонили танцующие пары. Министр с наисерьезнейшим выражением лица беседовал с Минервой МакГонагалл. Они заметили Уну ещё до того, как она успела подойти. Минерва в привычной для неё манере поправила очки и поджала губы. По их взглядам было понятно, что они догадываются, для чего она пришла. – Милая, нам нужно поговорить. Пройдемте в мой кабинет, – подрагивающей рукой профессор потянула девушку за собой. Уна подхватила подол платья и послушно поспешила за директором, Министр шел немного позади. Девушка не могла выдавить из себя ни слова. Паника схватила её за горло и сдавливала с каждой секундой всё крепче. Девушку начинало знобить; задней мыслью она понимала, что ей не придется ждать до утра, чтобы выяснить, в чём же дело. На беду, на одном из пролетов мимо пролетел молодой Малфой, весь в черном. Тут дыхание Олливандер окончательно сбилось; ей пришлось хватать воздух судорожно и жадно. Парень понял, что увидел именно её, только ступив на другой пролёт, который тут же пришел в движение. – Уна! Стой, подожди! – но лестницы в Хогвартсе, как известно, неумолимы. Пока блондин проклинал всё на свете и ждал, когда пролёт доползёт до следующего этажа, процессия из трёх человек приближалась к кабинету директора. Девушка не расслышала пароль; а в следующую минуту они были уже внутри. Ей показалось, что кабинет практически не изменился. Или сейчас просто не могла заметить, стало что-то другим. – Я получила письмо минут пятнадцать назад… – начала девушка, с усилием проглотив ком в горле. – Это… Моих настоящих родителей нашли? – Уна, присядьте, – Минерва подвела ее к креслу напротив своего стола. Они с Министром тоже устроились на стульях. Впереди долгий разговор? – Мисс Олливандер. Да что уж там, к черту эту официальность. Уна, боюсь, что сейчас вы можете нам не вполне поверить. Возможно, наш рассказ покажется вам неправдой. – Мистер Бруствер, говорите прямо, – сухо и напряженно отозвалась девушка, вцепившись в подлокотники кресла. – Дело в том, милая, – перехватила инициативу профессор МакГонагалл. – Что Орландо и Морриган и есть ваши настоящие родители. Были, то есть. Вы – их родная дочь. Девушка сначала непонимающе смотрела на пожилую женщину. Ведь сегодня не день дурака. Что происходит?! Увидев серьезные выражения лиц своих собеседников, она сдавленно, с нервным смешком, процедила: – Профессор, я не совсем вас понимаю. Теперь заговорил Бруствер: – Уна, так вышло, что ваши родители официально не состояли в Ордене; вы это знаете, и все это знаю. Но, тем не менее, они очень нас поддерживали в борьбе с Волан-де-Мортом и Пожирателями. Как до вашего рождения, так и на протяжении всей жизни. На руку им очень играло то, что лишь малый круг людей знал, на чьей точно они стороне. Остальные же думали, что они пытаются придерживаться нейтралитета: Орландо учился на Слизерине, кроме того, ваши родители не чурались общения практически ни с кем. Летом после Турнира мы прекрасно понимали, что война и потери не за горами. Морриган говорила, что она чувствует, что ей с мужем осталось не так уж и долго. Они бы не примкнули к Волан-де-Морту, а он хотел завербовать их в Пожиратели ещё в Первую войну: чистая кровь, громкая фамилия, полезные таланты... Вы понимаете. Орландо и Морриган хотели помочь Ордену даже после смерти. Они обсуждали это, ваша мама и профессор Дамблдор, и, в итоге, пришли к определённому решению. Достаточно быстро они все устроили, а потом посвятили в свой секрет нескольких человек, включая профессора МакГонагалл и почившего Северуса. Был дан Непреложный Обет. Альбус любил перестраховываться всеми возможными способами. Северус, надо сказать, был в таком бешенстве, какого от него никто и никогда не ожидал. Он тебя очень ценил. Сам я узнал об этом только вчера. Так сработали защитные чары на свитке с завещанием. Министр посмотрел на директора школы едва ли не умоляющим взглядом. Минерва прочистила горло и продолжила: – Суть заключалась в том, Уна, чтобы максимально эффективно использовать привязанность Драко Малфоя по отношению к тебе. Всё сработало так, как и ожидалось. Если не лучше. Его семья и, отчасти, он сам, едва ли могли бы смириться с тем, что в тебе нет чистой крови. Особенно это бы взбесило – и взбесило же на самом деле – Беллатрису, которая была приближена к Волан-де-Морту больше, чем кто-либо. Получается, психологический удар для их семьи и боязнь попасть под раздачу за связь с маглорождённой. Это уже немало, согласитесь. И, главное – прекрасный отвлекающий маневр, который хоть немного, но давал Гарри с друзьями фору в их поисках крестражей. Этот план был предложен профессором Дамблдором, твои родители приняли его практически сразу. Они верили в твою стойкость и силу воли. В то же лето твои