Теперь все будет иначе

      Только теперь их жизни изменились — как по щелчку: вот еще пресса и народ жаждут столкнуть лбами Героев Пророчества и увидеть зрелище. А вот уже они же молятся Мерлину и богам, прося не сводить этих Героев никогда.       И Мерлин, и боги явно остались глухи, потому что после падения Министерства, противоборствующие стороны все-таки решают подписать мирный договор. Представителем со стороны сил Света является именно Гарри Поттер — как многолетнее знамя борьбы, как удобный вариант для всех, а со стороны сил Тьмы — именно лорд Волдеморт. Потому что кто, если не он.       О том, что мальчик-надежда уже успел добровольно уйти со своим «врагом», все успешно забыли. Для общества Поттер снова агнец на закланье, лежащий на алтаре мира — в пункты договора входит окончательный отход юноши под руку Лорда в обмен на сохранённые жизни и неприкосновенность маглорожденных. Забирать их в волшебный мир — можно, чтобы обучать, но не издеваться и над маглами опыты не ставить. Темный Лорд благоразумно обещает сделать соответствующие поправки в законы, когда его ставленник сядет в министерское кресло, и для народа это знак, что жертва принесена успешно. Сам агнец взглядом не хуже василиска способен убить любого, кто откроет рот для выражения благодарности, но сквозь блики очков этого не видно — на всеобщее счастье.       Зато это успевает заметить лорд Судеб и тонко улыбается красивыми, от магической растраты почти бескровными губами в ответ на вспышку зеленых глаз.       Для всего народа Британии они теперь — гаранты. Как в свое время Дамблдор, только в этот раз — они оба. Никто не победил, по факту. Но все получили некоторое взаимовыгодное соглашение и все довольны в итоге. Обиженным или обделенным никто не остался.       Тем более, что Темный Лорд заявил, что ему место главы Магической Британии не нужно. Ему нужен порядок и права для тех, кого привыкли называть темными. А какие же они темные, если всего-то борются за право высказываться, теми же методами, которые власти обращают против них самих? Разве стали темными жители страны лишь оттого, что в стране, где имеется классовая система, они все еще не растеряли свои титулы и не растранжирили богатства? Разве стали они темными, если теряя друзей и любимых, они вскинули палочки для защиты и мести?       Все как обычно, классический сценарий любого произведения. Любовь и боль, смешанные со смертью, рождают ненависть. И какое же счастье, что два гаранта смогли перешагнуть через былые междоусобицы, не так ли?       Спорить можно, но затруднительно. Особенно когда пристальный взгляд Риддла похож на взор нависшей над добычей змеи.       Если у Света должен быть свой лорд, то сейчас все считают, что Поттеру титул пойдет — усмирить амбиции Тьмы только лорду Света и должно быть по силам.       Волдеморта это устраивает — он вокруг своего «лорда» ходит кругами весь прием после подписания договора и уже под вечер забирает домой. Никто не должен, да и не хочет знать, что оба гаранта вот уже два месяца как делят кров, и недовольных среди них нет.       В этот раз их ждет что-то особенное — Лорд, наплевав на праздничную мантию, аппарирует их не в старый добрый Малфой-мэнор, а распахивает перед Гарри двери выкупленного Гонт-мэнора, и говорит: — Это наш дом. Твой и мой. К маглам я тебя ни за что не отпущу — в конце концов, я ведь обещал, не так ли? — мужчина смотрит в лицо Поттеру и видит, как тот ошарашенно хлопает глазами и бессловесно открывает-закрывает рот, а потом совершенно неожиданно отворачивается и горбится, из юного Лорда Света превращаясь в «просто Гарри», который не держит спину и не может сдерживать слезы.       Внутрь они входят рука об руку, и Поттер охотно помогает осматривать дом, чтобы решить хотя бы, в каких комнатах они проведут эту ночь, чтобы утром провести некоторые отныне разрешенные ритуалы и вернуть особняку и территории вокруг былое величие. — У меня ведь не было никогда ничего своего, — сознается Поттер в первый же час после начала уборки спален, сидя в гостиной с грязным от пыли, но умиротворенным лицом. Магия или что там, но уборка — дело хлопотное, даже если выполнять ее не своими руками. Поттер вспоминает, как Тонкс помогала ему в свое время собраться, и невольно ловит нотку светлой грусти по своей предыдущей жизни. Такой простой, неискушенной, где даже мелкие счастливые встречи западают в память на годы. — Руками по дому я работать умел, но никогда не понимал, зачем так стараться. Теперь понимаю, — он улыбается, пальцем обозначая очередную отметку на пыли журнального столика. — Когда свое — оно совсем иначе.       Лорд, не менее чумазый, но все еще привлекательно-харизматичный, в уже не столь чистой и парадной мантии, хмыкает, но сердце у него бьется, как бешеное. Поттер считает его дом — своим домом, и от этого волнение трепещет в животе, как бабочки крыльями.       Сейчас, когда он больше не должен носить гламор постоянно и они оба в безопасности, Том понимает, что можно больше не ходить кругами. Гарри стал дорог ему, и видеть открытую улыбку на его уставшем лице — это дорогого стоит. Поттер, который совсем хладнокровный гад — это уже не Поттер.       Но теперь у них обоих будет дом, безопасность и общество друг друга. Можно и стоит ли желать большего? Разобраться бы с чем-то одним и наметить, куда двигаться дальше.       Планы множатся со страшной скоростью, и Том совсем не замечает, когда начинает думать о Гарри, как о своем спутнике. Партнере. Возлюбленном.       Поттеру шестнадцать и серьезно рассчитывать на взаимность не приходится, не так быстро, но… Из всех, кто был с ним рядом на протяжении жизни, этот юноша самый комфортный по ощущениям и самый приятный в общении. С ним даже сейчас не хочется расставаться, так что после купания в наспех разогретой с помощью волшебства воде, Том тащит парня в хозяйскую спальню и с самым невозмутимым видом берется расстилать кровать, как они привыкли — на двоих.       Гарри мнется у порога с полуулыбкой, и в полумраке свечей его рубашка — единственное белое пятно в темноте, кроме лица и рук. — Ты уверен, что хочешь продолжать спать вместе? — Риддл, услышав вопрос, замирает и тяжело выпрямляется. — А ты не хочешь? — негромкий вопрос вырывается словно сам собой. Том чувствует себя сопливым подростком, а не взрослым — даже очень — мужчиной, но впервые в жизни ему хочется им быть. И хочется, чтобы было не просто, как в книгах, а именно по его сценарию — Поттер сейчас же прекратит держать дистанцию и начнет раздеваться, готовясь ко сну. Как в Малфой-мэноре, только теперь — дома. — Хочу, — от облегчения подкашиваются ноги, и он торопится подойти и обнять Гарри покрепче. Тот цепляется в ответ, и Лорд ерошит ему волосы и целует макушку, пока сердце не успокаивается. Поттер его, только его, но, может быть, только может быть, прежде, чем убеждать в этом остальной мир, следовало бы заставить поверить в это и Поттера.       Потому что никуда его он теперь не отпустит. Не тогда, когда так сильно привязался, не тогда, когда начал понимать, что значит чувствовать.