детские воспоминания затуманили, а посвящённые в дело члены Ордена и некоторые твои родственники были связаны Непреложным Обетом. У нас есть воспоминания о нескольких разговорах, во время которых решалась твоя судьба. Директор достала из шкафа, стоящего рядом с Омутом Памяти, несколько бутыльков с серебряными сгустками внутри и поставила их на стол перед Уной. – Милая Уна, вы даже не представляете, насколько неоценима ваша роль в этой войне. Мне так больно смотреть на тебя, когда все вокруг спрашивают, где ты была, когда мы удерживали Хогвартс из последних сил. Девушка чувствовала, что голова готова взорваться, а сама она едва держит себя в руках. Она не знала, куда деть глаза; наскоро вытерла тыльной стороной ладони слёзы, шмыгнула носом и чужим глухим голосом произнесла: – Я хочу, чтобы этот разговор остался между нами. Для остальных я по-прежнему буду приемным ребенком, родившимся в маггловской семье. Могу я воспользоваться камином, профессор? Минерва только кивнула. Девушка одной рукой взяла деревянную подставку, в которой прочно были закреплены склянки с воспоминаниями, другой зачерпнула щедрую горсть летучего пороха и через мгновение исчезла в языках зеленого пламени. Как она вообще могла подумать, что эта дурацкая идея с посещением Хогвартса может закончиться нормально?! – Кингсли, Кингсли… – пробормотала МакГонагалл, наливая в бокалы огневиски – совсем немного. – Бедная девочка! До сих пор не могу понять Альбуса и её родителей. – Чужая душа – потемки, Минерва, – пробасил Министр. – Но в мисс Олливандер есть определённый стержень. Думаю, что с ней всё будет в порядке. – Ой ли, Кингсли… Минерва метнула яростный взгляд на портрет Альбуса, а тот только ухмыльнулся в белоснежную бороду.***
Девушка вышла из камина в своей огромной гостиной и на ватных ногах поплелась по коридору. По пути, в одной из комнат, она встретила Эллу: женщина вязала что-то, поудобнее устроившись в кресле. – Ой, дорогая, а мы и не ждали тебя так рано! Увидев, в каком состоянии вернулась хозяйка, женщина осеклась. Глаза у неё были пустые, почти как у тех, кто прошёл через поцелуй дементора. – Элла, ты знала?! Старушка только опустила глаза в пол. Сдерживая себя, чтобы не выместить всю свою злобу на престарелой няне, рыжеволосая процедила: – Отмени все завтрашние встречи. Уна привидением проплыла по коридорам в домашнюю библиотеку. Расстегнула верхнюю пуговку на платье и вылила в Омут первое воспоминание. Не делая, как обычно, глубокого вдоха, девушка погрузила лицо в воды мраморной чаши.***
Министр и директор вышли из кабинета после первой же порции огневиски; их уже и так слишком долго не было в зале. А Скитер и её коллеги не спят. Около самого каменного грифона их ожидал не кто иной, как Драко Малфой. Легок на помине. – Профессор, министр, – легкий кивок головы и идеальная осанка. – Мисс Олливандер, кажется, была с вами. К чему такой официоз? Директор вспомнила, как её поражали его идеальные манеры, очевидно, вбитые в одиннадцатилетнего ребёнка. Ты бы удивился, Малфой-младший, если бы узнал о сути разговора, закончившегося несколько минут назад. – Ей пришлось срочно удалиться, мистер Малфой, – прошелестела пергаментным голосом директор. – И, я думаю, в ближайшее время не стоит её беспокоить. Пройдёмте в зал, вечер в самом разгаре.***
Она не посмотрела на часы, когда наконец-то вошла в комнату. Казалось, сил совсем не осталось. Только лечь, прикрыть глаза. И больше их не открывать. Девушка зажгла светильник на столике около окна, распахнула ставни, впустив в комнату свежий ночной запах весны, с нотками пробившихся над поверхностью земли трав и щепоткой морской соли. Почему жизнь с таким постоянством преподносит ей сюрпризы, из-за которых хочется выйти в окно? Как жаль, что маховики времени под запретом. Она бы обязательно что-то сделала, чтобы оградить себя от страданий прошлого. Увы. Уна деревянными пальцами расстегнула бесконечные пуговицы на платье, шёлк соскользнул с плеч и так и остался лежать на полу. Она нащупала в шкафу длинную сорочку, нырнула в неё и опустилась за столик. «Дорогой Гаррик, моя палочка вернулась к прежней владелице, поэтому я очень скоро навещу тебя. Министр и директор открыли некоторые подробности относительно моих родителей. Поговорим при встрече.Всегда ваша, Уна»
Почерк получился дёрганым. Письмо неаккуратно было залеплено сургучом, девушка даже не потрудилась оставить оттиск семейного перстня на красном. Сова по первому же зову прилетела из совятни и отправилась к адресату. Хотелось написать кому-то ещё, но она не могла придумать, кому. Казалось, что внутри не осталось ничего. Только тело – внешняя оболочка – ещё обозначало, что она существует. Уна упала на кровать, не найдя сил даже укрыться.